Ростислав Самбук - Взрыв
— Блестит как новая.
Дежурный охотно поддержал разговор с представителем пожарной службы.
— Раньше посмотрели бы, — молвил с сожалением, — вот то была красота! Но ее владелец определенно сдвинутый по фазе, видите ли, цвет ему не нравился, взял да и перекрасил.
— Я его понимаю, мне тоже по сердцу белая машина, — возразил Хаблак.
— А по-моему, вишневая лучше.
— Так она была вишневой?
— Я же говорю: богатейший цвет. А он взял и перекрасил.
Хаблак обошел вокруг машины.
— Никогда не скажешь, что перекрашена, видно, мастер классный. Не знаете кто? Мне тоже нужно…
— Знаю, — заявил дежурный. — Этот чудак говорил: если кому-то понадобится, можно рекомендовать. Он свою «Волгу» на стоянке только летом держит — напротив дома. А еще зимний гараж у него есть. Под Печерском, где- то возле студии кинохроники. Там и мастерская с маляром — какой-то Лазарь, говорят, один из лучших в Киеве.
Теперь все совпало, как дважды два — четыре. Для полной ясности не хватало только фотографии следа протекторов «Волги» Бублика. Хаблак присел возле передних колес, заглянул под крыло, будто хотел окончательно убедиться в высоком мастерстве маляра, и даже присвистнул от огорчения. На «Волге» стояла совсем новая резина. Ну и хитер же этот Бублик, думает, что не оставил ни единого следа.
Хаблак поехал к Дробахе. Ивана Яковлевича пришлось немного подождать — беседовал с прокурором республики. Появился солидный и сосредоточенный, Хаблаку даже показалось, что не стоит говорить с ним о таких мелочах, как перекрашенная «Волга». Но Дробаха, услышав эту новость, сердито стукнул себя кулаком по лбу.
— Не учись уму до старости, а до самой смерти, — сказал с укоризной. — Мы уже сколько ищем эту проклятую вишневую «Волгу», а оказывается вот что. Видите ли, машина зарегистрирована у Бублика как белая, перекрасил в вишневую и автоинспекцию не поставил в известность, а теперь снова белая… Должны были предвидеть и такой вариант — раньше бы вышли на Бублика.
— Главное, все же вышли, — возразил Хаблак.
— Нет, дорогой мой, на собственных ошибках надо учиться. Так что же вы предлагаете?
— Брать Бублика рановато.
— Резонно, Сергей Антонович, даже весьма резонно, ведь, опираясь на факты, можем обвинить гражданина Галинского лишь в спекуляции листовым алюминием, за это можно и нужно арестовать, но прямых доказательств того, что он причастен к убийству Манжулы, нет. То, что перекрасил «Волгу», еще ни о чем не говорит, так сказать, косвенная улика.
— Кроме того, не знаем, кто соучастник убийства, — согласился Хаблак. — Человек, похожий на Энгибаряна.
— Надо приглядеть за Бубликом, — решил Дробаха. — Установить круг его знакомств и связей. Тем более что есть интересное сообщение от Коренчука. Наш юный коллега вышел на завод, через который спекулянты получали алюминий. Работники ОБХСС уже трудятся там, знаете, как говорят наши подопечные, раскручивают динаму…
— И арест Бублика может насторожить кое-кого?
— Вот-вот. Там пахнет большой аферой, прокурор республики взял дело под контроль.
Хаблак подумал и заметил:
— По-моему, Бублик в этой компании не главный. Я уже докладывал: существует какой-то Президент. Кроме того, должен же кто-то выделять тому заводу алюминий. Я, правда, в этом слабо разбираюсь, ведь сие — прерогатива ОБХСС, но интуиция подсказывает…
— Правильно подсказывает, — поддержал его Дробаха. — Итак, договорились: гражданин, именующийся Бубликом, пускай догуливает. Под вашим бдительным оком.
— Никуда не денется, — заверил Хаблак.
16
Президент назначил свидание Шиллингу у Аскольдовой могилы. Прогуливался по аллее, ведущей ко входу в ротонду, — тут всегда многолюдно, стоят автобусы, толпятся туристы и экскурсоводы рассказывают им…
Что именно рассказывают экскурсоводы, Президента не интересовало. Был, говорят, какой-то князь, ну и что? Сколько этих князей слонялось тут, по Днепру и его берегам, проклятые эксплуататоры трудового народа душили свободу и демократию… А демократию Президент любил и уважал, трактуя ее, правда, несколько своеобразно — как персональную привилегию делать что угодно: доставать дефицит любыми способами, продавать, перепродавать, не брезгуя ничем, лишь бы иметь «навар», лишь бы нагрести как можно больше денег. Проворачивать все это, не опасаясь никаких следователей, обэхээсовцев, прокуроров, не прятаться, а ходить с высоко поднятой головой, так, как там, на Западе, где был бы он уже, конечно, членом правления какого-нибудь банка или действительно президентом чего-то там, и говорили бы о нем открыто, с уважением, а не шепотком.
Шиллинг подкатил на «Ладе», за рулем которой сидела женщина. Сначала Президент не обратил на нее внимания — этот Шиллинг известный бабник, ему раз плюнуть закадрить любую женщину. Бублик говорил: может организовать на разные вкусы.
Но женщина вышла из машины вслед за Шиллингом, и Президент подумал, что лучше ее не видел. Не сопливая девчонка, женщина под тридцать, длинноногая, грудастая, может, чуть-чуть с лишком, но то, что надо. И несет свои прелести, как самые дорогие реликвии. Видно, знает себе цену и действительно стоит недешево.
Но и Президент знает цену и, когда нужно, умеет не скупиться. Он, правда, не допотопный купец и не привык дарить потаскухам бриллианты, теперь такса совсем другая, но на этот раз и он не постоял бы за ценой.
Президент не успел до конца обдумать эту проблему, так как Шиллинг заметил его и, сделав своей спутнице знак, чтоб подождала, направился к нему.
Они выбрали укромное место, где не слонялись туристы, уселись на скамью, и Президент спросил:
— Привез?
— Есть пять сотен.
— Долларов?
— Четыре долларами, а сотня франками.
— Подходит. Почему мало?
— Так Чебурашку же замели. Разве не слыхали?
— Чебурашки меня не интересуют, — жестко ответил Президент. — Тем более что его замели.
— Все под богом ходим.
— Не под богом, а под… — Президент запнулся и не стал уточнять, кого именно имел в виду: и так ясно. Спросил: — А ты?
— Перекантовался на приднепровском хуторе. Пока улеглось.
— Смотри, Арсен, чтоб не зацепили.
— Смотрю… — усмехнулся беззаботно. — Чебурашка — свой парень, не капнул. А больше меня никто не знает.
— Думаешь, там не слышали о Шиллинге?
Юноша, нахмурившись, пожал плечами.
— Слышать, может, и слышали, а зацепиться не за что. Я мелкими делами не занимаюсь, для этого шпана есть. Шиллинга эта мелкая рыбешка никогда не видела, знает только понаслышке.
— Ну давай…
Шиллинг вытянул конверт. Президент спрятал его во внутренний карман пиджака.
— С вас причитается… — начал Шиллинг, но Президент перебил его с раздражением:
— Знаю. Завтра получишь у Бублика.
— Хорошо. Все?
— Нет. Есть поручение. — Президент достал из кожаной сумки, повешенной через плечо, сверточек. — Завезешь сегодня вечером;.. — назвал адрес, — Лидии Андреевне Мащенко. — Перехватил вопросительный взгляд Шиллинга и продолжил сухо: — Знаю, не удержишься, чтоб не заглянуть. Так вот, не надо, скажу сам. В свертке дамская сумочка, а в ней три тысячи. Передашь все, если украдешь хоть рубль, завтра же буду знать и голову откручу. Ясно?
Шиллинг кивнул. Известно, с Президентом шутки плохи, ничего никому не прощает, и недавно, говорят, по его команде кого-то пришили.
— Сделаем, шеф, — пообещал твердо.
Президент дал ему денег:
— Тут сотня. Сотня за работу. Достаточно.
— Хватит, — согласился Шиллинг. — Что ей сказать, Лидии Андреевне?
— Скажешь: от друзей Леонида Павловича. С благодарностью.
— Леонида Павловича, — повторил Шиллинг. — Скажу.
— Все.
Шиллинг поднялся, но Президент, вспомнив о женщине, привезшей его, спросил:
— Что за кадра? За рулем?
— На хуторе подобрал, жена скульптора. Понравилась?
— Ничего.
— Классная.
— Сам вижу, но с ней вот так, открыто… Женщины, знаешь, языкатые…
— Юлька влюблена в меня.
— Юлька?
— Я же говорю: Юлия Трояновская, жена скульптора.
— Машина ее?
— На свою еще не заработал.
— Заработаешь.
— Надеюсь.
Президент подумал немного, слегка поколебался и спросил:
— А она тебе еще не надоела?
Шиллинг ничуть не обиделся.
— Хотите? — спросил.
— Привезешь ко мне.
— Три сотни.
— Сдурел?
— За такую кадру, шеф!
Президент прикинул: может, не так уж и дорого.
— Хорошо, — согласился он, — я тебе свистну.
Шиллинг фамильярно подмигнул ему.
— Не пожалеете, — пообещал, — баба что нужно.
17
Утром Хаблаку доложили: вчера Бублик на своей машине выехал в городок Сосновку. Прибыл туда около пятнадцати часов. В гастрономе купил несколько бутылок водки, пива и поехал на дамбу, отгораживающую ныне речку Козинку от основного русла Днепра. Поставил «Волгу» возле первого спуска с дамбы на луг, поднялся на дамбу и дождался, когда поблизости причалила моторная лодка. Номер лодки заметить не удалось. Эта лодка отвезла Бублика на днепровский остров — приблизительно в трех километрах от дамбы. На острове стоит палатка. Там Бублик находился до семи вечера. Возвратившись в Киев, машину оставил на стоянке, из квартиры больше не выходил.
