Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев
Блор, как она помнила из романа, ехал на остров, выдавая себя за некого Дэвиса, потому что судья нанял его в качестве охранника для драгоценностей хозяйки дома, что на самом деле было всего лишь еще одной уловкой, дабы заманить алчного экс-бобби в ловушку.
На остров, которого, как Атлантиды, не существовало.
Но куда тогда держал путь Блор-Дэвис, наверняка также получивший приглашение на бледно-синей бумаге?
В советском фильме его играл Алексей Жарков, а реальный Блор-Дэвис (а он был более чем реален, потому что Нина ощущала аромат дешевого парфюма, исходившего от него, вперемежку с табаком и потом), был невзрачным типом с бегающими глазами и жидкими рыжими волосами.
– Нина… – произнесла девушка и осеклась. Ну да, Нина Петровна Арбенина она звалась в своем мире, и тем более в России, а тут, в литературной вселенной, базировавшейся на романе Агаты Кристи, да еще в Британской империи лета 1936 года, была совсем иным человеком.
Точнее, должна была быть, чтобы получить возможность оказаться на Негритянском острове.
Если тот, конечно же, существовал в действительности.
Пусть и литературной.
– Вера, – ответила она. – Вера Клейторн.
…Ну да, если она и могла выдавать себя за кого-то, то только за няню и учительницу Веру Клейторн, которую в первом советском триллере играла Татьяна Друбич, за последнего «негритенка», чья вина заключалась в том, что она намеренно позволила вверенному ее попечению мальчику, стоявшему между ее любимым и деньгами с аристократическим титулом, выплыть в открытое море – и, конечно же, быть унесенным течением и утонуть.
Только вот любимый, интуитивно разгадав истинную подоплеку того, что все считали трагическим несчастным случаем и шалостью непослушного ребенка, за которую тот столь жестоким образом поплатился собственной жизнью, ничуть не виня коварную гувернантку, отвернулся от нее, а затем, наклюкавшись на океанском лайнере, излил душу первому встречному, который участливо внимал его пьяной исповеди.
Тем чутким слушателем был судья Уоргрейв.
Раздался чей-то вздох, а мисс Брент захлопнула Библию и заявила:
– Фамилия у вас английская, но вы ведь из Германии, как вы сказали?
Ну да, от акцента она избавиться не могла, было бы глупо выдавать себя за истинную британку, поэтому пришлось прибегнуть к трюку.
Немка – потому что теперь, выйдя замуж за Женю, она стала Ниной Дорн.
Хотя и не меняла фамилию.
– Моя матушка была англичанкой, а отец немцем, – пояснила Нина.
Мисс Брент, сверкая пенсне, заявила как отрезала:
– Вашим родителям следовало привить вам английский без акцента! Говорите вы понятно, но сразу слышно, что иностранка!
Подчеркивать этот момент мисс Брент явно нравилось, и живи она на век позднее, наверняка бы являлась безоговорочной сторонницей «брексита» и выдворения «всех этих» иностранцев с территории благословенной Британии (наверное, и «этого французского лягушатника» Пуаро с радостью тоже бы выслала, на что детектив-сладкоежка и ценитель серых клеточек на границе, конечно же, с истинно галльской экспрессивностью возразил бы, что он – parbleu![3] – никакой не француз, а бельгиец, и это бы все только лишь усугубило: «столица евро-монстра Брюссель»), впрочем, уже давно потерявшей статус империи и скукожившейся до изначальной территории околоевропейских островов.
Ну да, островов, к которым Негритянский, судя по всему, не принадлежал.
Пока Нина раздумывала, что ответить, нахальный попутчик, все время не сводивший с нее взгляда синих глаз, вдруг выдал:
– Gnädiges Fräulein, aus welchem Teil des Deutschen Reiches kommen Sie genau?[4]
Нина, знающая немецкий намного хуже, чем английский, обеспокоенно заерзала. Если ответит по-немецки, то этот настырный субъект, явно владеющий этим языком на высоком уровне, сразу поймет, что у нее не только английский не родной, но и немецкий тоже, хотя она только что утверждала обратное.
Ее спасла все та же мисс Брент, заявившая:
– Говорить в английском поезде на немецком непатриотично! Но я готова признать, что их новый канцлер, мистер Гитлер, весьма успешен, в отличие от наших мягкотелых британских аристократов. Нам, как и Германии, как и Италии, нужны железная рука, порядок и диктатура, и тогда все станет на свои места!
Да, мисс Брент оказалась не только старой ханжой, но еще и поклонницей фашизма. Впрочем, в тридцать шестом, еще задолго до начала Второй мировой, таковыми были многие британцы.
В разговор вмешался Блор-Дэвис, заявивший, что это не так.
– Я воевал и помню, как зверствовали эти ваши любители железной руки и порядка в Бельгии. Если вы такая патриотка, мисс, то как можете считать, что их канцлер лучше нашего премьера?
Оказалось, что даже у такого скользкого и не вызывающего доверия человека, как Блор, есть свои положительные черты.
Пока мисс Брент и Блор-Дэвис вели спор о политике, нахальный попутчик медленно произнес:
– Что же, рад познакомиться с вами, мисс Клейторн. Меня зовут Ломбард, Филипп Ломбард…
Ну да, еще один «негритенок», роль которого в советском фильме исполнял Александр Кайдановский. Только этот Ломбард был совершенно иной тип: с гривой темных волос и синими глазами.
– Очень рада. Вы по делам едете? – осведомилась Нина.
Ломбард, вина которого заключалась в том, что он во время экспедиции в Африке, когда что-то пошло наперекосяк, сбежал из буша, бросив на произвол судьбы пару десятков местных жителей, оставив их без запасов еды и, что важнее, воды, был явно опасным типом, который ни в грош не ставит человеческую жизнь.
И чертовски притягательным.
Ну нет, у нее есть муж – ее Женя.
И только ее.
Ломбард, наконец, отведя от нее взор, посмотрел на пейзаж, мелькавший за окном, и ответил:
– Да нет, по приглашению одного приятеля на остров, который теперь принадлежит ему…
Сердце Нины снова резко застучало. Так и есть, он едет на Негритянский остров – тот, которого не было.
– Могу ли я полюбопытствовать, на какой? – спросила Нина, на что Ломбард, усмехнувшись, ответил:
– Можете. Но только если и вы мне скажете, куда едете вы, миссис Клейторн.
Нина, улыбнувшись, бросила взгляд на мисс Брент, лицо которой во время политической баталии с Дэвисом-Блором пошло багровыми пятнами, заявила:
– Я тоже не миссис, а всего лишь мисс.
Хотя все это было враки: конечно же, она миссис, то есть замужняя женщина, потому что если штампа в паспорте о браке с Женей, ее Женей, и только ее, не было, она все равно являлась его женой.
А он – ее мужем.
Но не говорить же это Ломбарду, ведь тогда можно сразу выложить, что на остров его заманил судья, дабы покарать за смерть несчастных туземцев, и что эта вселенная – плод выдумки королевы детектива.
То ли Ариадны Оливер, то ли Агаты Кристи.
А она
