Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
– А если убитая знала его темную сторону? – подсказал Женя.
– Отсюда вопрос: что за отношения у всех троих были? Мы ничего не знаем, кроме того, что Шумаков и Марина целовались на банкете, но это еще не повод. М-да, ребята, пока все наши предположения недоказуемы. Нам нужен Данилов, он способен прояснить ситуацию. Его надо достать хоть из-под земли. Что там с его недвижимостью? Он ведь где-то залег на дно, о котором мало кто знает, такие люди обычно имеют не одну квартиру, дом, дачу.
Вениамину нечем было порадовать его:
– Обещают выдать справку, она еще не готова.
– Не знаешь, как чиновников троллить? Сурово пообещай проблемы за помехи следствию. Так, ориентировки распространили, мне обещали не пропустить ни одной машины, ни собаки, ни мышки, ни букашки…
– Если только он уже не слинял из города до собак и букашек. – И Женя вздохнул с сожалением.
– Не слинял, – заверил Павел. – Как только мы предположили, что Данилов жив, я заказал листовки с его портретом. Их не вывешивали, чтобы не спугнуть клиента, а раздали в руки полицейским и на постах. На сегодня все свободны, я хотел сказать, разбегаемся по заданиям.
Переодевшись, Полина пришла в гостиную и…
…застряла прямо на пороге, испуганная одобрительными возгласами. Так ведь было на что посмотреть: шикарное черное платье с драпировкой на талии, обтягивающее аппетитные формы, доставало до щиколоток; рукава со сборками на плечах, плотно облегавшие руки, смотрелись притягательно, а шляпа с широкими полями и вуалью сверху добавила в траурный стиль шарма. Ну, никак не крестьянка стояла, а роковая леди, правда, декольте несколько лишнее в скорбном случае, но все вместе смотрелось эффектно. Георгий Глебович Зарубин не удержался, почти пропел:
– Ах, где мои тридцать лет…
– Вы смеетесь? – нахмурив брови и поставив руки на пояс, рассердилась Полина, ее смутили возгласы. – Я в этом наряде похожа на ворону.
– Ты себя недооцениваешь, – подошел к ней Зарубин. – Разве не слышала, как отреагировали мужчины? Полина, ты прекрасна, как герцогиня, честное слово.
– Жаль, что не как королева, – осталась равнодушной к комплиментам она. – Так что, едем?
– Катафалк не приехал, – ответил он. – Ждем. Феликс будет ехать за вами на твоей машине, а вернется в катафалке. Присоединяйся к нам, Полина.
– Спасибо, но я пойду во двор, там мои дети.
Полина ушла, а Георгий Глебович упал на диван, закинул руки за голову и, улыбаясь, мечтательно произнес:
– Какая женщина… с изюминкой! С характером. Сильная личность.
И покосился на Даниила, но тот, казалось не слышал его, он сосредоточенно смотрел перед собой, скрестив на груди руки, однако все слышал, чай не глухой. Феликс, наблюдавший за обоими, хихикнул и поддержал тему:
– Видимо, вы, Георгий Глебович, были ловеласом.
– О, еще каким! – воскликнул тот, снова покосившись на Даниила. – Я не прошел бы мимо Полины… Одели ее, и заиграла она всеми гранями. М-да… Однако каюсь, моя любовь к женскому полу испортила мне жизнь. Жена узнала, ушла с дочерью, еще подумал: ну и ладно. А через полгодика понял, что я квадратный дурак, только вот вернул ее много лет спустя, благодаря Феликсу и его следственной группе.
– Первый раз слышу, что дурак бывает квадратным, – рассмеялся Феликс. – Обычно он круглый.
– А я был квадратным, потому что квадрат с острыми углами и с острыми гранями всех травмирует. Я испортил себе жизнь и злился, психовал, на всех бросался, но позже смирился с собой, понял, что жизнь прекрасна во всех ее видах.
Во время диалога Будаев разговаривал по телефону, специально отошел, чтобы никому не мешать. Переговорив, он вернулся на свое место, чтобы поставить всех известность и, возможно, обсудить последние детали:
– Катафалк едет, как заказывал Георгий Глебович, «мерседес».
– Потому что люди инстинктивно предпочитают не связываться с богатыми, – объяснил Зарубин. – Зачем проблемы наживать?
– В катафалке мои ребята, – сказал Будаев, – их трое, водитель и двое типа рабочих для антуража. Эти двое еще и на тот случай, если нужно будет оказать помощь. У меня остались связи, вдруг обнаружат, что везут опасного преступника, тогда попытаемся решить проблему, если, конечно, получится.
Только он закончил, раздался еще звонок, Будаев поднес трубку, выслушал и, не отключая телефон, сообщил всем:
– Шумаков провел ночь в ресторане… – И в трубку: – Как, ты сказал, ресторан называется? Я не расслышал… Ага, «Каприччо». А кто хозяин?.. Савва Рогов?
– Спросите, – встрял Феликс, – работает ли ночью ресторан? Некоторые работают круглосуточно, а какие-то по часам.
– Вопрос слышал?.. Всю ночь? То есть круглосуточно?
– Да включите громкую связь, – потребовал Феликс.
– Точно! – стукнул себя по лбу Будаев и включил громкую связь.
– Слушай, парень, это Феликс. Что там можно делать до утра?
– Понятия не имею, – ответил «хвост», приставленный к Шумакову. – Но вышел он утром в восемь и через центральный выход.
– Пьяный?
– Я бы не сказал… Шумаков сел в свою машину и поехал домой, зашел в подъезд. Ну, может, немного выпил, не берусь судить, шел как вполне трезвый. Да, забыл сказать. Шумаков до ресторана был в кальянной «Ситара» примерно с час, может, чуть больше.
– Дождись смены. Наблюдение продолжаем.
Будаев положил свой телефон на столик, в то время как Зарубин развеселился:
– У нас шпионский триллер.
Феликс был занят другими мыслями, но на реплику отреагировал:
– Было бы смешно, если б не было так грустно. А грустное в этом триллере – смерти, предательство, воровство, подлость близких людей. Хм… что же там делал всю ночь наш лучший друг и соратник? Что там может быть, а, Спартак Маратович? Вы же работали омоновцем, ездили на задержания по шалманам.
– Вот именно по шалманам, – произнес тот. – А харчевня «Каприччо» исключительно элитарное заведение. Что может задержать там клиента? Ну, если он постоянный и напился, а никого рядом нет, его могут уложить спать на диванчике в коридоре… Не знаю, я же давно в органах не служу, в современном мире все что угодно из запрещенки может быть, то есть подпольно.
– Вы там бывали?
– Нет, что ты! У меня столько денег никогда не было.
Все это время молчавший, слегка загримированный Феликсом под труп, подал голос и Данилов:
– Я был в этом ресторане. Есть намного дешевле и с кухней намного вкусней, раскрученный и расфуфыренный кабак. По своей воле я в «Каприччо» не пойду, туда ходят из-за престижа, показать свою состоятельность. По-моему, я от кого-то слышал, там что-то подпольное, может, бордель. Но где все это находится, правда или нет, не скажу, потому что не интересовался.
Вошла Полина с новостью:
– Господа хорошие, катафалк подан.
Павел опустил смартфон и крикнул:
– Тамара!
– Что такое? – Она появилась из спальни с сыном на руках.
– Как перевести слово «каприччо»? Это что-то музыкальное?
– И музыкальное, – ответила она. – Основной перевод – каприз, прихоть. А в музыкальной пьесе это свободная форма со сменой настроений, фантазия, музыкальный каприз. Это слово употребляли и в живописи.
– Спасибо. – Павел снова поднес трубку к уху. – Итак, пробыл в ресторане всю ночь… А что он там делал?.. В следующий раз надо зайти за ним… М, заходил? И?.. Может, там два зала, поэтому его не было в первом… Так надо выяснить, посидеть, кофе попить, понаблюдать… Сколько-сколько?.. Ты не ошибся, это кофе столько стоит?.. М-да, серьезный ресторан… Естественно, за ним нужно вести круглосуточное наблюдение. Сейчас он где?.. Опять приехал в «Каприччо»? Красиво живет… Нет, сам не ходи, попрошу Женю сходить туда на разведку.
Переговорив, Павел поднялся из кресла, подошел к окну, а на улице темно, он никак не привыкнет, что и осень закончилась.
– Тимофей, ко мне! – крикнул. Мальчик прибежал незамедлительно. – На нашей с тобой совести Грета, ее пора прогулять. Одевайся.
Услышав свое имя, Грета, собака породы английский кокер-спаниель черного цвета, примчалась из другой комнаты. Тима покривился, выдавая нежелание прогуливать собаку, и заговорил просительной интонацией:
– Папа, а можно я…
– Нельзя.
– Но ты не знаешь, что я хочу попросить.
– Знаю. Ты не хочешь прогуляться по свежему воздуху, который тебе необходим, а хочешь за комп. Поэтому младший подчиняется старшему, то есть мне. Иди в прихожую одеваться.
– Никакой жизни, – вздохнул
