Тесные объятья смерти - Маргарита Малинина
* * *
Я проснулась от того, что замерзла. Ночи стояли прохладные, и от окна, возле которого я лежала, мне элементарно дуло. Ромашки в бело-золотистой раме, повешенные в коридоре на стене, подсвеченные ультрафиолетовой лампой, казались готически-мрачными. Они были первым, что я увидела, открыв глаза. «Лампочка горит!» – подумала я с облегчением и только затем поднялась, пару раз вскрикнув. Болело все: спина, особенно поясница, и шея – скорее всего, продуло; локоть и бедро, на которые я, по всей видимости, приземлилась; ладонь и стопа, изуродованные стеклом.
Стремянка стояла прислоненной к другой стене, удивительно, что я ее не задела при падении и не опрокинула на себя – коридор довольно узкий и в принципе могла, тем более учитывая мою невезучесть. Я посчитала это знаком, и, морщась и кряхтя, разложила ее, и поднялась, чтобы вкрутить обратно лампу возле датчика движения. Коридор озарился теперь теплым желтоватым светом, благодаря которому я смогла собрать все осколки на лестнице и на полу. Спустившись вниз, я в первую очередь обработала ранки йодом и заклеила пластырями, а затем уже подхватила с пола несчастный телефон, мысленно молясь, чтобы оказался рабочим. Стекло треснуло, но это было единственное его повреждение. Правда теперь сенсор плохо работал. Что примечательно – именно в местах, где были цифры 1 и 2. По какой-то мистической случайности в 112 я уже не позвоню. Но зато позвоню по последним вызванным номерам. Кстати, у меня неотвеченный от крестного. Надо перезвонить ему, наверняка волнуется. Может, уже бежит сюда.
Я сумела нажать на трубку, однако гудков не было, оператор просто сбросил звонок. Что за дела? Это значит «занято»? Но так и надо говорить. На всякий случай я повторила звонок. На этот раз услышала привычное «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». А это уже странно. Он ведь сам мне звонил. И я знаю доподлинно, что дядя Паша всегда берет с собой зарядку для телефона, куда бы он ни пошел, тем более на смену длиною в сутки. Телефон у него старый, как я уже говорила, батарейка долго не живет. Что же с ним случилось? Если бы они были вдвоем с Сашкой, я бы не волновалась, а так… Но сейчас он один в усадьбе.
– В усадьбе, в которой, как мы выяснили, ничего не происходит, – сказала я вслух, чтобы успокоить себя. А затем подошла к окну, которое выходит на калитку. Могу ли я уйти? Будет ли это безопасно? Маньяков в масках уже нет. Но пару раз они возвращались ближе к тому времени, когда нужно выключать лампу. Пока не понимаю, что это значит, но похоже, то, что они планируют сделать, можно делать только в определенное время. По всей видимости, с десяти вечера до двух часов ночи. А сейчас, если побитый телефон не обманывает, только полночь. Что же делать?
– Ну их. Пусть приходят и делают что хотят. Меня здесь уже не будет.
Стоило мне это подумать, как жуткая история, которую мне рассказал Кирилл, тут же – так некстати! – всплыла в памяти. Я! Им нужна я! Девушка, из которой можно выпустить всю кровь и забросать ее пшеницей и маками. Как жертву Деметре ради хорошего урожая.
Я подошла к двери и просто не смогла ее открыть. Я представила себя на месте этой девушки. Наспех закопанная в грязи, в какой-то яме, которая станет мне временной могилой, пока чей-то пес не выкопает меня к вящему ужасу его хозяина.
Что же делать? Мне нужно проведать крестного!
Я еще раз сверилась с часами, на сей раз – с настенными на кухне. Полночь. Ни больше ни меньше. Удобно ли звонить? В общем, я набрала Сашу.
– Да? Что у вас?
– Саша, ты дома?
– Нет. Еду.
– Ты только из клиники едешь? – удивилась я.
– Да, я уже подъезжаю. А ты где? В усадьбе?
– Нет, я дома. В смысле… ну ты понял. Где работаю.
– Что? Почему? Ты же сказала, что будешь в усадьбе!
– Да, кое-что всплыло, и мне пришлось вернуться. Но я сейчас не могу дозвониться до крестного. Он сам звонил мне, а теперь недоступен. И это очень странно. Но и выйти я не могу, потому что эти… эти… – Я хотела сказать убийцы, но понимала, что это будет голословное обвинение. У меня нет никаких доказательств, что люди в масках у моего забора и те, кто убил ту девушку и закопал на территории усадьбы, – одни и те же лица. – Личности… – Я неожиданно всхлипнула и не смогла закончить фразу.
– Они опять приходили? – догадался Александр.
– Да! Ушли, но могут вернуться в любую минуту! А мне страшно!
– Ясно. Ладно, я уже свернул на главную улицу, жди, а то я на велике и мне неудоб… – вместо «…но разговаривать» я услышала какой-то грохот, короткий звук клаксона и вскрик.
– Саша? Саша, ты как? Ответь!
Но он молчал. Звонок сбросился. Придется взять себя в руки и выйти из дома. Из-за меня человек, похоже, разбился! Какой ужас! Зачем я только позвонила ему?!
Итак, он сказал: главная улица. Это какая? Наверно, та самая, что идет вдоль бетонного забора – Санаторная. Мой дом официально расположен на Колхозной, это параллельная улица, на которую смотрят двери дома, и, как я уже говорила, там даже дорога не заасфальтирована. А вот улица, идущая вдоль забора, имеет качественную автомобильную трассу. Там как раз дорожная развязка дальше, и если он ездил в Москву, должен был вернуться именно с той стороны.
Я быстро оделась, обулась и вышла из дома, не забыв запереть его на замок. Не выходя пока с участка, медленно обошла дом и выглянула из-за угла. Совсем плохо будет, если, заперев калитку и обойдя забор, я выйду прямо на них. Быстрое возвращение домой станет весьма проблематичным – на связке много ключей. Поэтому я решила убедиться сперва, что они еще не вернулись.
Трасса была пуста. Только какой-то лихач на минивэне проехал в сторону церкви и других домов дальше по улице. О том, что такой же гонщик сбил Сашу на велосипеде, думать не хотелось.
Поспешно добравшись до калитки, я отперла ее и
