Таинственная четверка - Татьяна Викторовна Полякова
Бергман кивнул; сделав по последнему глотку кофе, мужчины поднялись, Максимильян, проходя мимо, взглянул весьма выразительно, немного поотстав, я позвонила Димке.
– Постарайся узнать, оставил ли Ключников завещание и, если да, кому все отойдет.
– Ок. Что-то прояснилось?
– Прояснится, если на мой вопрос ответишь.
Отправились к Стрешневу мы на машине Максимильяна, я уступила Ключникову кресло рядом с ним, они вели неспешный разговор о преимуществах жизни за городом, а я думала о том, что внезапное открытие все меняет. К клиенту стоило отнестись внимательнее: узнать, к примеру, кто мать его ребенка. Нас же интересовали исключительно потенциальные злодеи, а Ключников в их круг не входил.
Машина затормозила возле дома с колоннами, в центре просторного двора фонтан, кусты роз, аккуратно подстриженные, – одним словом, Версаль в миниатюре. Стрешнев вышел к нам в белых шортах и футболке с логотипом гольф-клуба. Загорелый, подтянутый красавец с маетой в глазах. Я вспомнила, что он практически банкрот, и мысленно ему посочувствовала, вполне вероятно, со всем этим великолепием вскоре придется расстаться.
– О, Павел Аркадьевич, рад вас видеть, – громко приветствовал он Ключникова, спускаясь по ступеням открытой веранды перед домом, после чего церемонно представился мне и Бергману. Максимильян по части церемоний в долгу не остался, сцена, на мой взгляд, малость затянулась.
– Идемте, у нас сегодня итальянский полдень, – смеясь, сказал Стрешнев и повел нас на лужайку позади дома, где на изумрудной траве под белыми зонтами от солнца стояли шезлонги, стол с напитками, шампанское в серебряном ведерке и огромная ваза с фруктами.
В шезлонге полулежала женщина лет пятидесяти, с одутловатым лицом, тусклым взглядом и двойным подбородком. Я знала, что она старше мужа на десять лет, но выглядели они как мать и сын.
– Моя супруга, Клавдия Алексеевна, – представляя жену, Стрешнев поцеловал ей руку, а она милостиво кивнула. Образ императрицы в ее исполнении немного комичен, но она так вжилась в эту роль, что по-другому вести себя уже, должно быть, не могла. – Присаживайтесь, господа. Хотите шампанского? Чистые бокалы под салфеткой, у нас в деревне все по-простому…
Возле ног матери на траве сидела Изольда. Я заметила рядом с ней бокал, шампанского в нем было почти на донышке. Она криво усмехнулась, взглянув на меня, равнодушно кивнула Ключникову, перевела взгляд на Максимильяна и вдруг вся как-то съежилась. Я тоже на него посмотрела, удивившись такой метаморфозе. На девчонку он не обращал внимания, устроился в садовом кресле, отказавшись от шампанского.
Пока взрослые разговаривали, Изольда исподтишка наблюдала за ним. Потом громко спросила мать о чехле для очков, который якобы не может найти, должно быть пытаясь таким образом привлечь внимание. Бергман ее игнорировал, а в ней зрели обида и злость. Девчонка привыкла быть в центре внимания, и вдруг такое пренебрежение.
– Вот и лето кончается, – вздохнула Клавдия Алексеевна. – В наших краях оно такое короткое. Думаю, на осень нам лучше перебраться в Италию, милый, – повернулась она к мужу. – Снимем виллу где-нибудь в Сан-Ремо…
– Изольда пойдет в школу, – напомнил он.
– Пустяки. Можно подумать, в Италии нет частных школ, заодно язык подтянет. Да, моя прелесть? – Она притянула дочь к себе и поцеловала.
– Думаю, Италия от нас никуда не денется. До следующих каникул можно и подождать.
– Мой муж просто не хочет отпускать нас одних, – засмеялась она. – Человек твоего уровня, дорогой, вовсе не обязан просиживать дни напролет в своем офисе, можно нанять толковых людей, которые сделают всю работу. А ты будешь прилетать время от времени и контролировать. Скажите хоть вы ему, Павел Аркадьевич.
– Боюсь, Клавдия Алексеевна, что я тут целиком и полностью поддерживаю вашего супруга. Если оставить бизнес на попечение других людей, можно его и вовсе лишиться.
– Ах, мужчины, вы просто не можете без работы. Ничего, деточка, слетаем на Мальдивы, а потом в Париж. Будем ходить по магазинам и покупать все подряд.
При этих словах жены Стрешнев поспешно отвернулся, что не укрылось от Изольды. Она взглянула на отца исподлобья с такой злостью, что я подумала: «Девчонка в отличие от матери знает, как обстоят дела. Не отец же ей сказал? То, что он боится открыть правду жене, – понятно. Миллионов больше нет, а без своих миллионов она просто малоприспособленная к жизни тетка в возрасте, неумная и капризная. Если у него есть шанс еще раз удачно жениться на тучной дамочке с кучей бабок в швейцарском банке, то на нее уж точно никто не позарится. И доживать ей придется в великом гневе на мужа, оплакивая былое счастье скупать все подряд в магазинах, не интересуясь ценниками. Жуть».
– Я хочу на Таити, – заявила Изольда. – Там интересно. Давай слетаем, пока каникулы не кончились.
– Двадцать четыре часа в самолете, – сказал Стрешнев. – Мама, с ее здоровьем, такого точно не выдержит.
Изольда надула губы, вновь исподтишка поглядывая на Бергмана. Он, безусловно, чувствовал этот взгляд, но ни разу не повернулся в ее сторону, эта своеобразная дуэль длилась минут десять, вдруг она вскочила и, не говоря ни слова, бегом припустилась к дому.
– Ты куда, милая? – крикнула вдогонку мать. – Что случилось? Девочки в этом возрасте такие порывистые, – махнула она рукой, обращаясь к нам. – С ними нелегко. А после того как Изольда потеряла лучшую подругу, она сама не своя.
– Вы имеете в виду Иру Краско? – спросила я.
Клавдия, чуть помедлив, кивнула. Если Бергман вызвал ее живейший интерес, то я скорее недоумение. Мои рваные джинсы, майка и дребезжащая при каждом шаге бижутерия ничего общего с ее жизненными ценностями не имели.
Ключников не потрудился объяснить, кто мы такие, и она, должно быть, решила: я – увлечение Бергмана, незначительное и мимолетное. По ее мнению, на социальной лестнице я находилась настолько ниже, что она всерьез сомневалась, стоит ли уделять мне внимание вообще. А мне только и оставалось, что, задрав голову, смотреть в облака…
– Моя бедная девочка, – добавила она с грустью. – Столкнуться с таким несчастьем на заре своей жизни… Боюсь, это наложит свой отпечаток, ведь она такая чувствительная, такая артистичная натура…
Светский разговор продолжался, а я гадала:
