Джек Кертис - Банджо
- Гэс! - воскликнула Бесси, и ее огромные египетские глаза засверкали.
Через мгновение она была уже в его объятьях; она извивалась, сжигая ему губы поцелуем, крепко обнимая его, плотно прижимаясь к нему. От нее шел запах белых гардений.
Гэс, охваченный бурной радостью, почувствовавший, как улетучивается его напряжение, осознавший, что годы разлуки не сделали их чужими, едва не потерял сознание от напора всех этих чувств. Они раскрылись друг для друга мгновенно, как это бывает с истинно любящими людьми. Им не нужно было допытываться о своих чувствах - они и так знали, что любовь их жива.
Это был очень долгий и все-таки очень короткий поцелуй. Им хотелось, чтобы он длился вечно, но мир вокруг торопил их. Их толкали проходившие люди, на них с завистью смотрели зеваки.
- Боже, любовь моя, - сказал Гэс, - какой жизнью мы заживем! И только теперь увидел, что зрачки ее глаз сильно расширены.
- А, мистер Красавец, - ответила она, - сколько слов, а мало дела.
Гэс заметил двух негров небольшого роста, стоявших рядом с ними; они были одеты в невероятные клетчатые костюмы самого современного покроя; на жилетах болтались серебряные цепи от часов; у них были бегающие глазки, а зрачки тоже неестественно расширены.
- Эти ребята делают для меня кой-какую работу, - сказала Бесси. - Это Сэл, он аранжирует для меня музыку. - Она рассмеялась. - А это Риген, помощник моего аранжировщика.
- Привет. - Гэс пожимал их маленькие безвольные руки. - Можете отнести вещи Бесси в зеленую машину "дюсенберг". Стоит у главного подъезда.
Они, одновременно повернув головы как близнецы, вопросительно посмотрели на Бесси.
- Бесси, отшей их. У меня есть тонна кокаина. Тебе больше не нужны... аранжировщики.
- Хорошо, мистер Красавец. И Бесси обратилась к Ригену:
- Найдите себе где-нибудь комнату и занимайтесь своими делами. Если вам подвернется кто-нибудь с интересным предложением - принимайте.
- Ты должна мне сотню, - сказал Сэл.
Гэс засунул стодолларовую бумажку в нагрудный карман Сэла и внимательно вгляделся в лицо Ригена. И то, что он там увидел, ему не понравилось. Этот миниатюрный наркоман наверняка готов на любую подлость, лишь бы сохранить в неприкосновенности свой маленький наркотический мирок.
- Не пытайся, парень, продать нас. - Гэс положил тяжелую руку на плечо Ригена; пиджак у того был с подкладными плечами.
- Пойдем, дорогой, - сказала Бесси. - Риген - плохой человек, но он понимает, что к чему.
Гэс остыл, повернулся к Бесси и взял ее за руку:
- Пойдем. Даже миллиона лет с тобой мне будет недостаточно. Когда они проходили через огромный зал вокзала, заполненный медленно перемещающимися сонными, серыми людьми, Бесси на секунду остановилась, глядя на безликую, безымянную массу человеческих существ. Она покрепче ухватилась за руку Гэса.
- Гэс, у нас столько всего, а у этих людей нет ничего, - прошептала она.
В дальнем углу огромного зала играл оркестр Армии Спасения; гремел большой барабан, выводили трели кларнеты, трещали кастаньеты.
- Пойдем, мистер Красавец, - сказала Бесси, - мы тоже можем сделать свой вклад.
Не ожидая ответа, она направилась к оркестру Армии Спасения, всегда готовой принять любое пожертвование. Оркестранты старались вовсю. Бесси, двигаясь как царица, подошла к ним вплотную - и одно ее присутствие превратило бетонную площадку в роскошную сцену.
- Ребята, сыграйте "Боевой Гимн Республики", а я буду петь, обратилась она к оркестрантам.
Корнетист кивнул; оркестр плавно перешел от популярной мелодия, которую они играли, к возвышенному гимну.
Глазам моим предстал Господь,
К нам нисходящий в славе вечной,
Чтоб растопить греховный лед,
Сковавший души человечьи.
К святым вершинам вознесет
Господь людей.
Даруй нам.
Господи, свободу поскорей!
Никогда раньше - а возможно, и в будущем больше никогда такого не произойдет - не замирал в абсолютной тишине огромный зал загаженного вокзала, созданного, казалось бы, специально для того, чтобы продемонстрировать полное равнодушие к человеку. Под его сводами разносился лишь всепроникающий голос Бесси, согревая каждую заскорузлую душу в огромной молчаливой серой массе людей.
Когда гимн закончился, наступила невыносимая тишина. Раздался вздох, как стон, потом стала всхлипывать какая-то женщина.
- А теперь сыграйте что-нибудь веселенькое! - воскликнула Бесси. Например, "Позабудьте неприятности!"
Оркестр снова заиграл, и большинство стоявших в зале людей, на минуту позабывших о своих горестях, подхватило зажигательную песню:
Неприятности забудьте,
Спрячьте их в мешок,
Улыбайтесь чаще, люди,
Смех кругом, дружок!
Тысячи несчастных, обездоленных людей стояли, гордо подняв головы, выпятив грудь вперед; многие снимали с головы свои потертые мягкие шляпы и прикладывали их к сердцу; они вспоминали, что они, в конце концов, тоже люди, - и, клянусь Богом, вполне приличные люди! - и, поддерживая друг друга в тяжелую годину, все они вместе пели: "...Смех кругом, дружок!"
Со слезами на глазах обиженные судьбой мужчины и женщины вставали на цыпочки, пытаясь получше рассмотреть Бесси и молчаливо, в мыслях, поблагодарить ее.
Ей самой хотелось расплакаться, но она, рупором приложив руки ко рту, крикнула во все еще застывшую, зачарованную толпу:
- Приветствую всех вас, и вы поприветствуйте друг друга! Вы молодцы!
Гэс, подхватив Бесси под руку, вывел ее на привокзальную площадь. Толпа в огромном зале зашевелилась, зашаркали ноги по замусоленному бетонному полу, забормотали голоса:
- Двигайся, двигайся, здесь спать нельзя!
- Мистер, пожалуйста, мне очень неудобно просить, но не могли бы вы...
- Подайте, подайте Христа ради...
- Я очень голоден, подайте хоть десять центов!
Когда Гэс и Бесси подошли к машине, чемоданы были уже уложены в багажник.
- Поехали домой. Лаванда, - сказал Гэс, обращаясь к водителю, который обычно обслуживал Фитцджеральда.
- Нашего водителя действительно так зовут? - спросила Бесси игриво.
- Да, Джеймс Лаванда. Но эта фамилия не должна вводить тебя в заблуждение. Он участвовал в бесчисленных схватках. К тому же, он большой знаток взрывчатки.
- Мой дорогой, дорогой, дорогой белый мальчик с золотыми волосами! Мой дорогой петушок с веснушками! - шептала Бесси, улыбаясь, покусывая ему мочку уха и закрывая сонные глаза.
Водитель был в черных очках, кепка для гольфа низко надвинута на лоб; глядя прямо перед собой, он улыбался. Да, шикарная дамочка, думал он. Просто потрясная. Барышня - просто обалдеть. Прямо тебе черный сапфир. Не женщина - пантера. А пахнет как! Белыми гардениями!
Водитель восхищался этой женщиной, как восхищаются цветами; у него и в мыслях не было, что можно попытаться отбить ее у другого мужчины. Конечно, если бы она была свободной, он бы постарался завоевать ее, он бы сделал для нее что угодно - даже украл бы самый шикарный автомобиль. Но она не свободна, она принадлежит Гэсу. Ну и прекрасно! Гэс хороший человек, он ее заслуживает на все сто. И сам он, Лаванда, хороший человек, и если ему повезет, он и себе найдет достойную красавицу. Белую брать себе стремно, но уж зато среди черных можно найти настоящее чудо, кого-нибудь вроде этой Бесси.
- Мистер Гилпин, я вам еще сегодня вечером понадоблюсь? - спросил Лаванда, когда они подъехали к дому, где жил Гэс.
- Думаю, что нет, - сказал Гэс, помогая Бесси выйти из машины.
- Мистер Фитцджеральд попросил, чтобы я отвез его на званый ужин.
- Тем более. Если нужно будет куда-нибудь поехать, я всегда могу воспользоваться своей машиной.
Гэс и Бесси вошли в выложенный мрамором вестибюль; швейцар в ливрее очень тепло их приветствовал и проводил до лифта.
- Однако, мистер Красавец, ты пошел в гору! - сказала Бесси, с иронической улыбкой оглядывая роскошь и помпу, которые окружали их.
- Да, вроде бы. И представляешь, чтобы достичь этого, понадобилось всего три года. Но прожитых под чужим именем, - сказал Гэс, глядя на лифтера, мужчину средних лет, обритого наголо. Лифтер нажал нужную кнопку. Двери закрылись, и лифт пошел вверх.
- А теперь мне приходится осваивать науку управления. Нужно знакомиться с бухгалтерским делом, беседовать с менеджерами, ну и все такое прочее.
- Насколько я знаю, ты теперь вроде как вице-президент корпорации?
- Да, что-то вроде того. И знаешь, я сам был удивлен тому, насколько большой стала наша корпорация.
Во время этого разговора Гэс неотрывно смотрел на лифтера, стоявшего к ним спиной. Ему показалось, что уши лифтера слегка покраснели.
- Но первое, что я выучил у этой жизни - что стукачей, неважно, кто они, убирают немедленно, - сказал Гэс и, выхватив пистолет, приставил его к бритой голове.
- Сэр, я не... я совсем... - Голос лифтера дрожал.
- Слушать ты умеешь, а говорить ты тоже можешь? Стучишь?
