Нить наяды - Елена Дорош
Узнав, что труп уже увезли, Кира отправилась к Нодарычу, но тот ее не пустил.
— Вот приведу в божеский вид, тогда посмотришь, — безапелляционно заявил он, оттесняя ее от двери.
Кира хотела возмутиться, но вдруг подумала, что совершенно не представляет, как теперь среагирует ее организм на вид обезображенного трупа.
Она вернулась в допросную и увидела, что Кружилина уже выводят, а у Михаила Константиновича недовольное лицо.
Она пошла к нему с новостями и двумя просьбами. Последняя заключалась в проведении допроса, а первая — чтобы до этого времени никто не сообщал Кружилину о смерти сына.
— Хочешь на эффекте сыграть? — догадался генерал.
— Хочу попробовать.
— Неужели вся эта катавасия с убийствами ради любви к внебрачному сыну, которого он не видел до двенадцати лет? — покрутил головой Михаил Константинович.
— А вы бы как поступили на его месте?
Генерал выпучил глаза.
— Ну не убивать же всех подряд! — помолчал и добавил: — Впрочем, не знаю. Мы вообще о себе ничего не знаем. Хорошо, завтра Кружилин весь твой.
Он пошел к выходу и вдруг вернулся.
— Кстати, твой отец жизнью рисковал. Его эта сумасшедшая мамаша чуть не зацепила.
— Он ходил на задержание Сванидзе? С ума сошел?
— Так кто же знал, что у нее пистолет? Сванидзе с Кружилиным пересеклись вскользь, но он успел отдать ей «макарова». Как думаешь, нарочно? Чтобы она палить начала и ее пристрелили?
— Уверена, что да. Теперь покушение на меня можно смело свалить на Александру.
— А вот тут ты не права. «Макаров» у нее был другой.
— В смысле?
— Тот, из которого в тебя стреляли, свеженький. Им только два раза и воспользовались. А у бабы взяли бывалый, к тому же хорошо пристрелянный.
— Тогда кто же? — недоуменно уставилась Кира.
— А ты с трех нот отгадай, — прищурился генерал.
— Шарафутдинов? — произнесла она больше наудачу, потому что поверить в такое было невозможно.
— Ну, твой начальник тут скорее в роли наводчика. Один близкий друг Кружилина постарался. Не сам, конечно, но решение принимал он. Очень уж Олег Сергеевич был ему дорог. Ни в чем отказать не мог.
— Так это…
— Не надо фамилий. И у стен, как говорится, есть слуховой аппарат. Но об этом молчок, поняла?
— Поняла. Слишком высоко?
— Точнее, слишком далеко. Спринтерам не добежать.
— Но вы же не спринтер, Михаил Константинович.
Генерал потрепал ее по плечу.
— Вот именно. Поэтому пока об этом забудь.
— А что теперь с Шарафутдиновым?
— Об этом тоже не думай, хотя… знаешь, тебе с ним повезло.
— Да ну? И в чем же?
— В том, что твой начальничек еще тем ссыкуном оказался. Ему было велено на тебя серьезно надавить, а в случае чего… Ну, ты понимаешь. А он зассал. Наверное, надеялся, что все как-нибудь само рассосется. Или понимал, что ты в Комитет не с улицы пришла. Но ты в головушку это не бери, а лучше давай заканчивай караван кровавых историй и собирайся обратно в Москву. Чую, здесь для тебя климат неподходящий.
И, не давая возразить, пошел к выходу.
Кира набрала отца и долго слушала гудки. Наконец он ответил.
— Слышала уже? — спросил Смородин вместо приветствия.
— Не заговаривайте мне зубы, товарищ пенсионер, — угрожающе процедила Кира. — Вы зачем под пули полезли? Хотите нас с мамой сиротами оставить?
— Тише ты, тише. Чего разбушевалась? Токсикоз мучает, что ли? — весело ответил отец, и Кира взвилась еще пуще.
— Ага! Так ты и внука своего хотел без деда оставить? Ну и кто ты после этого?
— Я самый счастливый будущий дед, — рассмеялся отец. — Маме и Гордее уже проболтался. Прости, не мог удержаться.
— И что они?
— Ликуют, что же еще! Ты когда думаешь в Москву?
Кира собралась ответить и вдруг почувствовала такую усталость, будто если сейчас же не присядет, упадет прямо в коридоре.
Она медленно пошла к выходу, ища глазами хоть завалящий диванчик, и приткнулась за фикусом на подоконнике.
— Пап, давай позже поговорим. У меня дела.
— Какие дела? Тебе срочно в госпиталь надо. Аслан сделал все, что мог, но условия-то полевые были.
— Он, кстати, кто?
— Врач. Дипломированный. Где работает, не спрашивай.
— А остальные?
— Это все твои родственники. Очень дальние, конечно. Но, как говорит Рахим…
— Кровь иногда перемешивается причудливо, — закончила Кира.
— А Андрей? Он где сейчас?
— Не знаю, пап. Мне нужно с ним поговорить, но…
— Ребята рассказали, что он тебя спас. Теперь я его должник.
«Я тоже», — хотела сказать Кира, и тут ее снова накрыла волна невесть откуда взявшейся щемящей жалости.
Слезы так и покатились по щекам. Она торопливо попрощалась с отцом, стараясь, чтобы он не услышал всхлипываний, и, спрятавшись поглубже за фикусом, дала волю чувствам, злясь на себя и стараясь рыдать тише.
Да это уже полный треш! Этак она полкомитета насмешит, не говоря уж о преступниках. Те вообще обхохочутся, увидев плачущего следователя. Может, и правда пора заканчивать. Перевернуть песочные часы. Бросить все и поехать с Борисоглебским на новое место службы. Стать дипломатической дамой. Или нет, не дипломатической. Посольской, вот как правильно.
Тут же услужливое воображение нарисовало картину: она под ручку с Борисоглебским принимает верительные грамоты в тронном зале. Это было так потешно, что Кира расхохоталась и испуганно выглянула из-за фикуса.
Ну все, хватит. Делу время — потехе час.
Она выбралась, оглядела себя и отправилась работать: готовиться к допросу Кружилина.
Посмотрим, станет ли смерть сына триггером.
Вообще-то она не думала, что скажет это сразу и в лоб. Собиралась выбрать подходящий момент. Но когда не через стекло, а прямо перед собой увидела это лицо — непроницаемое, герметично закрытое, — вдруг не сдержалась и вывалила новость.
Несколько секунд Кружилин смотрел на нее, а потом медленно опустил голову. Кире почему-то этот жест показался картинным.
Молчание затягивалось, но она решила, что будет ждать, сколько понадобится.
Наконец Кружилин поднял глаза.
Совсем другие.
Неужели сейчас она увидит его настоящего?
— Понимаете, я о детях никогда не мечтал.
Это точно его голос?
— Знал, что у Саши от меня ребенок, но это не особо трогало. С кем не бывает по молодости. Тем более она из состоятельной семьи. Пропасть им с сыном не дадут.
Он замолчал. Кира ждала.
— Все началось в две тысячи третьем, —
