Колодец и бабочка - Елена Ивановна Михалкова
– Ладно. Ужин не задался, и что-то у меня аппетит пропал. – Дмитрий встал, осторожно похлопал по скатерти, словно стол был единственным в комнате, с кем он хотел попрощаться, и вышел.
Хлопнула входная дверь.
Мария Семёновна закрылась на кухне и принялась ожесточенно мыть тарелки. На дочерей, которые сунулись было помочь, рявкнула так, что обеих вымело за дверь. Алина сбежала курить на балкон. Татьяна вышла проводить Наташу.
– Боюсь, вы решите, что мы семья истериков, – устало сказала она. – Ей-богу, мы не такие. Простите нас, пожалуйста. И сами перессорились, и вам потрепали нервы.
Наташа мягко коснулась ее плеча:
– Не выдумывайте. Ничего вы мне не потрепали. – Она помялась и все-таки решилась: – Таня, а в каких отношениях сейчас Дмитрий с бывшей женой?
Она опасалась, что Татьяна припишет ее любопытству определенную практическую причину. Но та до того обессилела, что, кажется, даже не задумалась о подтекстах.
– Между собой в хороших. Дима и алименты выплачивает вовремя, и всегда старается помочь деньгами – на отпуск, на развлечения для Глаши. А с нами Надежда не общается, совсем.
– А почему? – удивилась Наташа.
Татьяна привалилась к стене и негромко хмыкнула.
– Потому что мы, видите ли, должны были вернуть заплутавшего брата и сына в семейное стойло. А раз мы этого не сделали, значит, не позаботились о сохранении ее семьи и не заслуживаем того, чтобы видеть внучку и племянницу. Вот такая, Наталья Леонидовна, немудрёная логика.
Наташа постепенно подобралась к тому, что интересовало ее больше всего:
– Значит, Мария Семёновна давно не разговаривала с невесткой?
Татьяна стала загибать пальцы:
– Шесть, семь… Около восьми лет. Сначала мы все предпринимали отчаянные попытки достучаться до Нади. За два года наш энтузиазм поутих, поскольку невозможно раз за разом биться лбом о стену.
Восемь лет, размышляла Наташа тем же вечером, восемь лет… Достаточный срок, чтобы забыть голос молодой женщины?
Мог ли обиженный Дмитрий привлечь бывшую жену на свою сторону, чтобы выманить у матери деньги?
Сколько требований друг к другу, сколько несбывшихся ожиданий и обид… Не семейные трапезы, а собрание ящиков Пандоры. Сегодня выступает Дмитрий. Дмитрий, откройте вашу крышку, нам всем любопытно посмотреть, что под ней. Отойдите на шаг, Федосеевы! Необходимо соблюдать меры предосторожности: вас может сильно забрызгать.
Итак, одному нужна квартира. Он зверски уязвлен, прямо-таки истерзан своим положением бессемейного неимущего. Он чувствует себя обездоленным, и причина его несостоятельности – самые близкие люди: мать и сестры. С Алины, допустим, спрос небольшой. А вот с матери…
Второй просто нужны деньги. Она так легко и просто получала их всю жизнь, тянула бездумно, как бабочка цветочный нектар хоботком, не преобразовывая его ни во что, кроме энергии для причудливых своих полетов. И вдруг цветок захлопнулся прямо перед ней.
Ночью Наташе приснился Габричевский. Он сидел на траве с табличкой «Помогите на еду». Рядом с ним раскинулась в тени, бесстыдно закинув одну ногу на другую, бабочка-капустница величиной с лабрадора.
2
Тихий день – пятница. Урок, затем часовое окно и еще два занятия. В субботу у Насти планировалась экскурсия с поздним возвращением, а Матвей отпросился к друзьям, поэтому Наташа с самого утра пятницы стала предвкушать свободный день.
Но все пошло наперекосяк.
Сначала забежала Татьяна и передала письменное, на открытке размером с том Советской энциклопедии приглашение на именины к Федосеевой Марии Семёновне. Вручая приглашение, Татьяна не знала, куда деваться от стыда.
– Мама теперь боится телефона, отказывается звонить и отвечать на звонки… Вот, просила вам отдать. Вы, наверное, в субботу заняты… Будет все очень камерно, только наша семья и мамина соседка. Дети у других бабушки с дедушкой, поэтому мы придем с мужем.
Показалось Наташе или в голосе Татьяны прозвучало предостережение? «Вдвоем с тем самым мужем, который вел себя как свинья».
– Приду с удовольствием. – Наташа взяла приглашение, держа его, как веер.
Непонятно было, обрадовало Татьяну ее согласие или огорчило.
– Полиция выяснила, кому принадлежала карта, на которую мама перечислила деньги, – озабоченно сказала она. – Некто Головняков. Обычный пенсионер, умер несколько месяцев назад, а его карту использовали мошенники. Деньги сняли в нескольких банкоматах через явно подставное лицо. Какой-то подросток в очках и капюшоне, я даже не поняла, каждый раз другой или один и тот же. Обналичили мамины полмиллиона и исчезли. В полиции мне сказали, что мы дешево отделались. Люди переводят всю свою недвижимость на мошенников и еще кредиты берут. Случается, что их водят по несколько суток, не давая возможности связаться с близкими. После историй, что я наслушалась… – Она выразительно помолчала. – Будем считать, что мы стали жертвами стихийного бедствия.
Мимо них прошли, поздоровавшись, Зиночка и Коляда. Проковылял Выходцев, так и вперившись в Татьяну.
Наташа поняла, что больше не в силах хранить эту тайну и слушать рассуждения обворованной женщины.
– Это не бедствие, – морщась, сказала она. – Татьяна, вы меня простите, я должна была раньше вам сказать. Мошенница в разговоре обращалась к вашей маме «Мария Семёновна», а не «Марьяна Семёновна». Человек, который все это придумал и обманул вашу маму, – один из тех, кого она лично знает.
Татьяна отступила на шаг, не сводя с нее глаз.
– Не обязательно кто-то из близких, – беспомощно сказала Наташа. Прозвучало это фальшиво и никого не обмануло. – Честное слово! Есть же подруги… Бывшие коллеги. Мало ли! Соседка та же самая…
Она осеклась, потому что Татьяна подняла руки, выставив вперед ладони, и низко опустила голову, как помещенный в колодки преступник. Эта повинно склоненная перед ней голова Наташу испугала.
– Таня, – робко позвала она. – Танечка, что вы…
Татьяна подняла на нее сухие глаза.
– Наталья Леонидовна, я не могу, – сипло сказала она. – Не могу об этом думать. Не буду.
– Но ведь Мария Семёновна…
– Есть вещи, которые нельзя пускать в голову, – перебила ее Татьяна. – Просто нельзя – настолько они разрушительны. Я не могу позволить себе мысль, что, возможно, мои брат или сестра обокрали маму. Если плата за веру в мою дурацкую семью – полмиллиона, пусть будет так. Но для меня все останутся хорошими. Иначе… – Она резко провела ладонью в воздухе. – Иначе всё покатится черт знает куда. Спасибо, что вы поделились со мной. Я знаю, вы о нас беспокоитесь. Но я сейчас выйду за дверь – и забуду обо всем, что вы мне сказали в последние пять минут.
Наташа проводила ее взглядом. Даже широкая спина Татьяны в сером пиджаке словно говорила: «Забуду.
