Искатель, 1996 №2 - Лоуренс Блок
Отвернувшись, Кулаков немного поколдовал, а затем повернулся ко мне и вытянул руку, в которой были зажаты спички.
— Давай. — сказал он. — Длинная — Пират, покороче — Боксик, маленькая — Дик.
Три коричневые головки выглядели совершенно одинаково, но я так и впился в них взглядом. Надо обмануть судьбу и вытянуть длинную спичку и ту, что покороче. Тогда первыми будут драться Пират с Боксиком, и у Дика сохранится больше сил. Кулаков знал, где какая спичка, и я буквально гипнотизировал его, надеясь, что он выдаст секрет каким-нибудь непроизвольным движением, но мой друг был бесстрастен, как пень. Наконец, решившись, я потянул. Длинная! Та-ак, первая часть задачи решена, не ошибиться бы дальше. Две спички. Какую, какую тянуть? Вот эту! Я дотронулся до спички и тут же увидел ухмылку Кулакова и понял, что ошибся, спичка оказалась самой короткой. Ну что ж, все определилось, первыми будут драться Пират и Дик.
— Бери Дика и давай к доту, — сказал Кулаков. — А я Пирата с Боксиком приведу.
К доту так к доту. Этот бетонированный двухамбразурный колпак, оставшийся с времен войны, находился в полукилометре от поселка, и там мы могли стравить собак без любопытных.
Минут через двадцать я был на месте, вскоре пришел и Кулаков, и мы, привязав собак к кустам, принялись утаптывать снег под площадку для боя. Потом отвязали Пирата и Дика.
Предстоящий поединок был обычным делом, можно сказать, жизненной необходимостью, и все же я чувствовал себя почти что злодеем. Я сам, своими руками, подводил Дика к черте, за которой его, может быть, ждало увечье. Но помешать развитию событий я уже не мог. Об этом нужно было думать раньше, а не тешить себя тщеславной мыслью о том, что Дик будет вожаком. Еще неизвестно, будет ли, а если и будет, ему-то что от этого? У него же нет осознанной необходимости стать вожаком, это мы навязываем ему свою волю.
А собаки тем временем поняли, зачем их сюда привели, и каждая по-своему проявляла себя. Пират внушал неподдельный страх. Мощный, с широкой грудью и чуть-чуть кривоватыми ногами, он рвался у Кулакова из рук и все время облизывался, словно ему не терпелось вцепиться в противника. Ошейник сдавливал горло Пирата, и он, как астматик, дышал тяжело и хрипло.
Дик вел себя сдержаннее, но тоже весь напрягся и ощетинился.
— Спускай! — велел Кулаков.
Мы враз отстегнули поводки, и собаки с рычанием бросились друг на друга. Встав на задние лапы, они бешено кусались и старались опрокинуть противника, но силы были равны, и никому не удавалось взять верх. Но одно из преимуществ Дика выявилось сразу: его густая шерсть надежнее защищала от укусов, в то время как более гладкошерстный Пират был уязвимее. И это скоро сказалось: зубы Дика все чаще доставали Пирата, и тому приходилось всячески изворачиваться, чтобы избежать очередного укуса. Но Пират недаром носил свое имя. Не обращая внимания на раны, он увиливал и усиливал натиск и наконец сбил Дика. Я охнул. Упавшая собака — почти побежденная. Редко какой удается встать, когда противник давит свои весом. А именно это и делал Пират, выискивая момент, чтобы захватить горло Дика и тем кончить бой.
И вот тут-то Дик показал, на что способен. Неимоверным усилием он стряхнул с себя Пирата и сам вцепился ему в загривок. Я уже видел этот прием во время драки Дика с козыревскими собаками и теперь ждал, сумеет ли Пират освободиться от такого захвата.
Пират, конечно, попробовал. Он делал мощные рывки, пытаясь сбросить с себя Дика, но тот пригибал Пирата все ниже и ниже. От обоюдных усилий собаки уже не рычали, и это молчаливое противостояние выглядело особенно зловеще. За ним угадывался не просто поединок, но поединок насмерть.
И здесь сказалось второе преимущество Дика, на которое я втайне рассчитывал, — его молодость. Схватка шла уже минут двадцать, а Дик не подавал никаких признаков усталости, чего нельзя было сказать про Пирата. Он явно изнемогал, да и покалеченная нога, видно, давала о себе знать; и вот Пират, по-прежнему сопротивляясь изо всех сил, наконец не выдержал, и Дик подмял его. И это была победа, потому что и я, и Кулаков видели: Пирату не подняться. Надо было разнимать собак.
— Фу, Дик? — крикнул Кулаков.
Наверное, он приучал Дика к этой команде, раз подал ее, но только Дик никак на нее не отреагировал. Эту его особенность я подметил давно: по характеру вовсе не злобный, он, входя в раж, переставал что-либо слышать.
Я повернулся к Кулакову:
— У тебя нож есть?
— Есть, а что?
— Давай сюда.
Кулаков ничего не понимал, однако нож дал. Я подошел к кустам и вырезал короткую и крепкую палку.
— Твое «фу» ему как мертвому припарки, — объяснил я Кулакову. — Надо зубы разжать. Ты держи его, а я разожму.
Только так мы и сладили с Диком. Освобожденный Пират поднялся и, оглядываясь, ушел в кусты.
— Ну и хват! — сказал Кулаков, имея в виду Дика. — Это надо же, самого Пирата заделал!
— Не ожидал?
— По правде, нет. Пират с кем только не дрался и всех бил.
— Так, может, и не будем Дика с Боксиком стравливать?
— Э-э, нет! — покачал головой Кулаков. — Делать дело — так до конца. Если сейчас не стравим, они так и будут грызться. А мне один хозяин нужен.
Но Боксик не продержался и пяти минут, и я думаю, что дело было не в недостатке у него сил. Просто он был деморализован — ведь Дик одержал победу над Пиратом у него на глазах, и это подействовало на Боксика отрезвляюще. Он позабыл о своих недавних амбициях.
Вот так все и решилось. Еще час назад Дик был рядовой собакой, теперь же он стал вожаком, вершителем чужих судеб, в дела которого отныне не мог вмешиваться даже Кулаков.
12
Всю зиму Дик бессменно исполнял свою новую роль, и Кулаков не мог нарадоваться на него. Всяким беспорядкам в упряжке пришел конец. Собаки, которые и при Пирате не очень-то своевольничали, быстро оценили силу и хватку нового вожака и подчинились ему безоговорочно. Что же касается Пирата, то он, как говорится, не желал терять лица, и хотя не лез в драку, но не упускал случая показать Дику свою независимость. Будь на месте Пирата кто-нибудь другой, Дик непременно наказал бы его, но к Пирату он относился снисходительно. Думаю, что он по-своему, по-собачьи, уважал старого бойца, а потому
