999,9… Проба от дьявола - Юрий Гайдук
Видимо, ожидавший чего угодно, но только не подобных слов от человека, на лице которого не было даже тени привычной любому зэку неприязни, он скривился невольно в какой-то вымученной гримасе, кивнул стриженой головой, будто благодаря за приглашение, и осторожно, словно ожидал какого-то подвоха, опустился на краешек стула.
Наблюдавший за ним Рыбников невольно усмехнулся. Зона, она и в Африке — зона, а зона строгого режима — это, считай, уже год за два, если не поболее.
— Да вы плотней садитесь, — приглашающе произнес он, — разговор у нас с вами длинный будет, если вы не против, конечно.
На заострившемся лице Стольникова моментально отразилась настороженность, замешанная на привычном страхе, и он вскинул на Рыбникова вопросительный взгляд. Мол, ожидать-то чего от тебя, мил человек? Вроде бы мягко стелешь, да вот хотелось бы знать, как спать уложишь. И он был, пожалуй, прав в своей подозрительности.
— Подполковник Рыбников, начальник небезызвестного вам Управления по борьбе с экономической преступностью, — привычно представился Рыбников и пожалел об этом в какой-то момент.
Глаза Стольникова моментально наполнились бездонным отчаянием, и он непроизвольно смял взмокшими от пота ладонями свой кепарь. Теперь уже ничего хорошего он не ждал. И тот факт, что его навестил «сам Рыбак», о котором, как о неподкупном менте, в городе и на заводе ходили легенды, говорил сам за себя.
— Кстати, мне было бы гораздо приятней, если бы вы обращались ко мне по имени-отчеству, а не гражданин начальник. Так что Феликс Ефимович Рыбников.
И снова ладони Стольникова сжали кепарь.
— Да уж вроде бы как…
— А вы отвыкайте помаленьку, — посоветовал ему Рыбников, — тем более что не позже чем через месяц ваше уголовное дело будет пересмотрено и, возможно, даже снята судимость.
Щека Стольникова дернулась, в глазах ворохнулось что-то непонятное, и он молча уставился на сидевшего перед ним подполковника. Подобные вещи случаются только в зэковских байках. Так что, дядя, язычком мели, да не заговаривайся. У зэка на строгаче и без того жизнь не сахар, а когда тебе вдобавок ко всему впаривают подобную хренотень… Короче, фильтруй базар, дядя.
— Зачем вы так? — едва слышно проговорил Стольников.
— Что, не верите?
Понимая его состояние, Рыбников выдержал паузу и тихо, очень тихо спросил, припечатав Стольникова немигающим взглядом:
— А вы знаете, что в нашем с вами городе вновь объявился Жомба, то есть Асад Даутов?
Поначалу Гриша просто не осознал сказанное подполковником, но затем вдруг его лицо дернулось, словно ему влепили страшенную пощечину, он хотел что-то сказать, но только нервно сглотнул слюну, и в кабинете лагерного кума зависло могильное молчание.
Рыбников молча смотрел на несчастного мужика.
Наконец Стольников разлепил плотно сжатые губы, дрогнули уголки рта, и он потускневшим голосом едва выдавил из себя:
— Вы не имеете права так шутить.
— Шутить? — возмутился Рыбников. — Вы что же, думаете, я тащился сюда, чтобы шутки вам рассказывать?
Стольников поднял на подполковника глаза, в которых плескалась невысказанная боль:
— Но ведь он же… машина… да и экспертиза подтвердила.
— Видать, такая экспертиза была, — пробурчал Рыбников. — А вас, Григорий Яковлевич, просто элементарно подставили. — Он сделал паузу и уже более внятно добавил: — Да, подставили. Кому-то вы здорово мешали, будучи сменным мастером аффинажного цеха.
Стольников не сводил глаз с лица сидевшего перед ним Рыбникова, словно убедиться хотел, что это не игра, затеянная воронцовскими операми.
— Все еще не верите?
В глазах заключенного что-то плесканулось, и он облизал кончиком языка сухие губы.
— Так чего же молчите, как партизан на допросе?
— В это… невозможно поверить.
— И все-таки это правда.
— Господи, — простонал Стольников, и теперь на него было больно смотреть. Его плечи задрожали, лицо исказилось, глаза наполнились слезами, и откуда-то изнутри вырвался сдавленный горловой всхлип.
Он закрыл лицо скомканным кепарем и уже не таясь заплакал. Навзрыд и в то же время беззвучно, как плачут по детям очень сильные мужики.
Позволяя ему полностью выплакаться, Рыбников прошел к двери, попросил дежурного заварить кофе или хотя бы чая на двоих. Когда вернулся к столу, Стольников уже вытирал слезы тыльной стороной ладони.
— Ну вот и хорошо, — посочувствовал ему Рыбников, — сейчас нам чайку принесут, и мы с вами…
— Жомба действительно в городе? — Стольников, казалось, совершенно не слушал того, что говорил в этот момент подполковник.
— В городе.
Глаза Гриши вдруг стали совершенно сухими, и в них как бы проснулись искорки злобы.
— Так чего же вы?..
Он хотел, видимо, спросить: так чего же вы, менты поганые, не скрутите этого шакала, чтобы освободить меня, невинного, — однако Рыбников не дал ему договорить.
— Я, конечно, понимаю ваше нетерпение и даже чисто по-человечески сочувствую вам, но и вы нас поймите. У нас на Жомбу есть собственные виды, и арестовывать его на одном только основании, что он имитировал свою гибель, согласитесь, было бы непростительной глупостью. Тем более что в этом случае его отмажет любой приличный адвокат. Но и это еще не все. Он зарылся в своей берлоге и практически не выползает в город.
— Так чего же вы от меня хотите? — неожиданно взвился Стольников. — Чтобы я его оттуда вытащил? Так для этого мне как минимум свобода нужна!
— Ну, насчет того, чтобы перекладывать свою работу на ваши плечи, это вы, конечно, сильно поторопились, а вот относительно вашей свободы, вернее, относительно того, как скоро вы ее обретете, здесь все зависит от вас.
Он сделал небольшую паузу, давая Стольникову возможность осмыслить сказанное, и в его голосе появились уже более жесткие нотки:
— Если вы действительно поможете нам и мы сможем по-настоящему зацепить Жомбу и крышующих его людей, то это будет один вариант, ну а ежели предпочтете играть в молчанку…
Теперь уже в совершенно сухих глазах Стольникова ярилась годами скапливающаяся ненависть к людям, бросившим его, как сопливого щуренка, на лагерные нары, и он вновь перебил Рыбникова:
— Что конкретно вас интересует?
— Что ж, я рад, весьма рад, что не ошибся в вас и мы сможем более конкретно обсудить все наши проблемы, — вместо ответа произнес Рыбников. — А вот насчет того, что меня интересует… Признаться, в настоящий момент меня интересует даже не столько Жомба, сколько Тарас Андреевич Драга, но больше всего — его связь с Даутовым, о которой вы, будучи сменным мастером аффинажного цеха, не могли не знать.
Рыбников явно блефовал, и в то же время он был уверен, что идет по правильному следу. И та ухмылка, которая коснулась губ Стольникова, убедила подполковника в том, что он не ошибся и что именно
