Георгий Миронов - Гриф
— Гроб хороший, качественный, даже с дырочками.
— А дырочки зачем? Чтоб «жмур» дышал напоследок?
— А хрен его знает. Может, так горит лучше.
— Слушай, все хотел старшего спросить, да не решаюсь, строг он у нас. Неужели даже такие хорошие гробы сжигают?
— А то?
— Я так думал, что «жмуров» вываливают в жерло печи, а гроб снова используют.
— Не, этого не может быть. Там с этим строго. Узнают, что снова гроб использовал, враз уволят. И такие, и даже подороже — сжигают. За то и деньги платят большие за похороны… А ты думал.
— А этих-то можно, если плотно, по двое в гроб?
— Этих можно. Мужики субтильного сложения, а пацанчик и вовсе тощий, их иначе, как по двое, складировать неэкономно.
— А ведь тоже — узнают, что у нас жмуры по двое, как молодожены, тоже может быть…
— Не… Чтоб в один гроб два — это сколько хочешь. Иначе неудобно бомжей и стариков, что без попечения родственников остались, в печь совать. А вот гроб чтоб не сжечь… Его ведь куда-то деть потом надо. Тут и попадешься. К тому же, у них там, в крематории, тоже своя профессиональная честь есть. Что гроб дорогой по второму разу пустить — это им западло. Понял?
— Как не понять. Не из университета. Ну, все, что ли?
— Все. Всех собрал, что накопилось. И твои все. Что-то у тебя мало нонче.
— А у нас неровно идет. То густо, то пусто. Институт, одно слово. Без плана работают. Как выйдет.
— А-а-а. Это худо. В больнице лучше, — можно примерно хотя б планировать. Скажем, в праздники больше, или когда эпидемия гриппа, как сейчас, многие от осложнений помирают. Или вот тоже — операционные дни. Когда операции, всегда «жмуров» больше. Наука, понимаешь…
Ехали они долго. Витек жевал спитой чай на случай, если менты остановят, чтоб его спиртной дух не достиг ноздрей проверяющего. А то заставит дуть в трубочку тверезого Вована. Тот не пил со вчерашнего вечера и дух имел чистый, папиросный. Но мало ли что. Опять же, задержка могла произойти, что нежелательно. О том, что будут проверять груз, они не беспокоились. Такого еще на их веку не было.
В крематорий «Ревутово» прибыли к сроку. Серега их уже ждал.
— Здорово. Много сегодня? — спросил он.
— Нормалек. Вдвоем справимся, — ответил Вован.
Вован и Витек вдвоем перетаскали все гробы к желобу, спустили по скользкой, обитой железом спинке вниз. Там гробы встречал и направлял на транспортер Серега. Он не свое дело никогда не делал.
Серега был их родной старший брат. Выходило что-то вроде семейного бизнеса.
Вован и Витек стояли у транспортера и подправляли гробы, чтоб шли ровно.
У жерла печи стоял Серега и длинным багром на деревянной легкой ручке направлял гробы в печь. Заправив один, закрывал жерло, поднимал температуру и ждал, пока гроб не сгорит дотла. Потом нажимал рычаг, пепел и другие останки ссыпались вниз, в бункер, из которого брался потом тлен для похорон в урне, где на утро будет копошиться в поисках оплавленного золота блаженный Виталик, обитавший где-то рядом с крематорием, в землянке, в лесу, — как ни гони, все равно приползет, поскуливая, и будет в пепле копошиться.
Братья работали молча. Тихо и монотонно гудела печь.
Подошла очередь роскошного гроба с красивой молодой девушкой. Одно движение руки Вована — и гроб остановился перед жерлом печи.
Серега потянулся к рукоятке, отворявшей дверцу печи…
ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ «ШАНТАЖ»
Александр Иванович Рыбаков был человеком привлекательным во всех отношениях — большой, румянощекий, кудрявый, он производил впечатление очень доброго и надежного.
Шутник, балагур, весельчак, выпивоха и большой любитель женского пола, он был в то же время профессионалом в области финансов и банковского дела, каких поискать.
Их искали, но не находили. А Александр Иванович Рыбаков — он вот рядом, только позови, только внимание обрати.
Про таких говорят — без масла в душу залезет.
И ведь залезал…
Построил стадион, на котором занимались фигурным катанием дети старших офицеров МВД. Профинансировал строительство теннисного корта для сотрудников органов прокуратуры.
Сделал банный комплекс — сауна, зал тренажеров, кабинеты медицинской реабилитации — для сотрудников Минюста.
И все бескорыстно, от души.
Вот, кстати, насчет банного комплекса. Любили там бывать серьезные люди. Как-то уж все и забыли давно, кто строил комплекс и на какие деньги. Помнили то, что хотели помнить, — что это очень надежное место, — поскольку под «крышей» Минюста.
Там можно было и с девочками попариться, и слово неосторожное про выше сидящих сказать. Только не знали эти люди, что все это фиксировалось.
И стал со временем Александр Иванович Рыбаков очень хорошо информированным человеком.
Здесь же, в комплексе, в специальном хранилище без окон, со стальной дверью и надежной системой замков, хранил он свою видеотеку.
У него не было склонностей смотреть документальные порнофильмы. Господин Рыбаков был очень, очень здоровым во всех отношениях человеком. Так что время от времени он проводил ревизию своих «наработок» не для того, чтобы насладиться традиционными нетрадиционными сексуальными увлечениями видных государственных чиновников и политиков. Это была обычная аккуратность человека, обладающего редким информационным материалом. Иногда он даже не ставил кассеты в видеомагнитофон, а просто перебирал их, рассматривая надписи, сделанные от руки на «корешках»
— А… Помню, — улыбался он, смахивая пыль с очередной кассеты, — это из Минфина… Его очередь еще придет. А этот из Минобороны. Генерал может пригодиться уже завтра. Пора договариваться о поставках фирмой «Рогнеда» продовольствия в войска. И чтоб деньги провели через банк «Мосстройпроминвест» (там у Александра Ивановича был контрольный пакет).
У Александра Ивановича не было проблем. Потому что, как только они появлялись, он их решал. И частенько с помощью своего информационного досье.
Так он узнал, что многие ВИП-персоны сегодня держат особо секретные документы, например, компромат на сильных мира сего, не в служебных сеймах, которые легко вскрыть с санкции прокурора или по постановлению суда, а в депозитных боксах банков.
Высокопоставленные господа — государственные чиновники, олигархи, банкиры и проч., - державшие компромат не дома, не в служебном сейфе, а в банке и доверительно рассказывавшие об этом в узком кругу, — думали, что страхуют себя таким образом от неприятностей. Более того, им казалось, что они мудро «сливают» информацию. Такого рода утечки расходятся по Москве быстро. И завтра же человек, представлявший какую-то опасность, узнавал об этом и по зрелом размышлении отказывался от своего намерения, например, свести счеты: мало ли что. Вот почему так мало было доведенных до суда крупных уголовных дел. Чуть копнешь гадюшник, а оттуда злобное шипение:
— Донесу…
И каждый в страхе, что донесут на него, собирал компромат на других. Боясь, что компромат на тебя попадет в правоохранительные органы, пытались купить старших и высших офицеров. Собирали компромат и на них.
Из всех ВИП-москвичей, собиравших друг на друга компромат, Александр Иванович был одним из самых остроумных. Все знали, что у него есть компромат на всех. Многие догадывались, что в его «баньках» "снимают". Почти все предполагали, что в его ресторанах «слушают».
Но поскольку снимают и слушают сегодня почти везде, то и расслабьтесь, как говорится, господа: говорите и делайте то, что вам нравится. Александр Иванович все знает, да не скоро скажет.
Еще ни разу за последние пять лет, обладая компроматом практически на всех сколько-нибудь заметных людей Москвы, Рыбаков не воспользовался собранной информацией — ни в высоких целях борьбы с криминализацией страны, ни в личных корыстных…
И Москва привыкла, что Рыбаков все знает.
Тем более что, несмотря на предпринятые героические и дорогостоящие усилия, ни одной структуре — ни официальной правоохранительной, ни криминальной — так и не удалось узнать, где хранит Рыбаков свой компромат.
Может, так бы и обошлось, так бы и продолжалось, если бы не грипп. В феврале 1999 года Александр Иванович Рыбаков тяжело заболел. Он лежал с температурой 39,5 почти неделю, сильно похудел, что, как ни странно, ему не шло, осунулся, побледнел.
А когда пошел на поправку, оказалось, что Александр Иванович стал хуже слышать. Для человека, на протяжении многих лет бывшего душой компании, это была профессиональная болезнь.
Высокооплачиваемая дама отоларинголог в внешностью средней любимой жены турецкого султана выписала лекарства и посоветовала:
— Обязательно покажитесь нейрохирургу. Мне очень не нравится эта отечность вокруг уха. Тем более что она болезненна на ощупь. Нет-нет, непременно съездите в Институт проблем мозга к профессору Морову. Аркадий Борисович — мой учитель, я не только выпишу вам официальное направление, но и позвоню ему, чтобы он вас принял как родного…
