Бекки Мастерман - Прятки со смертью

Телефон зазвонил. Меня искал Макс. Когда мобильник умолк, я послушала голосовое сообщение. Он побывал в моем отеле — хотел убедиться, что я снимала там номер. Я вытащила из телефона батарею.

У Коулмен в ванной обнаружилась жидкость для полоскания рта, дезодорант и косметика. Я замазала тональным кремом темные круги под глазами и выбрала помаду с тусклым названием «Карамель». Причесалась и привела в порядок волосы, уложив их в стиле твист. Футболку заправила в джинсы, затем снова вытащила ее. Под ней надо будет спрятать пистолет.

Вот они, преимущества быть маленькой и… увядшей. Отражение в зеркале подсказало, что я легко сольюсь с больничным фоном. Положила журнал с путевыми листами поездок Линча в августе 2004-го в сумку и отправилась в больницу, купив по пути в Макдоналдсе кофе и сосиску в тесте.

Тусонский травматологический центр на Кэмпбелл представляет собой четырехэтажное здание, оборудованное вертолетной площадкой на крыше для доставки пациентов. По указателю в регистратуре я узнала, что первый этаж целиком занимает администрация. Я остановила волонтера, сказала, что здесь лежит муж после тяжелой аварии. Меня трясло. Она сочувствующе поцыкала.

Я поинтересовалась, нет ли какой опасности для мужа, ведь к ним в больницу положили серийного убийцу. При этом на всякий случай уточнила, что супруг лежит на четвертом этаже. Волонтер уверила, что за безопасность мужа мне волноваться не стоит: киллер убивал только женщин, и из того, что она слышала, его нынешнее плачевное состояние просто не позволит ему сейчас убить кого-то еще. Не скрывая, что это у нее величайшее событие за год, она шепнула, что Линч лежит на третьем этаже — туда все время шастают полицейские, — но в какой палате, она не знает.

А узнать просто: у дверей палаты должен стоять полицейский. Я поднялась на лифте. В вестибюле повернула направо, увидела коридоры, уходящие в обоих направлениях, но не обнаружила никого, внешним видом напоминавшего сестру.

Вернулась к лифту и пошла в другую сторону. Все правильно: примерно на полпути по коридору торчал охранник из муниципальной полиции, по сторонам не глядел, и вид у него был такой, будто простоял он здесь всю ночь и мучительно ждал смены. Только непонятно, в какой именно палате Флойд, поскольку охранник стоял между двумя дверями — одной открытой, другой закрытой. Если попытать счастья, поставила бы на ту, что закрыта.

Я нырнула в дверь ближайшей палаты по противоположной стене, к счастью пустой, так что не пришлось сочинять очередную историю, и нашла чистый больничный халат. Натянула его и закатала джинсы выше колена. Сунула путевой журнал за пояс джинсов спереди, а сумку спрятала за дверь, предварительно вытянув из нее сотовый и карманное зеркальце. Батарею поставила назад в телефон. Теперь больше похожая на пациентку, я остановилась на пороге открытой двери и выставила зеркальце произвести разведку, прежде чем отправиться дальше.

Однако не успела я опустить зеркальце, круглолицая сестра с полными ногами и жирными волосами вынырнула, словно утка, из лифта с пакетом внутривенного раствора. Боясь быть замеченной, я отпрянула в тень комнаты и, едва успев шагнуть за дверь, увидела, как она прошествовала вразвалочку мимо. Я проследила за ее отражением в зеркальце: сестра открыла дверь в палату Линча, вошла и прикрыла ее за собой. Теперь я знала, что палата не заперта.

Я терпеливо ждала три или четыре минуты, пока сестра не вышла с опустевшим наполовину пакетом. Она кивнула охраннику, который даже глаз на нее не поднял, и скрылась на лестнице справа от лифта.

С мобильного я позвонила на номер справочного больницы и попросила соединить меня с сестринским постом на третьем этаже. Когда дежурная сестра ответила, я сказала:

— Полиция Тусона. Будьте добры, передайте, пожалуйста, трубку офицеру Джо Бтфсплку.

— Вы имеете в виду полицейского, который охраняет четыреста двадцать шестую? — спросила она.

— Верно. Спасибо.

— Офицер Бт… Офицер, тут вам звонят по местному, — услышала я через мгновение ее голос.

Тот, похоже, растерялся, но проглотил наживку. Из комнаты, где пряталась, я прихватила стойку на колесиках с капельницей и, подковыляв поближе, привалилась к стене — изобразила обычную пациентку, которая вышла немного поупражняться в ходьбе. Я проскользнула в дверь прежде, чем охранник успел выяснить, кто его спрашивал, и повесить трубку. Какое-то время у него займет звонок в управление, чтобы справиться, кто же хотел поговорить с ним.

Линч лежал на кровати — спина чуть приподнята, голова повернута набок, руки поверх покрывала. Когда я увидела его впервые, он был худым, но тюрьма и последующие двадцать четыре часа вынужденного голодания превратили его в тень. Трубки несли его телу жидкости и выводили их. Одна из них вела к калоприемнику, что, возможно, указывало на степень серьезности его ранения. Кислородная трубка шла из его носа, а к руке тянулась трубка от капельницы с внутривенным, восполняя потерю телом жидкости и неся мегадозы антибиотиков, чтобы предотвратить перитонит. Кроме мониторов, по которым сестры следили за состоянием больного со своего поста в конце коридора, Линч также был подключен к двум аппаратам, снабжавшим его обезболивающим: первый — дозатор морфина, который он мог включать самостоятельно, а второй — через катетер напрямую в позвоночник.

Все эти приспособления мне хорошо знакомы — в таком же положении была когда-то и я сама. Если не попадет инфекция, Линч будет жить. Я бросила сумку на единственный стул у кровати, стряхнула с себя больничный халат, опустила закатанные штанины джинсов и вынула журнал путевых листов.

Он как будто спал.

— Эй, Флойд, — позвала я и, подавив неприязнь к этому человеку, легонько толкнула его в плечо.

Он сонно посмотрел на меня:

— А? — Морфин немного осложнит мне задачу. — Кто вы?

— Бриджид Куинн. Мы встречались. Я работаю с агентом Лаурой Коулмен.

— Ну да, теперь, когда меня подстрелили, все хотят встречи со мной, — проговорил он.

Я сделала паузу.

— А кто еще?

— Вчера приходил мой отец. Ему плевать, что я пришпилен к этому мешку с дерьмом. Единственное, что он хотел знать, так это что я сделал с его чертовой собакой. Господи, надеюсь, я не буду таскать с собой эту штуку всю оставшуюся жизнь, да?

— Я не думала, что к вам вообще кого-то пускают.

— А он пролез. Коп вышвырнул его.

Линч хихикнул, смех больше напоминал икоту, от которой ему стало больно.

— Рука болит, — пожаловался он и задвигал пальцами, нащупывая кнопку своего дозатора морфина.

Вместо того чтобы продолжить разговор об отце или о нынешнем состоянии его здоровья, я поднесла распечатку к его глазам.

— Я хочу, чтобы вы взглянули вот на это. Узнаете?

В глазах Линча мелькнула тревога — то ли от загадочного появления этой женщины в его палате, то ли от просыпающейся боли. Он смочил языком рот изнутри, затем облизал губы:

— Жажда замучила…

— Это оттого, что вам ничего нельзя пить. Ответьте на мой вопрос, и я смочу вам рот влажным тампоном.

— Где охранник? — Он потянулся к кнопке вызова сестры, но я накрыла его руку своей.

— Секундочку. Послушайте, Флойд. Я пришла не для того, чтобы причинить вам боль. По большому счету мне на вас наплевать. Мне плевать на то, что вы трахали мумий, плевать на вашу колостомию, даже на то, посадят ли вас пожизненно. Просто сейчас для меня есть кое-что поважнее.

Он посмотрел на меня помутневшими глазами, взгляд которых был еще чуть расфокусирован, однако я почувствовала, что завладела его вниманием.

— Вот эта распечатка увозит вас очень далеко от места убийства Джессики Робертсон. У меня все ваши путевые журналы. Я не стала терять время и отслеживать по ним все убийства на Шоссе-66, но, скорее всего, в местах, где они совершались, вас и близко не было. А это значит, вы кого-то покрываете. Я думаю, тот, кого вы покрываете, пытался убить меня и похитил Лауру Коулмен, потому что мы подвергли сомнению ваше чистосердечное признание. Мне нужны ответы на кое-какие вопросы, и я знаю, что вы можете их дать.

Линч снова облизал губы, прежде чем смог говорить.

— Почему вы решили, будто я что-то знаю?

— А можно сейчас я буду задавать вопросы? Откуда вы знаете Джеральда Песила?

— Никакого Джеральда Песила я не знаю.

— Тогда попробуйте ответить на этот вопрос: уши у кого?

Линч побледнел точно так же, как на видеозаписи допроса. Он начал ковырять иглу капельницы на своей руке, как обычно ковырял свою бородавку. Я чувствовала, что он очень не хочет говорить, но морфин, возможно, действовал, как сыворотка правды.

— Блин, да он убьет меня. Он сказал, что убьет, если я откажусь от признания.

— Он. Вы говорите об убийце «Шоссе-66»?

Линч кивнул.