Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Твой приехал? – спросила толстая сестра, вытирая грязной рукой лоб. У нее на волосах остался зеленый обрезок, кажется, капусты.
Жена Юлика кивнула, пнула, проходя, дурную. Та, ойкнув, отползла в угол и стала мыть пол, хотя даже от окна Еве было видно, что пол в углу уже чистый.
– Что привез? – спросила Злата. Она опустила очередную тарелку, и та приятно звякнула о соседку.
– Побьешь, – сказала жена Юлика, вставая рядом со Златой. – Давай я.
Она была старше остальных сестер всего на пару лет, но все они считали ее совсем взрослой и завидовали. Она вышла замуж за Юлика целых два года назад, а так и не родила еще собственного ребенка. Сестры же, каждая, уже рожали по разу или два. У смуглой сестры детей было даже трое – во вторую беременность она принесла двойню.
Злата отступила от стола, подошла к дурной и хотела забрать у нее тряпку, но та сразу скривила мордочку, приготовилась плакать. Тогда Злата опустилась рядом на пол, стала помогать.
– Иди уже, – шикнула на нее смуглая. – Весь день здесь. Уходи.
Сестры Злату не любили, не любили даже больше, чем дурную, потому что Злата была отцовской любимицей. Другая бы на ее месте загордилась, а Злата никогда на сестер отцу не жаловалась, своего сына вперед не выставляла и вела себя тихо. И все равно таилось в ней что-то неприятное, как будто она на сестер смотрела даже не сверху вниз, а как бы со стороны. А Ева теперь смотрела со стороны, через окно, на Злату.
Та встала с пола, вышла на улицу. Сестры ей в спину не смотрели, занимались своими делами – только жена Юлика двинула челюстью, разве что не сплюнула вслед.
Ева обошла дом и чуть не столкнулась со Златой, которая остановилась у дверей кухни и поправляла платок. На кухне сестры ходили простоволосые, но на улице, особенно вблизи молельни, голову полагалось покрывать.
– Чего бегаешь? – спросила Злата. – Кого поджидаешь? Дурную?
Дурная часто играла с детьми, когда не мыла полы или чистила картошку. Ева помотала головой, показала рукой у лица:
– Играю.
Злата улыбнулась, провела по Евиным волосам ладонью и пошла к лесу. Ева же остановилась в нерешительности. С одной стороны, она все еще думала найти Юлика и спросить про сестру. А с другой, Злате в лесу в сумерках делать было нечего, и Еве очень хотелось пойти за ней следом.
Ева повернулась к молельне, спросила помощи у креста. Чтобы никто не заметил, она быстро перекрестилась, спрятала сразу же руку в карман. Постояла еще несколько секунд и побежала за Златой.
– Ты думаешь, что убийство как-то связано с этой Осой? – спросила Вера. Она уже допила свой латте и теперь наблюдала за тем, как Мишка с удовольствием доедает третью тарелку сырников. Пока они искали кафе, за время Вериного отсутствия в Питере дважды сменившее адрес, Мишка делилась размышлениями об августовском расследовании, которые до этого считала слишком тяжелыми для соседки.
– Думаю, – сказала Мишка, опуская на секунду вилку, чтобы пододвинуть поближе стакан с апельсиновым соком. – Не знаю. Но в секте обычно все между собой знакомы. Это может быть пара десятков, ну, может быть, сотня людей. Единственное значимое событие, связанное с Обителью, о котором я что-нибудь знаю, – летние убийства. С большой вероятностью нынешнее убийство является их продолжением. Оса собиралась покинуть секту, забрав оттуда какую-то «милую». Может быть, это она вышла на Журналиста, чтобы предать секту огласке и заставить их отпустить свою «милую».
– «Милая» – это как соседка? – спросила Вера.
– Не знаю, – сказала Мишка. – Думаю, скорее сестра или просто младшая девочка, за которой Оса ухаживала. Если бы Оса была чуть постарше, могла бы быть дочь, но я не уверена, что у двадцатилетней девушки может быть дочь, умеющая читать. Хотя исключать нельзя…
Вера содрогнулась. Она попыталась представить себе, каково это было бы жить сейчас с пяти-шестилетним ребенком. Это бы означало, что она его родила около четырнадцати. В принципе, не невозможно, но думать о таком было страшно.
Хотя Вера подумала, что они с Мишкой могли бы отлично воспитать ребенка. Квартира в Москве была большая, у самого метро. Во дворе дома, прямо под окном, раскинулась большая детская площадка, на которой они с Мишкой иногда сидели по ночам.
– Вер?
Вера поняла, что зависла, глядя в Мишкину пустую тарелку.
– Тебе поспать нужно, – сказала Мишка. – Поехали на квартиру. Там со скольких въезд?
Квартиру Вера нашла хорошую, всего в нескольких минутах ходьбы от полицейского участка, в котором работал дядя Сережа. Две большие комнаты, соединенные перешейком, туалет, душ и кухня. Входная дверь располагалась прямо напротив кухонной двери, из-за чего складывалось ощущение, что Мишка и Вера въезжают не в квартиру, а в блок общежития – две отдельные комнаты с общим санузлом и кухней. Кровать, правда, в квартире была всего одна – в левой комнате. Вера сразу на нее плюхнулась, а Мишка подобрала с пола брошенный Верой рюкзак и стала раскладывать вещи по полочкам в высоком шкафу, который из-за узкой аркообразной крышки напомнил ей гроб.
– Я ложиться не буду. – Мишка кинула на нижнюю полку упаковку тампонов и пластиковую коробочку с Вериной чашей. – Сейчас душ приму и пойду разгребать статьи убитого. Хорошо?
Она обернулась и увидела, что Вера спит, свесив с кровати ноги. Она даже не успела снять ботинки. Мишка хмыкнула, доразложила вещи и перешла во вторую комнату, утаскивая за собой опустевший рюкзак.
Столов во второй комнате было три, видимо, для того чтобы компенсировать их отсутствие в спальне. Судя по скатерти, для еды предназначался советский складной стол, разложенный наполовину. Сложенной стороной он утыкался в стену, увешанную картинками с лошадьми в позолоченных рамках.
Второй стол подпирал подоконник. Это был депрессивный офисный прямоугольник, сделанный из смеси черного и белого пластика. Третий стол занимал дальний угол – большой и круглый, он напомнил Мишке стол для игры в бридж, который она видела в сериале «Стальные кольца». Посреди этого стола стояла маленькая фиолетовая ваза. Из вазы торчали две засохшие фиалки.
Мужчина, пустивший Мишку и Веру в квартиру, предупредил их, что цветы выкидывать нельзя, и сразу ушел, оставив на вешалке ключ, поэтому Мишка подошла рассмотреть букет поближе. Фиалки на поверку оказались искусственными – оставалось только гадать, почему кто-то решил смастерить такие хиленькие цветы.
Сидеть спиной к комнате Мишке не хотелось, поэтому ноутбук она разложила на советском столе, к которому можно было подойти с трех сторон. У нее за спиной оказался застекленный шкаф с милыми фарфоровыми козочками. Вся эта обстановка Мишку очень успокаивала – она не то чтобы напоминала бабушкину квартиру на Китай-городе, но в ней несомненно тоже когда-то обитал какой-то мощный организм, которому в двухкомнатной квартире было очень тесно, и поэтому он выплеснул всю свою энергию на подбор и расстановку мебели. Не хватало только иконы – но Мишка, конечно, приехала не с пустыми руками. В кошельке у нее был маленький образ с распятием, вырезанный из титановой пластинки, подарок за одно сентябрьское расследование. Христос, с измученным лицом и телом, вывернутым практически буквой S, Мишке очень нравился. Она поставила пластинку к стене, так что та почти слилась с серыми обоями – Мишка понадеялась, что здесь образ не будет слишком раздражать Веру.
В ноутбуке Мишка сразу перешла на сайт газеты, для которой писал Журналист. В поезде она успела просмотреть заголовки его статей, но теперь нужно было ознакомиться с их содержанием повнимательнее.
Каждую статью она прочитывала дважды. Сначала бегло, сканируя на предмет упоминания, во-первых, просто знакомых слов – «Обитель», «Двоица», «браслет», – а во-вторых, общих тематических концептов – бизнеса
