Окна в облаках - Евгения Михайлова
Полина позвонила в дверь и сразу толкнула ее. Она предполагала, что Леонид откроет ее заранее. Может, сейчас вообще не закрывает ее изнутри, раз появились сердечные приступы и может понадобиться «Скорая помощь».
– Поля, ты? – послышался из комнаты неповторимо приятный, вполне бодрый голос. – Какая ты умница. Минута в минуту. Я, можно сказать, при параде, но что-то вставать неохота. Лег удобно. Спина немного болит. А давай ты сразу все притащишь на подносе прямо, как говорится, в койку. Вот где кайф.
Полина сняла куртку, в кухне разложила еду по тарелкам, взяла бокалы, все поставила на большой деревянный поднос, принесла в спальню. Они давно не виделись. Она сразу поняла, что произошло. У Леонида даже после его травмы всегда было здоровое, даже зимой немного загорелое лицо. А сейчас эти приметы, которые Полина знает лучше многих: у ее мамы смолоду было очень больное сердце. Отечность с желтоватым оттенком, темные, почти черные тени под глазами, серые губы… Сердечная недостаточность – вот что увидела Поля. А у Леонида всегда было такое здоровое, выносливое сердце… Оно вынесло не все.
А улыбка у Леонида осталась прежняя, открытая, добрая, почти веселая. Он захвалил Полину с ее едой, выпил бокал вина. Сказал:
– Знаешь, а меня как-то отпустило.
Попробовал сесть, но получилось только с помощью Полины.
Несчастье подстерегло Леонида после поминок по Неле. Они тогда договорились с Ани, что та все устроит у себя. Пригласили сослуживцев с работы Нели и Леонида. Полина с кем-то разговорилась и вдруг обнаружила, что Леонида уже нет. Ани сказала, что он ушел с кем-то из гостей. «Я так поняла, что человек с работы Нели», – сказала Ани, которой бы разведку возглавлять. Она никогда не ошибалась.
На следующий день стало известно, что Леонид поскользнулся той ночью, упал на спину. Его отвезли в хирургию, что-то оперировали. Вроде гематому убрали… Но вскоре оказалось, что на месте травмы что-то образовалось и развивается. То, что люди стараются не называть конкретным словом. Прогноз был такой нехороший, что другую операцию ему уже не предложили. Так сильный, деятельный, страстно любивший дальние путешествия человек в один день стал инвалидом. Теперь что-то с сердцем…
– Поля, – произнес он вдруг очень серьезно. – Я не просто так тебя пригласил. Между нами очень много несказанного. Да, я скрывал, думал, до поры, пока не поправлюсь. Но теперь возникла большая опасность, что ты не узнаешь правду. Я не могу так рисковать. Ты – главный человек, перед которым я должен быть честен и обязан победить свою трусость.
Невероятные тайны и трагедии, о которых Полина узнала в тот день от Леонида, даже ее тренированный мозг профессионала отказывался принять и совместить с такой простой, понятной, приятной жизнью, которую когда-то вели они все. Просто одна милая пара познакомилась с другой, не менее милой. И прошло всего десять лет. Не сто, не тысяча, а только десять. И такие несчастья в ранге преступлений против жизни в принципе. И это от всех скрыто. Если бы Полине предложили написать синопсис к сериалу по такому сюжету, ее хватило бы на одну фразу: «Умереть и не встать».
После рассказа Леонида Полина часа два сидела одна на кухне и заталкивала весь этот кошмар в упаковку логичного, выстроенного, хронологически объяснимого и сжатого, лишенного эмоций порядка.
Вот что получилось, если без ахов, охов, слез, воплей и выдирания волос на голове. Человек, с которым Леонид ушел после поминок, это эксперт-химик из отдела Нели Григорий Семенов. Когда-то давно, еще до встречи с Леонидом, у Нели был с ним даже не роман, а что-то вроде короткой попытки близости. Обоим стало ясно, что ничего не получилось. Григорий был маниакальный холостяк и с трудом выносил присутствие женщины вне работы даже в течение часа. В общем, вроде бы проехали и забыли. Но однажды Неля вошла к нему вечером в кабинет якобы для важного делового разговора. И была в таком взвинченном, практически истерическом состоянии, что Григорий предложил ей поделиться, если нужна такая помощь.
И Неля рассказала. Ее страшно предали, обманули. Она буквально час назад стояла в своей прихожей, вернувшись раньше обычного с работы, и наблюдала бурный и невероятный секс своего такого порядочного мужа с собственной подругой и соседкой, которая тоже честнее и вернее многих. У нее, подруги Полины, есть еще муж-красавец, который ее обожает. «Я стояла там сорок две минуты, сколько смогла, чтобы не упасть, не закричать. Затем ушла из своего дома. И они меня не заметили. Они были в другом измерении. Я никогда не наблюдала ничего подобного между мужчиной и женщиной, а я вроде многое видела», – сказала Неля Григорию.
А когда она ушла, Григорий, как всегда перед уходом, проверял содержимое своего сейфа с препаратами. И он сразу обнаружил, что нет одного пузырька с сильным ядом. Григорий в этот период изучал его состав и должен был определить производителя. Кроме него, только у Нели, заведующей, был код этого сейфа.
Когда Полина это слушала, она впервые в жизни понимала, что значит: волосы на голове шевелятся. Ей казалось, что в каждый волос проник ген страха, и все они извиваются, как змеи, и становятся седыми.
– Ты помнишь, сколько раз мы с тобой тут встречались? – спросила она у Леонида.
– Конечно. Три раза. Потом мы оба сильно чего-то нависшего, опасного испугались. Решили немного переждать.
– Правильно. Легко сосчитать и запомнить. Три раза. Значит, она могла смотреть это в первый раз, а потом проследить и остальные две встречи. Немудрено сойти с ума.
Тут Леонид и рассказал Полине самое страшное.
– Сошла она с ума или нет – это вопрос. И возможность слишком легкого неверного ответа. Это такое оправдание для нее и для нас: она просто свихнулась. Но я так понимаю, на самом деле Неля обнаружила в себе неукротимую ярость, которая требовала выхода. Я вернулся тогда из плавания, и она мне призналась в том, что все рассказала Константину.
– Когда? – спросила белыми губами Полина.
– В то утро, когда он выбросился с балкона. Да, она убила его. Или мы все убили его, но я должен был тебе это рассказать и все никак не мог, пока не испугался смерти, которая могла оставить тебя в темноте и во лжи.
За два часа, проведенные в одиночестве на кухне, Полине удалось задавить в себе все человеческое, способное испытывать боль и гореть заживо. Она просто составила протокол беды и, бездыханная, вернулась к Леониду.
– Ни слова о страданиях,
