Олег Игнатьев - Мертвый угол

— Ты меня с собой не путай, — возмутился Климов и с размаху влепил «Медику» затрещину. — Жуй свои сопли сам.

Голова «Медика» дернулась и он пролаял:

— Падла!

Климова это нисколько не задело. Он и не собирался выглядеть в его глазах пай-мальчиком. Падла так падла.

От выпада ногой «Медик» свалился на пол. Жилы на его шее вздулись, лицо стало багрово-синим. Глаза выпучились.

— Фамилию Зиновия! — заорал Климов и, вздернув «Медика», вновь усадил его на замолчавшего охранника. — Живее!

«Медик» застонал. Обморочно-тусклые его зрачки вернулись к жизни и он осознанно сказал:

— Плахотин.

При упоминании этой фамилии на Климова пахнуло то ли чердачной пыльной паутиной и летучими мышами, то ли затхлой подвальной плесенью. Может-быть, чем-то и другим, но все равно на душе стало погано и мерзко. Он сразу вспомнил и свой сон, перед отъездом в Ключеводск, и давний бой с любимчиком Ростова.

— Бывший чемпион по боксу?

— Да.

Бесхитростно и робко посмотрев на Климова, «Медик» достал платок, встряхнул его и вытер кровь подносом. Через мгновение он снова чувствовал себя самим собой. На Климова он больше не сердился, в том смысле, что на больных не обижаются.

Эта разительная, но уже знакомая перемена в его лице и поведении, на секунду возвратила Климова в мужское отделение психиатрической лечебницы, швырнула на больничную койку и сжала на его горле пальцы санитарки Шевкопляс.

«Теперь она мне долго будет сниться», — помотал головой Климов и посмотрел на «Медика»: словно впервые. Террор не характерен для воров, он характерен для политиков. Только они спокойно могут отправлять на смерть десятки, сотни, тысячи людей, играя свои жуткие спектакли.

— Поднимайся, — сказал Климов. — Поведешь к Зиновию.

«Медик» закряхтел и встал. И в это время у него включилась рация.

— «Медик», «Медик», я на связи.

Климов моментально вырвал рацию, повел стволом крупнокалиберного «люгера», направил его в переносье «Медика».

— Где он?

Замешательство, промелькнувшее в глазах «Медика», заставило Климова оскалить рот:

— Стреляю.

— «Медик», «Медик»… — рация не умолкала. Голос у Плахотина был глуховатый, но довольно, четкий.

— За Ястребиным Когтем, — сказал «Медик». — В вертолете.

Климов тай и думал. Главарь не сунет башку в петлю. Поостережется. Для черновой работы есть другие люди и другие службы.

— Где взрыватель?

Высокомерие на лице «Медика» сменилось дремой послушания.

— У Зиновия «дистанционник», — догадался о характере взрывателя Климов, — а мне нужно знать, где сам взрыватель?

— Под вторым газгольдером.

— Пошли.

— Куда? — заартачился «Медик».

— В штольню, — гаркнул Климов. — Быстро!

Рацию он отключил и сделал шаг назад.

— Туда нельзя, — возразил «Медик». — Там люди Зиновия.

— Где? Сколько?

«Медик» поморщился.

— Не ковыряй вилкой в ухе. Я и так слышу.

— Живо! — взбеленился Климов. — Я спешу.

— Два на входе, — с изменившимся лицом ответил «Медик». — Нас не пропустят.

— Прикажешь, — с беспощадной суровостью в тоне сказал Климов и подтолкнул «Медика» к боковому ходу, ведущему в штольню.

«Медик» повиновался, но не преминул съязвить.

— Вязкость мышления — привилегия «шизиков», а ты, вроде, мужик нормальный.

— А еще недавно говорил, что псих.

— Считай, что я тебя хвалил.

— Вот и хвали. Зачем ругаться? — сказал Климов и подумал, что в туннеле «Медик» попытается бежать. — Иначе, завалю.

Перед уходом из бункера Климов оглянулся. Охранник уже не стонал, а судорожно хрипел, намертво вцепившись в ножку стула. Лампа-переноска освещала стены ровным белым светом. «Тяжело придется в темноте, — подумал Климов. — Особенно стрелять».

— Послушай, Климов, — прислонился к стене «Медик». — Давай поговорим.

— О чем?

— О нас с тобой, — сбиваясь на скороговорку, зачастил «Медик», и вся его длинная тирада свелась к неутешительному выводу, а именно: при таком уме, как у Климова, благородный характер — погибель. Благородство ценится только тогда, когда мужчина холоден, бесстрастен и расчетливо-рискован. Словом, безрассудному в мире истинных хозяев жизни делать нечего. Любая попытка утвердиться среди них обречена на провал; можно не то что остаться без порток, собственную голову прошляпить.

— Ты меня вербуешь? — спросил Климов и с наивно- постным выражением лица взглянул на «Медика».

— Ничуть, — ответил тот. — Предупреждаю.

— Зря, — отрезал Климов. — Я дебил. Я начисто лишен инстинкта самосохранения. И сделаю то, что задумал. Вот смотри, — он показал на вход в туннель, перед которым задержался. — Там выход к жизни, для меня и для тебя, когда ты скажешь код, а там, — он чуточку отвел ствол пистолета, — крышка гроба. Еще секунда и я сам пойду к газгольдерам. Решай. — Ствол «люгера» уткнулся в ухо «Медика». — Секунда.

Сведенное судорогой страха бледное лицо «Медика» мелко задергалось.

— Шестнадцать… Сорок… Сорок восемь… Двадцать… Тридцать…

— Девять, — сказал Климов.

— …три, — закончил «Медик».

«Значит, восемь», — понял Климов. Губы «Медика» сначала складывались в трубку, образовывали «во…».

— Если код не наберется, я тебя приткну.

Осмотрительность и недоверие давно наложили отпечаток на его характер.

Когда вошли в туннель, Климову захотелось стать тенью, полностью раствориться во тьме.

Глава двадцать девятая

— Ты сам сунулся в петлю, — предупреждающе сказал «Медик», когда они вошли в бетонный переход. — Люди Зиновия — гэбисты. Бывшие, но это их не портит.

— Даже украшает, — шагая следом, сказал Климов и засунул полевой телефон во внутренний карман десантного комбинезона.

— Тебе смешно, а я серьезно.

Климов не ответил. Он взял в левую руку свой«Макаров»,а правой вынул из-за пояса крупнокалиберный «люгер». Подержал на весу, несколько раз резко бросил руки в стороны, как будто отбиваясь от невидимых врагов, быстро присел, пошел гусиным шагом, вновь пружинисто поднялся во весь рост и выбросил руки вперед, поймав в прицелы контур «Медика».

«Осечки бы не вышло», — озабоченно подумал он о механизме «люгера» и вернул за пояс оба пистолета.

— Идти долго?

— Минут десять, — сказал «Медик» и споткнулся в темноте. Климов успел схватить его и поддержать. — Все время прямо?

— Нет. Еще два поворота.

— От последнего до входа в штольню сколько метров?

— Я всего два раза был. Не помню.

— Приблизительно.

— Тогда свет был, а в темноте… — «Медик» помедлил, — думаю, не больше двадцати… при свете.

— Хорошо, — ответил Климов, хотя, в общем-то, не видел ничего хорошего. — Связь с Зиновием у них прямая?

— Да.

— Они тебе не подчиняются?

— Нисколько.

— Пароль тебе известен?

— Нет.

— А как же ты хотел взорвать газгольдеры?

— Я этого хотел? — в тоне звучало удивление. — Не помню.

— Да ты многого не помнишь, — сказал Климов и спросил, как часто должен «Медик» говорить с Зиновием по телефону?

— В принципе, все время. Связь прерываться не должна.

— А если телефон забарахлит?

— Такого быть не может.

— Ну, а все же. Мало ли чего: бежал, споткнулся, разбил корпус.

— Он же полевой, военный. Ничего с ним не случится.

— Ас тобой?