Три грации на обочине - Лариса Павловна Соболева
– Кто вы, прекрасная незнакомка?
– Хм, какой высокий штиль, – проговорила без улыбки Тамара, но она совсем не бука, на контакт пошла охотно. – Я никто.
– Так не бывает.
– Бывает. А что вас интересует, когда вы спросили – кто я? Моя личная жизнь, профессия, увлечения?
– Все. Я встречаю вас каждый день одну… м… с Гретой. И с грустью. Для меня вы стали живой частью этого парка, этого неба, этих деревьев, а когда вас не вижу – чего-то не хватает. Я серьезно. Но меня так и подмывало спросить… Вам нужна помощь?
Тамара остановилась и, повернувшись к нему лицом, с минуту (а это целых шестьдесят секунд) смотрела в упор на Терехова, который с улыбкой бежал на месте, не теряя зря времени. Она не была удивлена, разве что немного озадачена. К его пробежкам Тамара тоже привыкла с одной только разницей – ее не интересовало, кто он, к тому же: уж что-что, а помощь Павлу точно не нужна. Однако пауза затянулась до неприличия, нехотя Тамара рассказала о себе, уложившись в одну-единственную фразу:
– Я нигде не работаю, замужем, хобби у меня нет, но есть дочь. – Потом из вежливости поинтересовалась: – А вы кто? Чем занимаетесь?
– М-м-м… юриспруденцией.
Ответ уклончив, и Тамара это отметила, настаивать на подробностях не стала, по всей вероятности новый знакомый интересовал ее не больше, чем утренние туманы ранней осенью. Так и он не собирался жениться на ней, но перекинуться парой слов в парке с приятной женщиной, выпадающей из средней статистики, – что в этом дурного? Между прочим! Их объединяет кое-что общее: Тамара гуляет с Гретой при любой погоде, во всяком случае, дождь ей не помеха, Павел бегает – хоть дождь, хоть град, хоть пурга, так что есть о чем поговорить.
Сейчас время разъединения, подавляющая часть горожан испытывает острый дефицит общения, но почему-то люди не находят путей друг к другу, чтобы просто потрепаться о той же погоде и последних новостях. Этого вполне достаточно для подмены одиночества иллюзией дружбы. Терехов из общей массы не являлся исключением, ему тридцать один, а вокруг вакуум, старые друзья разлетелись кто куда, ведь мест на земле необозримое множество, новые не припали к сердцу. Да и выбирать уже сложно, так как планка максимально завышена, потому и выбор ограничен, а в данном случае – никаких претензий, обязательств, связей.
– У вас проблемы? – прервала ход его мыслей Тамара с едва заметной усмешкой и вернула ему фразу: – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Конечно, можете, – улыбнулся он на все тридцать два, не тронутых стоматологом. – Приходите сюда каждый день, гуляйте и не меняйте маршрута.
– Вы, наверное, не расслышали… я замужем.
Она неправильно поняла, но он не стал смеяться, только заверил:
– У меня отличный слух, выше среднего! И даже музыкальный.
Словно сомневаясь в его слухе, одновременно желая удостовериться, что задней мысли у Павла нет и приставания молодого человека всего-навсего от скуки, Тамара, неторопливо идя к выходу, снова уставилась на него. Выглядел он довольно искренним, обычно в глазах ловеласа дрожит особый блеск – хитроватый и голодный. В конце концов, границы Тамара обозначила, нарушать их не позволит, теперь можно в свою очередь поинтересоваться исключительно из вежливости:
– Тогда и вы расскажите… Я здесь гуляю с Гретой уже три года, но до нынешнего лета вас не встречала. Вы нездешний, да?
– Разумеется, нет. В этом городе я родился, ходил в детский сад, потом с мамой уехал, учился, женился, развелся, работаю. До недавнего времени работал далековато, а чуть больше трех месяцев назад вернулся – отец умер и оставил нам с мамой большую квартиру, гараж, машину, дачу…
– Простите, я не знала…
– Конечно, не знали, вот и не стоит огорчаться, тем более извиняться.
Он слишком беспечно упомянул отца, что не могло не удивить, вероятно, у него есть на то свои причины, углубляться в которые Тамаре незачем. Метров десять она шла молча, думая о чем-то своем, Павел также молча трусил рядом, набегавшаяся Грета плелась сзади, подметая длинными ушами асфальтовую дорожку. Но вот Тамара, кутаясь в пушистую кофту нежного цвета сирени, заговорила, но как бы сама с собой:
– Мое огорчение вызвано личными воспоминаниями. Папа ушел… навсегда ушел… когда мне было восемь лет, но я хорошо помню его, он меня очень любил, а любовь запоминается навсегда. Новый мамин муж был ученым, изучал что-то связанное с бытом диких племен, оба уехали в Южную Америку. Мама звонила, писала, а потом они пропали. Бабушка боялась умереть и оставить меня одну, пыталась найти ее, но… Они поехали не с российской экспедицией, это была сборная со всего мира, что с ними стало – неизвестно. Надеюсь, живы и вернулись, просто не знают, где меня искать. Я забыла, как выглядела моя мать, будто она ушла насовсем за папой. А ваша мама с вами, вам очень повезло.
– Еще как повезло! Я же типичный маменькин сынок.
С юмором у Тамары напряженка, потому его шутку она оставила без реакции, но заметила:
– Не похожи вы на маменькиного сынка.
– Вы на домохозяйку тоже не похожи.
– Серьезно? А на кого?
– Ну… по меньшей мере на герцогиню! Или балерину.
После этой фразы Тамара снова остановилась, полностью повернувшись к нему, на этот раз с большим интересом изучала Павла, даже бровь приподняла. Непонятно, что ее изумило или заинтересовало в нем, к этому времени они вышли из парка, пора было расставаться.
– Должен вас покинуть, мне на работу, – сказал он. – До встречи?
– Всего вам доброго, – попрощалась Тамара, защелкивая карабин поводка на ошейнике Греты.
Когда выпрямилась, вдали увидела лишь спину нового знакомого, он бежал в сторону ее дома, значит, им по пути. Тамара зашагала домой в быстром темпе, рассуждая про себя: что означают эти слова – по пути, и почему они пришли на ум, когда есть другие – по дороге, в одну сторону? Однако разницы между ними нет… или есть?
Лилия, пряча улыбку, наблюдала за Дашей
Та возила вилкой по тарелке, а какая задумчивая… М-да, в семнадцать есть о чем задуматься, жизнь-то тяжела, сплошные камни под ногами. Незнакомые люди принимали их за сестер и – да, мать с дочерью удивительно похожи, издалека так и вовсе как две капли воды – рост и фигуры одинаковые, обе
