Георгий Миронов - Гриф
— Теперь я так и делаю. Это было давно.
— Метод заманчив, но не безупречен с точки зрения процессуального закона.
— Но со свидетелями это делается с их согласия.
— А с подозреваемыми и обвиняемыми?
— Это вообще не делается: мы никогда не применяли мою методику на этапе поиска истины применительно к подозреваемым. Правда…
— Ну, ну, колитесь, профессор…
— Что за жаргон, деточка? У меня такое впечатление, что сегодня журналисты, особенно газетчики, и старые воры в законе с легкостью находят общий язык.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергать ваши слова. Я работаю сейчас на журнал "Фас", — не поддержала шутки Марина.
— Да… Был один пример в моей практике, когда я под гипнозом допрашивал вместе со следователем прокуратуры одного подозреваемого. Да вы наверняка помните это дело. Дело об убийстве пастора Кюна? Тогда подозревали, что это убийство на конфессиональной основе. Были и другие версии — антинемецкие настроения среди сельчан соседней деревни, пастор был немцем, и версия ограбления… Задержали некоего Бабичева, человека с неуравновешенной психикой. Он сознался. И место показал, где ударил пастора топором по голове. Ну, да, арестовали его спустя время, о месте и способе убийства писали во всех газетах. Но у старшего следователя по особо важным делам полковника юстиции Снегирева возникло сомнение: не самооговор ли?
Как добиться истины? Пригласили меня. И под гипнозом Бабичев вспомнил, что был в это время в другом месте, нашлись и свидетели.
— А не могло быть так, что вы внушили убийце, что это не он совершил преступление. И свидетелям — тоже?
— Нет. Все специалисты прокуратуры, занимавшиеся этим делом, смогли убедиться, что не было никакого принуждения с моей стороны к даче подобных показаний. Не было и внушения. Беседа проходила в присутствии свидетелей и записывалась на видеопленку. Кроме того, должен заметить, что беседа записывалась с его согласия. Он сам говорил следователю, что желает дать правдивые показания, но не может вспомнить. И я ему помог. Только и всего. Наука, как говорится, все может превзойти. Это, скажу вам, такой тонкий инструмент…
— Весь вопрос в том, у кого он в руках? Не так ли?
— Подчеркиваю, мы работаем в сотрудничестве с органами прокуратуры. И с известным криминалистом Снегиревым из Генеральной прокуратуры, и со следователем по особо важным делам Московской областной прокуратуры Николаем Савичевым. Умнейший, между прочим, человек, сам разработал несколько оригинальных методик использования гипноза в ходе допроса подозреваемых…
— Разумеется, с согласия самих допрашиваемых…
— Самой собой. Все по закону. Да вы поймите, уголовное преступление вещь удивительно тонкая, тут столько граней. По одну сторону виновен, по другую — нет. И потом, у каждого преступления есть не только преступник, жертва, но и очевидец. Почти у каждого. Это случайный прохожий, подельник, наконец.
— Кто?
— Ну, человек, проходящий "по делу" вместе с основным исполнителем преступления, член банды, проще говоря, если убийца действует не один.
— Как вы хорошо во всех этих вопросах разбираетесь…
— С кем поведешься, как говорится. Итак, есть свидетели. Вопрос: как заставить их говорить?
— С помощью пыток, психотропных средств, наконец…
— Вы шутите?
— Конечно. Хотя в этой шутке есть доля правды.
— Не будем наговаривать на наши доблестные органы. Итак, у нас есть подозреваемые в преступлении и подозреваемые в том, что они были свидетелями…
— Бывает и такое?
— А как же? Человек видел, как произошло преступление, но либо боится об этом рассказывать, либо это не в его интересах.
— И тогда он врет?
— Точно. А как заставить человека говорить правду?
— Убедить его, что это в его интересах. Что это для него безопасно.
— Не так все просто, дитя мое. Иногда человек сам не понимает, что в его интересах, а что им противоречит. И тогда надо проникнуть в его подкорку и, так сказать, считать запечатленные подсознанием сведения: именно в состоянии гипнотического сна можно нейтрализовать врожденные волевые качества человека, проникнуть в подсознание, активизировать память и воспользоваться хранящейся в коре головного мозга информацией…
— В результате чего зомбировать личность и сделать ее управляемой?
— Ну, что вы все, деточка, про одно и то же… А вы знаете, что первые наши опыты проходили в МГУ, над… студентами. И знаете на каком факультете? На юрфаке…
— С согласия?
— С согласия… А вы как думали? Будет ректор МГУ давать «добро» на проведение экспериментов на его студентах против их воли? Вам, поди, хочется сенсации — открыть некие тайны Института проблем мозга, секреты доктора Морова… А их нет! Я открыт для прессы.
— И что же?
— Многие студенты под гипнозом, как ни удивительно, продолжали контролировать себя — следили за своей речью, пластикой. Приостанавливали доступ к их памяти с помощью волевых усилий. Очень интересная была работа. Чтобы научиться пробивать их защиту, нужно было найти своего рода код, ключ к их памяти и их воле.
— Нашли?
— А как же? Но на это ушло четыре года. Знаете, как говорят про открытия? Вначале: "Этого не может быть". Потом: "В этом что-то есть". А в заключение: "Ну, это совершенно очевидно". Сейчас кажется, что код прост, как "колумбово яйцо".
— А что, у Колумба были такие уж простые яйца?
— Ха-ха. Смеетесь? Не знаете эту шутку, как Колумб, пытаясь доказать свою правоту, предложил на спор заставить яйцо стоять на столе, никто не смог этого сделать, и тогда он стукнул кончиком яйца о стол и, — сняв таким образом округлость, поставил яйцо… Ну, не может быть, чтоб вы не знали эту историю… Вы разыгрываете старика?
— Не такой уж вы и старик. Просто мужчина в годах. Но меня интересует код.
— Следите за моими рассуждениями… Каждый из нас доверяет кому-то из близких — отцу или матери, подруге или другу, жене или мужу. Можно вычислить особу, которой доверяет интересующий меня объект, нарисовать ее гипотетический образ, то есть внушить объекту, что эта особа рядом. Вот вы мне не верите. Я хочу убедить вас, что наши исследования и полезны обществу, и не вредны для отдельных индивидов. Итак, у вас есть некий молодой человек, которого вы любите, кому вы доверяете. Это… Ну, допустим… журналист… Или нет, научный работник. Нет… Это… Офицер. Так? Отвечайте, не бойтесь, ему же за это ничего не будет. Он служит… Heт, он демобилизовался. Так? И служит… Где… В Госучреждении? Нет, в частном секторе… В банке? Нет…
— Стойте, — прервала его Марина. — Я не давала разрешения проводить эксперименты со мной. Прекратите, иначе я… Словом, обещайте, что не будете пытаться воздействовать на мое подсознание. Иначе я ухожу и тональность публикации может оказаться далекой от искомой.
— Ну вот, уж и пошутить нельзя. А ведь я верно угадал? У вас есть молодой человек, бывший офицер, которому вы особенно доверяете. Продолжим. Теперь представьте, я внушу вам, что он рядом. У вас сразу же появляется ощущение защищенности. Вы ему доверяете. У вас снимается замок с доступа к вашей эксклюзивной информации. В такой ситуации вы разболтаете мне любые секреты…
— Какие могут быть секреты у особы моего возраста.
— Страшные журналистские тайны, — хохотнул Моров. — Кто с кем в журнале живет, кто кого в Вашей газете поддерживает. Из политических лидеров.
— Мы все за Лужкова…
— А я думал, что ваша газета субсидируется Цесарским…
— Вы, похоже, знаете обо мне куда больше, чем я о вас.
— Так и должно быть. Вы — дилетантка, сунувшая свой хорошенький носик в серьезные игры. А я в них — профессионал, — смешно пошевелил бровями Моров, давая понять, что шутит.
Марина рассмеялась.
— Покажите, как это у вас получается? Еще раз… Очень смешно.
— Но если серьезно, в результате ваших экспериментов можно стать обладателем информации, в том числе, и опасной для испытуемого?
— Да. Но ведь они сами согласились на эксперимент. Был случай, когда студент сознался, что подростком участвовал в групповом грабеже и тщательно скрывал этот акт, боясь, что после окончания юрфака не сможет работать в прокуратуре. Информацию проверили, подтвердилось.
— Интересно, какие тайны могли бы рассказать… вы, если бы давали «показания» под гипнозом…
— И не надейтесь, деточка. Я разработал большинство существующих сегодня методик «взлома» подсознания научился и блокировать такие попытки.
— То есть с вами лучше…
— Дружить… а не ссориться. На худой конец, придерживаться нейтралитета. Но избави Бог пытаться мне противодействовать…
— Ах, да, вы же дружите с правоохранительными органами. И что же, помогли вы в расследовании хоть одного преступления?
— А как же. Вот свежий пример. Одну гражданку в городе Петрозаводске закололи ножом прямо на улице.
