Татьяна Устинова - Первое правило королевы
Впереди светлело – от снега, по которому разливался свет автомобильных фар. В ботинках было полно снега, в легких – мороза, который помогал ей дышать.
Она еще постояла и оглянулась. Осип мыкался в отдалении, но не приближался – проявлял деликатность и тонкость.
Что это такое с ней?.. И с ней ли?..
– Поедем, Инна Васильевна, – позвал он негромко. – Заболеешь.
– Я не заболею.
Она еще постояла и пошла к машине, увязая ботинками в снегу. Осип посторонился.
Инна вдруг вспомнила губернаторскую дочь – как и та, она тоже словно видела себя немного со стороны и сверху.
Она открыла переднюю дверь и посмотрела вниз. Папки с завязками валялись на полу. Черт бы их побрал. Все дело в этих папках.
Она не стала садиться на переднее сиденье, захлопнула дверь и уселась назад, на свое обычное место.
Осип повозился и, устраиваясь, посмотрел на Инну в зеркало заднего вида.
– Так чего там случилось-то?
– Не сейчас, Осип Савельич, ладно?
– Да когда, когда?! Как из Москвы вернулись, ты мне ни слова не говоришь! Как чужая стала! – Он некоторое время выразительно сопел. – А я волнуюсь, между прочим, спать плохо стал…
Инна улыбнулась. Бедный Осип.
– Все уже почти кончилось, Осип Савельич. А ты прости меня.
– За что простить-то?!
Инна молчала, смотрела в окно. Она не могла ему сказать, что еще час назад всерьез подозревала его в измене. Он не должен об этом знать – никогда.
Черные деревья летели за окном. Черные деревья и белый снег.
Еще ничего не кончилось. То, что Осип не стрелял в нее, еще не значит, что он ни в чем не виноват.
Инна стиснула кулак и изо всех сил стукнула в обивку переднего кресла.
Он заставил ее всех бояться, этот ублюдок, неизвестный противник, ее, которая никогда и ничего не боялась!..
– Кто стрелял?! Я ничего не слышал! Откуда ты выскочила, когда ты в подъезд зашла! Как ты за домом-то оказалась?!
– Я вышла через черный ход.
– И чего там в этом ходе? Маньяк тебя подстерегал?
Инна посмотрела на отражение лица Осипа в зеркале. Он и сам не знал, как близко оказался к истине! Да. Маньяк. Ее там подстерегал маньяк.
– Инна Васильевна, – жалостливо заговорил Осип, – что это за дела такие!.. Тебе охрану надо, а ты все одна скачешь!..
– Какую еще охрану?!
– Какую! Такую! Как, помнишь, в Москве! Была же у тебя тогда охрана!
– Осип Савельич, это был девяносто третий год. Тогда у всех имелась охрана. Времена изменились.
– Да ничего они не изменились, если в тебя из пистолета стреляют! В следующий раз одну не пущу, слышишь?
– Слышу.
– И на-ка вот!.. – Осип завозился, выуживая что-то из кармана, и стал тыкать рукой назад, в ее сторону. Инна посмотрела – бутылочка темного стекла.
– Это что такое? Виски?..
– Да не виски это, а «Ново-Пассит». Да ты глотни, глотни!
– Что это?!
– «Ново-Пассит», – важно произнес Осип. – По телевизору день и ночь толкуют, самое лучшее лекарство от стресса. Да глотни, не отравишься!
Инна отвинтила белую крышечку и понюхала. Пахло горькой травой.
– От тебя, Осип Савельич… – начала Инна, но водитель перебил:
– Знаю, знаю, с ума можно сойти! Ты глотни, а там посмотрим.
Инна зажмурилась и глотнула. Ничего страшного, сладко и вязко. Волшебное средство от стресса стекло по горлу вниз. Инна закрыла глаза.
– Ну чего? – тревожно спросил Осип. – Как? Помогает? Действует?
Очевидно, он был уверен, что она немедленно начнет радостно смеяться и проявлять все симптомы избавления от стресса.
– И зачем ты его с собой возишь… – Инна посмотрела на этикетку, – этот самый «Ново-Пассит»?
– Как зачем? – поразился Осип. – А вдруг чего стрясется, а под рукой ничего не будет!
– На, забери, – велела Инна. – Заботливый мой.
– Да ты ж не даешь о себе заботиться!..
– Ладно, хватит, Осип Савельич.
Телефон зазвонил, как всегда, неожиданно. Инна выронила бутылочку с волшебным средством. Она глухо стукнулась в ковер.
Звонил Глеб.
– Инна Васильевна, я вас… ни от чего не отрываю?
– Что случилось, Глеб?
– Катя… Катерина Анатольевна… короче, она говорит, что ей непременно надо домой. Прямо сейчас.
– Ей нельзя домой! – заорала Инна так, что машина вильнула на пустой дороге. – Глеб, ты что?! Спятил? Если она вырывается, пристегни ее наручниками к двери!
– Да я сказал ей, а она твердит свое – там мама, а она ничего для нее не делает.
– В общем, так, – устало сказала Инна, – если она сегодня собирается ночевать дома, к утру ее свежий труп можно будет хоронить рядом с матерью. Это так же очевидно, как то, что меня зовут Инна Селиверстова.
– Да что происходит-то? – вдруг громко спросил Глеб. – Что-то я ни хрена не понимаю! Может, вы мне уже объясните?
– Нет, – твердо сказала Инна. – Я ничего не могу тебе объяснить. Это проблемы… не нашего с тобой уровня.
– Что это значит? Она промолчала.
– Инна Васильевна, как я могу вам помочь? Самое скверное, что она не знала, как ей можно помочь, зато знала, что одна она точно не справится.
– Можешь дать мне немного «Ново-Пассита». У тебя есть с собой?
– Инна Васильевна, вы о чем говорите?
– Ни о чем. Катя где? Он вздохнул.
– У меня в кабинете. Она с мужем говорила и теперь…
– Что? Рыдает?
– Хуже. Смотрит в одну точку.
– Значит, отвезешь ее ко мне домой и станешь караулить. Другого выхода нет.
– Да она не идет!
– Примени нервно-паралитический газ, – посоветовала Инна, – раз уж нет «Ново-Пассита».
Вот дался ей этот «Ново-Пассит»!
Она нажала кнопку, разъединяясь с Глебом, и задумчиво погладила большим пальцем теплую пластмассу телефона.
– Осип Савельич, – спросила задумчиво. – Ты не знаешь, где… Ястребов живет?
– Что?! – вскрикнул пораженный до глубины души Осип.
– Ты слышал. Ястребов где живет? И не ври, ты должен знать.
– В гостинице «Урал» он живет, в газпромовской, это все знают, – пробормотал словно враз обессилевший Осип. – А на что тебе?
– Сколько до нее ехать?
– Смотря откудова. Инна усмехнулась:
– Отсюдова, Осип Савельич.
– Ну, минут десять.
– А… с улицы Чернышевского?
– Ну, минут двадцать. Ты что? Думаешь, это он в тебя стрелял?
– Он в меня не стрелял.
– Откуда ты знаешь?
– Зачем ему в меня стрелять, если он для этого дела может нанять отдельного человека, который сделает это профессионально?
Осип испуганно замолчал.
– Давай, Осип Савельич. Поехали в гостиницу «Урал».
– Да что ты надумала, Инна Васильевна?!
– Не скажу, – решительно призналась она. – Не проси. Знаешь, есть такой тактический ход.
– Какой еще ход?!
– Он называется «провокация». Поехали.
* * *Администраторша – всем красоткам красотка – поднялась из-за стойки, едва завидев Инну в дверях. Швейцар в ливрее серьезно поклонился. Ее всегда и везде узнавали, выражали почтение и уважение, по крайней мере наружное.
Разматывая шарф, Инна подошла к стойке и уверенно попросила:
– Соедините меня с Ястребовым Александром Петровичем.
– Одну секундочку, – пробормотала администраторша, придавленная количеством больших людей, вращающихся вокруг нее.
Пока она тыкала наманикюренными пальчиками в кнопки, Инна огляделась.
Газпромовская гостиница «Урал» в городе Бепоярске могла бы дать сто очков вперед отелю «Георг Пятый», что на площади Конкорд в Париже. Человек, хоть раз в жизни побывавший в гостинице «Урал», вряд ли согласился бы в дальнейшем на такой унылый постоялый двор, как знаменитый «Георг». Тот был всего лишь стариком, богатым, благолепным, традиционным, как луковый суп, предсказуемым, как снег в декабре, с неизменными ювелирными витринами, малиновым и золотым лобби-баром, консервативными чемоданами и лукавыми и ленивыми французскими портье, знающими о жизни все. «Урал» был вызывающе молод и несказанно более богат. Каким-то образом у владельцев хватило мозгов и вкуса не сделать его похожим на бывшего владельца пивной палатки, облаченного в парчовый халат, туфли, расшитые самоцветами, с сигарой во рту, дистанционным управлением от фугаса в кармане и нагими гуриями на заднем плане. «Урал» скорее напоминал резиденцию английского губернатора в Калькутте. Колониальная роскошь была вызывающе роскошной и колониальной, как в кино.
Зимние сады с лианами и пальмами. Панорамные лифты из сверкающего хрусталя. Белый «Стенвей» под сенью магнолий. Конторки красного дерева. Иранские ковры – впрочем, вполне возможно, что ковры кайруанские. Мраморные ступени, зеркала, золотые стойки. Бассейны, разноцветные рыбки, свечи в драгоценных подсвечниках. Покойные кресла, стеклянные столы, светлый узорчатый паркет. Лестница от края до края, резной дуб панелей, начищенные до жаркого блеска медные шишечки.
Человека неподготовленного интерьер белоярской гостиницы «Урал» прямо с порога, непосредственно после поклона вежливого швейцара в ливрее и перед приветствием красотки в форменном пиджаке и консервативной блузке, сбивал с ног и заставлял задуматься о никчемности собственного жалкого существования.
