Три грации на обочине - Лариса Павловна Соболева
– Слышь… – раздался за спиной голос Ласкина. – Я это… пойду, а? Жрать охота, я ж с ночной.
– Да-да, идите, – разрешил Павел. – Адрес и телефон оставьте.
– Уже оставил, – отмахнулся Ласкин, уходя.
Идти напрямик через низину он не решился – вдруг еще один труп встретится, тогда и сам Ласкин точно помрет с голодухи.
Минут пять спустя Терехов сел в машину, включил зажигание и сидел, не трогаясь с места, пока полицейский эскорт не двинул к городу. Настроение у него было мрачноватое, пессимистичное. Это его первое серьезное дело в качестве следователя, и началось оно… с минора.
А ведь Ласкин в силу житейской мудрости подкинул ценную мысль: девушку привезли, чтобы нечто скрыть, с ее смертью что-то должно исчезнуть навсегда. И наверняка исчезло. Конечно, Павел сам догадался бы, но чуть позже, а на сегодняшний день любые мысли, даже проясняющие, бесполезны.
Это миф, когда утверждают, будто нет преступников, которые не оставляют на месте преступления хотя бы один след. Ничего подобного! Найденную девицу сразу можно отправить в висяки: ни следов, ни улик, ни документов, да вообще при ней и вокруг не найдено ничего, даже чулка. Вот уж точно: какой пришла в этот мир, такой и ушла – нагой. Конечно, если в полицию поступит заявление о пропаже и удастся установить личность убитой, то – может быть, что-нибудь да сложится. Остается ждать.
К сожалению, зарекомендовать себя с профессиональной стороны у Павла не было случая, он недавно приступил к обязанностям. За три месяца в должности следователя ему не попадали ни дела по убийствам, ни, как сейчас – загадочные смерти юных девушек, найденных за городом.
Впрочем, один жмурик был. Павел приехал на железнодорожный вокзал, прямо на пешеходном тротуаре лежало сине-лиловое месиво с ножом в груди. В первую очередь в глаза бросались руки бомжа: локтями опираясь о тротуар, они были приподняты над телом, кисти странно вывернуты, словно бомж, будучи еще живым, ловил жизнь пальцами, да так и умер, не поймав. Прохожие обходили труп, словно на их пути лежало трухлявое бревно, на их лицах не было ни брезгливости, ни жалости. Кто зарезал бомжа? Наверняка свои. И попробуй найти тех, кто не числится среди людей, их же не существует в общепринятом смысле.
И вот снова невезуха: девчонка… Собственно, к пессимизму Терехов не склонен, даже если висяк светит, а такое реально, надо работать.
Павел бегал каждое утро при любой погоде
Он вовсе не принуждал себя, пробежки тоже своего рода зона комфорта. «Дикие» дорожки в парке, высокие деревья, образующие переплетенными кронами живые арки, пустые скамейки, щебет птиц – идеальное начало для настроя на день грядущий. В ранний час в парке никого не бывает, впрочем, любители спорта с наушниками в ушах иногда попадаются, только в подавляющем большинстве это извечно начинающие. Начать – да запросто! Но редко кто начинание превращает в привычку.
А еще в этом парке прогуливалась по дорожкам она (имени Павел не знал), неизменно сосредоточенная на своих мыслях, по-книжному загадочная. Ее угольно-черный (под цвет волос хозяйки) английский кокер-спаниель носился по зарослям со скоростью торпеды, собирая колючки репейников.
Сорняков здесь море, парк не ухожен, но тем и привлекателен, что создает иллюзию удаленности от города. Дорожки время о времени метут, скамейки с урнами поставили, но привычных аттракционов и кафе нет. Это была окраина города, последнее время она стремительно застраивалась жилыми комплексами, поглощая признаки пригорода.
Павел в течение трех месяцев встречал молодую женщину, но впервые они поздоровались лишь дней десять назад по его инициативе. Однажды на бегу он поприветствовал ее, она ответила вежливым кивком, так и продолжили. Терехов и не думал о флирте, после неудачного брака по молодости и глупости считал, что отношения должны развиваться осознанно, а не под действием взбесившихся гормонов – убийц разума.
Чем же привлекла его дама с собачкой? Грустью. Интересно стало: почему молодая, ухоженная, дорого одетая, очень милая женщина с поступью царицы постоянно грустит? О чем? Эти мысли мелькали попутно, не вызывая особых эмоций, Терехов следователь, ему поневоле положено читать души людей, так что каждый человек для него – учебник.
Как правило, она шла навстречу, бывало, он догонял ее, сегодня же, пробежав целый круг по периметру парка, Павел не заметил ни собаки, ни хозяйки. Терехов побежал на второй круг, изменив маршрут, и в укромном уголке на скамейке увидел незнакомку, ставшую неотъемлемой частью его пробежек.
О, как она сидела! Сама поза – ничего особенного, каждый может сидеть нога на ногу, забросив руку на спинку скамьи, но графичность, изящные изломы в теле практически не встречаются. И печальное лицо, отрешенный взгляд – Павлу сразу, с первой встречи, вспомнился образ Маргариты из романа Булгакова. Верно, похожа на Маргариту – дьявольской тоской похожа.
Он хотел поздороваться и пробежать мимо, но тут собака по кличке Грета подлетела к нему, виляя обрубком хвоста и вывалив на сторону язык от радости. Псина признала в нем знакомого, который тоже любит побегать, и поздоровалась первой, пришлось ему остановиться, присесть и погладить шуструю девчонку, облепленную колючками репейника.
– Грета… – вяло позвала хозяйка. – Ко мне, глупая.
Ну да, Грета так и послушалась. Она поставила обе лапы на колено Терехова, испачкав белые спортивные брюки, и весело тявкнула, Павел по-своему перевел лай:
– Ваша собака просит освободить ее от репейников. – Подхватив непослушную Грету, он приземлил ее у ног хозяйки. – Смотрите, уши облеплены, как сережками, индийская махарани, а не Грета.
Женщина наклонилась к собаке, тонкими пальцами с коротко и аккуратно подстриженными ногтями отсоединяла от длинных ушей круглые липкие колючки, Терехов освобождал второе ухо, вот и настал момент, когда не назвать себя просто неприлично:
– Меня зовут Павел, а вас?
– Тамара, – ответила она с подкупающей простотой в голосе.
Вблизи он рассмотрел ее лицо с высокими скулами и ровным тонким носом, большими аметистовыми глазами и совсем небольшим ртом. Черты непропорциональны, но ведь не редкость, когда идеальные пропорции создают заурядную физиономию, чего не скажешь о Тамаре. Красавица? Может быть… как говорится, дело вкуса. А какие брови – яркие, дугой, в меру широкие и тонкие у висков. Это что касается лица, а фигура у Тамары модельная, одним словом – тощевата. Однако молчать неловко, Терехов решился завязать диалог:
– У вашей Греты неправильная порода, она собака-радость. Смотрите, меня встретила, будто в прошлом я был ее хозяином.
– Да, она очень живая и приветливая, – согласилась Тамара, выпрямляясь. – Идем, Грета? Нам пора домой.
Терехов трусцой побежал рядом, это больше напоминало
