Колодец и бабочка - Елена Ивановна Михалкова
– А покажите, что вы рисуете? Я тоже хочу! Между прочим, тигр в Китае символизирует храбрость и победу над демонами.
– А пятьсот рублей-то я тебе, хитрюге, выдала!
Татьяна вошла вслед за сестрой и встала, сложив руки на груди, с видом пастуха, выпасающего дурную козу.
– Алина, давай не будем мешать. Надо с салатами закончить.
– Думала, со мной и впрямь директриса разговаривает! – Мария Семёновна, веселясь, покрутила головой. – Так обрадовалась! Надо же, думаю, троечница наша вдруг за ум взялась. Ай Алина! Ай лиса!
Алина смущенно улыбалась и делала вид, что все это к ней не относится.
Татьяна как-то странно посмотрела на мать.
– Я в этой же школе училась всего на пять лет раньше, – вдруг сказала она. – Но меня за отличную учебу почему-то никто не премировал. Ни сотней, ни полсотней.
– Ну, завела свое занудство! – Федосеева несколькими штрихами дорисовала тигру усы и подняла рисунок. – На стену повешу! Любоваться буду! Наталья Леонидовна, поужинайте с нами!
Наташа попыталась отказаться. Но Мария Семёновна, ласково приобняв за плечи, отвела ее на кухню, усадила в уголке:
– Вы пока отдохните, мы быстренько накроем. Таня, скатерть достань!
Что греха таить, приятно, когда о тебе заботятся. Наташе нравилась и суматоха вокруг, и препирательства сестер. Алина легко обижалась, но и остывала быстро; про Истру она уже забыла и тягуче вещала о новых планах: она заведет свой подкаст, посвященный астрологии. В разговор Наташа больше не вслушивалась, только в интонации. Взлетал недоумевающий голос Татьяны, изредка с насмешливой нежностью встревала мать. Пять лет разницы между сестрами, думала Наташа, а будто представители разных поколений. У одной подкасты, донаты, тарология, жизнь в потоке и в моменте. У второй ипотека, кредиты, двухнедельный отпуск, репетиторы и профориентация для детей.
В дверь позвонили. Наташа озадаченно прислушивалась к шепоткам в прихожей. Определенно упоминалось ее имя. Несколько минут спустя в кухню протиснулся, потея от волнения, Дмитрий. Был он не в футболке, а в клетчатой рубашке на размер меньше, чем нужно. Впереди себя, как щит, Дмитрий выставил три белые гвоздички.
– Наталья Леонидовна, день добрый. В прошлый раз я вам какой-то фигни наговорил, простите великодушно, уставший был после работы, не держите зла…
Выпалив это все скороговоркой, он протянул ей цветы.
Ах вы черти, ахнула про себя Наташа. Мало мне было Лидии Васильевны с ее арабским принцем, теперь мне еще и разведенного братца подогнали. Ткачиха, повариха и сватья баба Бабариха…
Выдавив улыбку, она приняла гвоздики.
– Надо бы их в воду…
Дмитрий тревожно заметался по кухне, как хорошо воспитанный кот в поисках лотка. В конце концов гвоздики притулились в чайнике.
Встать и уйти теперь было просто невозможно. Наташа терпеливо поддерживала вымученную беседу, которая не клеилась настолько, что она даже прониклась сочувствием к Дмитрию. Тот явно помнил, как на него спустили злобную училку, и на Наташу поглядывал с опаской.
В кухню заглянула Федосеева:
– Прошу к столу, прошу! Наталья Леонидовна, у нас репетиция именин. В субботу праздник, девчонки мои решили меня заранее порадовать, наготовили всего понемножку. А ты, между прочим, мог бы и тортик матери принести, – с неожиданной язвительностью заметила она, обращаясь к сыну. – Каждый раз с пустыми руками, как к себе домой.
Дмитрий исподлобья уставился на мать.
– А я уже ухожу. Зашел извиниться перед Натальей Леонидовной, воспользовался случаем. Не переживай, я вас не объем.
– Я о другом переживаю, – многозначительно сказала Федосеева. – Куда ты собрался? Все накрыто, тебе уже Таня салат положила. Ишь, норов показывает.
Наташе стало ясно, что она ошиблась. Матери, решившие сосватать сыновей, ведут себя иначе.
Обстановка с появлением Дмитрия накалилась. Какой-то у этих двоих, матери и сына, имелся друг к другу счет, и немаленький.
Пока раскладывали салаты и пробовали паштеты, все шло хорошо. Обсудили рецепты, затем неожиданно перескочили на молодежь, которая сама ничего не готовит, а предпочитает заказывать еду с доставкой. Наташе эти ритуальные стенания об упадке нравов даже нравились. Была в них приятная неизменность. И о тебе так говорили, и ты так будешь говорить, и дети твои когда-то тоже станут критиковать подрастающих отпрысков.
Наташа к слову рассказала о знакомом семействе, где сын, уехав в университет в другой город, вернулся домой после третьего курса на каникулы, и мать, решив постирать его джинсы, вытащила из кармана паспорт.
– …Паспорт раскрылся – а там штамп о заключении брака.
– Женился, паршивец? – ахнула Федосеева.
– Полгода как. И родителям ни слова не сказал. Они на него насели, а он им отвечает: «С вами ни о чем нельзя нормально поговорить, а о жене и подавно. Вам дай любой повод, вы учините скандал».
– Тем не менее на каникулы приехал, мамины пироги трескать, – рассудительно заметила Татьяна. – Казалось бы, не хочешь скандалов – так живи сам, своими силами.
– Не удивлюсь, если выяснится, что этот скрытный герой еще и деньги у родителей брал, – согласилась Наташа. – «Я вас осуждаю, токсичные мама и папа, но это не мешает мне содержать жену за ваш счет». Но, кажется, нынешние двадцатилетние все-таки в целом смотрят на брак гораздо проще, чем мы.
– А я вообще не знаю, зачем нужен брак, – легко сказала Алина. – В каждой женщине живет богиня. Нужно только раскрыть ее, и мы будем абсолютно самодостаточны.
«Абсолютно самодостаточна, только содержат меня сестра и мама. Видимо, есть главная богиня, а есть обслуживающие».
Федосеева заволновалась:
– Вы все про ерунду… А ведь мы с Натальей Леонидовной волшебную картину нарисовали! Дима, ты еще не видел…
На ходу вытирая пальцы салфеткой, она вышла из комнаты и вскоре вернулась с тигром.
– Ну-у-у… – протянул Дмитрий, – здорово, конечно…
Федосеева нахмурилась:
– Скепсис я, что ли, слышу? Что тебе не нравится?
– Все мне нравится, мам! – Дмитрий улыбнулся. – Но ты, ей-богу, как маленькая: сидишь, каляки-маляки разрисовываешь… В детство тебе впадать рано. Просто не ожидал от тебя такого энтузиазма, вот и недоумеваю.
Наташа мысленно охнула. Господи, вот же дубина стоеросовая.
– Наталья Леонидовна, а вы бы кого нарисовали? – Татьяна обращалась к Наташе, старательно улыбаясь. Улыбка эта означала: помоги мне! Заболтаем их, отвлечем ерундой.
Мария Семёновна сидела тяжелая, набухшая. Взгляд ее бесцельно блуждал по комнате.
– Я всегда мечтала о гиппогрифе, – живо отозвалась Наташа, принимая пас. – Не нужно толкаться в пробках, ждать трамвая. Сел – и полетел! Решить бы только вопрос со стойлом и прокормом…
– На кота потратишься – и то кусок зарплаты долой, – вдруг сказала Алина.
Никакого кота Наташа у нее не заметила, как и зарплаты, но это не имело
