Ростислав Самбук - Взрыв
«Пойдем, хоть посмотришь…» — предложил он.
Его расчет оказался правильным. Опустившись на удобное переднее сиденье, Клара сразу размякла, может, представила, как выходит из «Лады» вместе с детьми где- то возле моря в Крыму, глаза у нее потеплели, даже похлопала ладонью мужа по щеке.
«Хорошо, — сказала примирительно, — может, ты и правильно поступил. Но, — погрозила указательным пальцем под самым его носом, — чтоб в последний раз. Все деньги домой. До копеечки!»
«Кое-что придется вложить в машину, — попытался хоть немного отбиться Татаров. — Автообслуживание. Иначе потеряем гарантию».
«Увидим…» — ответила уклончиво жена.
На том и сошлись.
Дети восприняли приобретение машины совсем по- иному.
Володя обошел «Ладу», похлопал дверями и, усевшись на сиденье водителя, покрутил руль.
«Тачка законная… — выразил он свое восхищение. — Можно ездить…»
А Томочка, пританцовывая перед капотом, чмокнула отца в щеку.
«Ты, пап, наилучший в мире, — прошептала умильно. — Теперь и мы как нормальные люди…»
Через несколько дней Володя, улучив момент, когда по телевизору закончили демонстрировать фильм, а программа «Время» еще не началась, подмигнул сестре и сказал, обращаясь главным образом к матери:
«Товарищи родители, нужно двести рэ… Желательно завтра».
Клара пошевелилась на диване.
«Зачем?» — спросила она.
«Один деятель устроит мне права. По-быстрому».
«Автомобильные? — уточнил Гаврила Климентиевич. — Для чего это?»
«Мы с Томой в Крым подадимся», — ответил сын, будто этот вопрос уже обсуждался, все решено и дело только за деньгами.
С Томой он и в самом дело договорился. Согласились на том, что он возьмет Соню, однокурсницу, классная девушка, у него с ней давно, как говорится, свободная любовь. А Томка тоже прихватит мальчика…
Гаврила Климентиевич ответил кратко и твердо:
«Нет».
«Хочешь сказать, что не дашь нам машину?» — удивился Володя.
«Не дам».
«Почему?»
«Потому что она мне слишком дорого стоила».
«Это ты серьезно?»
«Не может быть серьезнее».
Клара лениво потянулась на диване.
«Дети просят… — сказала мягко. — Неужели ты можешь отказать своим детям?»
«Машину не дам», — повторил Татаров упрямо.
Дочь села возле него на поручень кресла. Потерлась о его небритую щеку.
«Ну, пап, — заканючила, — неужели ты не любишь свою Тому?»
Прикосновение к отцовской колючей щеке вызвало отвращение, а тут еще упирается этот старый черт, и как паршиво все складывается: уже предупредила Олега, тот раззвонит всем знакомым…
«Нет», — сказал Гаврила Климентиевич таким тоном, что все поняли: он принял окончательное решение.
Дочка надула губы и удалилась в свою комнату, сын ушел из дома, а Клара, воспользовавшись их отсутствием, спросила:
«Ну зачем ты так?»
«Машину не дам!»
Татаров не стал даже объяснять свою позицию. И действительно, никогда никто не садился за руль его «Лады» — всегда чистой, отполированной, будто вылизанной.
С того дня прошло уже немало времени, и Татаров подписал не одну бумагу, подготовленную Гудзием. Немного привык, и совесть уже не мучила его, держал сберегательную книжку в тайнике, в гараже на даче. До пенсии оставалось все меньше, собирал деньги, мечтая о солидно обеспеченной старости, и уже не боялся грядущей неизбежности, наоборот, с нетерпением ожидал дня, когда его с почестями отправят на заслуженный отдых — вероятно, тогда наконец избавится от постоянного страха и будет спать спокойно.
Появления Гудзия — особенно такое, как сегодня, полуофициальное, когда Леонид Павлович заходит со своей фамильярной, мерзкой ухмылочкой, — свидетельствовали об очередной операции с алюминием, что, соответственно, вызывало и очередную волну негативных эмоций у Гаврилы Климентиевича, смягчающихся, правда, очередным пополнением его нетрудовых доходов. Такие эмоции и сейчас захлестнули Татарова, и он едва сдержался, чтоб не одернуть этого улыбающегося проныру, опершегося локтями о его стол и заглядывающего в глаза.
— Вчера я разговаривал с Геннадием Зиновьевичем, — начал Гудзий, — и он передавал вам самые добрые пожелания.
«В гробу я видел твоего Геннадия Зиновьевича», — злорадно подумал Татаров и действительно представил себе Геннадия Зиновьевича в гробу, в роскошном гробу с цветами, представил реально и зримо, хотя никогда в жизни не видел Геннадия Зиновьевича, лишь выполнял его приказы. Распоряжения шефа передавал Гудзий, а деньги — Манжула, теперь уже не наличными в «дипломате», как было впервые, а, по требованию Татарова, сберегательные книжки па предъявителя.
Иногда, правда, Манжула приносил подарки от Геннадия Зиновьевича. Объяснял, что это премия за ударную работу: флакон парижских духов для супруги Гаврилы Климентиевича, импортные туфли для дочери или даже шикарное пальто для самого Татарова. Собственно говоря, это пальто Гавриле Климентиевичу так и не досталось. Клара сразу забрала для Володи, стараясь хоть как- то компенсировать моральный урон, нанесенный сыну категорическим запретом отца водить «Ладу». От этих подарков Татаров тоже имел прибыль. Говорил, что дефицитные вещи достали сотрудники, и Клара охотно платила за них по государственной цене.
Гаврила Климентиевич немного расслабился после приятного, хоть и эфемерного, созерцания роскошного гроба шефа и не сразу сообразил, о чем ведет речь Гудзий.
— Извините, — переспросил, — что вы сказали?..
— Геннадий Зиновьевич просил передать: до конца года на алюминии ставим точку. А дальше видно будет.
Татарова выдала довольная улыбка, и Гудзий погрозил ему пальцем.
— Только передышка, — объяснил он, — возникли какие-то сложности, и должны переждать.
— Сложности? — встревожился Татаров.
Гудзий увидел, как вытянулось лицо у всегда сухого и непроницаемого Гаврилы Климентиевича, и не смог отказать себе в удовольствии хоть немного испортить ему настроение.
— Шеф сказал, кто-то засыпался. Я так понял, кого- то даже заграбастала милиция… А Манжула погиб.
Думал лишь о легкой издевке, но, заметив, как побледнело лицо Татарова, испугался и потянулся к графину-
Но Гаврила Климентиевич сразу овладел собой.
— Не надо, — остановил Гудзия, — думаю, все это несерьезно.
Теперь он как-то просительно заглядывал в глаза Леониду Павловичу, и тот понял: самое важное, что нужно сейчас Татарову, — его, Гудзия, подтверждение. В конце концов, сделать ему это легче легкого, просто кивнуть или бросить короткое «да», однако Леонид Павлович припомнил постоянно демонстрируемое Гаврилой Климентиевичем превосходство, пусть небольшие, но весьма болезненные уколы, наносимые им самолюбию подчиненного, и решил: не обязан он, Гудзий, выступать в роли «скорой помощи», да хоть и умрет от испуга, какое его дело?
Ответил, покачав головой:
— Не знаю… Ничего я не знаю, сказано только: пока что с алюминием подождем, а там будет видно…
Поднялся и пошел к дверям не оглядываясь, знал, что на маленькие уколы ответил лишь одним, но уж очень ощутимым, однако не чувствовал угрызений совести, наоборот, его распирало от гордости.
Думал: как все же бывает приятно сделать подлость ближнему своему!
15
Хаблак торжествовал: в течение трех дней ему удалось полностью раскрутить Бублика. Теперь он знал, кто прятался за этим, не весьма благозвучным, прозвищем.
Степан Викентьевич Галинский — внештатный распространитель театральных билетов БОРЗа — бюро организации зрителей, так называемый борзовик.
Как и предвидел Хаблак, напуганный Бублик в тот злосчастный день, а вернее, ночью первым же рейсом вылетел из Ивано-Франковска. В Киеве Хаблак сразу получил адреса двух пассажиров, прилетевших в столицу, Галинского и Викторова, третий с инициалами С. В. — Гарайда в Киеве прописан не был, а Викторова звали Семеном Владимировичем.
Автоинспекция сообщила, что Степан Викентьевич Галинский — владелец машины ГАЗ-24, номерной знак КИТ 63–01. Автомобиля, как было отмечено в документах автоинспекции, белого цвета. Стоянка машины — кооперативный гараж.
Фотографию Бублика-Галинского взяли из его личного дела и в тот же день передали в Ивано-Франковск, а еще через день оттуда пришел официальный ответ, что Степан Викентьевич опознан Коржом, у которого он жил, и Дуфанцом, с которым продавал алюминиевый лист.
Но в Одессе, как свидетельствовали сестра Манжулы и мальчики из совхозного поселка, преступники ездили на «Волге» вишневого цвета. У Бублика же была белая. Но майор выяснил и это обстоятельство.
Утром под видом инспектора противопожарной охраны Хаблак появился па платной автостоянке возле завода «Вулкан», где летом обычно стояла «Волга» Галинского. Осмотрел все, как положено, вместе с дежурным, похвалил за образцовый порядок и остановился возле белоснежной машины с номерами КИТ 63–01. Погладив ладонью отполированный капот, сказал:
