Лариса Соболева - Список нежных жертв

Лариса Соболева

Список нежных жертв

Вечер последнего дня августа выдался тихим и был наполнен тем удивительным покоем, который сродни деревенскому. Неподалеку от центральной части города, где за последние годы выросли современные коттеджи, но пейзаж продолжали портить оставшиеся еще стоять старинные и обветшалые дома, произошло ЧП.

Люди в милицейской форме, приехавшие по срочному вызову, хохотали, стоя вокруг старухи, извергавшей ругательства. Не смеялся только старший группы. Он хмурил лоб и почесывал зубами губы, глядя на старуху с откровенной антипатией. Мало того, что она обманула родную милицию, вызвав на ложное происшествие, так вдобавок требовала вытащить из подвала кошку. Сама, видишь ли, боится спуститься туда. Старший оперативной группы, казалось, думал, какую казнь применить к ней.

– Чего бельмами ворочаешь? – гундосила бабка. – Ишь, не нравится ему, что за помощью обратилась пожилая женщина. А куда ж мне обращаться? Одинокой-то? Достаньте кошку. Породы неизвестной. Цветом белая. С темным носиком и ушками.

Старший группы громко выдохнул и отвернулся в сторону. Он, человек в форме и при погонах, был сейчас готов совершить преступление – задушить старуху собственными руками.

– Да че там, давайте сходим в подвал... – предложил самый молодой из группы, подмигивая товарищам. Мол, бабка все равно ведь не отстанет, да еще и жалобу может наклепать.

– Ну, иди, – процедил старший.

И еще один вызвался сходить в подвал за кошкой. Оба вошли в дом – старый дом, который мог стать историческим достоянием, если б его вовремя отреставрировали. Обветшалое двухэтажное строение имело внизу два подвала – верхний и нижний, о чем не преминула сообщить старуха. Так вот бабкина кошка застряла наверняка в нижнем подвале, а там темно. Два милиционера спустились вниз и, как только подошли к двери, ведущей в нижнее помещение подвала, включили фонарик. Скрипнула дверь, тяжело, со скрежетом приоткрылась. Дверь разбухла от сырости, посему открылась не до конца, милиционеры по очереди протиснулись внутрь. Первым прошел молодой милиционер и стал. Когда второй попал на площадку перед спуском, парень в ужасе выругался:

– Мать твою... Откуда их столько?

Пол нижнего подвала находился в движении. Здесь кипела своя потайная жизнь, а двое людей нарушили ее обычное течение. Милиционер водил лучом, не решаясь спуститься вниз. Кошки, кругом одни кошки. Одни убегали от луча, коротко рыкнув, некоторые сидели, сверкая адскими глазами и издавая шипение, другие лежали, лениво приподняв голову и щурясь на свет. Нахождение здесь кошек в таком количестве было необычным, выходящим за рамки реальности. У пришедших создалось впечатление, будто попали они в потусторонний мир. Но никак не в рай! Второй милиционер вымолвил, опешив:

– Сколько ж их тут?

Действительно, сколько? Двадцать? Тридцать? Казалось, кошек собралось в подвале несметное множество, а пришельцы сверху вызывали у этих тварей агрессию.

Вдруг молодой человек с фонарем вздрогнул и сдавленно прошептал:

– Смотри, смотри...

Второй сначала посмотрел на него, а затем, увидев непередаваемый ужас в его глазах, проследил за взглядом напарника. Луч фонаря устремлялся в дальний угол подвала и упирался в стену. Сначала милиционер разглядел тень на стене – тень от изящной руки, а рядом кошачью фигуру. Затем он понял: раз есть тень, должна быть и сама рука, поэтому сосредоточил взгляд ниже. И он увидел ее – руку, торчащую из груды непонятного хлама. Рука была женская, тонкая, с длинными пальцами. Но только рука, тела он не заметил, судя по всему, оно находилось за грудой. Жути добавляла кошка, поднимая из глубин души суеверные страхи. Она сидела у руки, кошка светлой масти, и, щурясь на свет, вопила:

– Мя-ау!.. Мя-ау!..

Без обычной постепенности температура воздуха упала до отметки восьми градусов. Одновременно подул промозглый ветер, а за ним на город обрушился ливень. Если неделю назад по лужам можно было бродить босиком, то в эту дождливую ночь хотелось укрыться от холода под надежной крышей, лечь в теплую постель и заснуть крепким сном, какой приходит в ненастье осенью. Внезапное похолодание возвестило о скоропостижной кончине лета. Собственно, о том же сообщала и дата на календаре – пятое сентября. Но рано, как рано в этом году атакует осень.

Оленька поздним вечером ехала в трамвае к мужу, стоя на задней площадке. Ее внимание целиком поглотили капли, стремительно стекающие по стеклу и оставляющие за собой причудливые дорожки. Вагон был пуст, впереди дремали на сиденьях три человека, да кондуктор пересчитывала мелочь.

У больницы Оленька выпрыгнула из трамвая, раскрыла зонт и торопливо зашагала по аллее больничного сквера между темными силуэтами акаций и тополей. Она трусишка, поэтому старалась как можно быстрее проскочить темный отрезок пути, крепко сжимая сумку в одной руке, а во второй зонт. Холодно. Ежась, Оленька подумала, что надо было надеть пальто. Но она постеснялась выглядеть глупо, ведь горожане пока еще не утепляются – слишком скоро нагрянул холод, не хотелось верить в конец лета.

Оленька не считала себя деревенщиной, но районный центр, где она росла и училась в школе, наложил на нее свой отпечаток. Ей до сих пор было трудно избавиться от комплекса, как бы это сказать... провинциальной провинциалки. Такое определение звучит, может быть, и нелепо, однако оно точно. Есть столица, вокруг нее города – это уже провинция, а вокруг городов – своя провинция, и так до самых государственных границ. Оленька родилась и выросла как раз в отдаленной от центра провинции. Несмотря на эрудицию и начитанность, она все-таки порой чувствовала себя деревенщиной. Впрочем, никто об этом не знал, кроме мужа. Да, на глубинную провинциалку свалилось неслыханное счастье – несколько месяцев назад она вышла замуж здесь, в городе, где училась в медицинском колледже. Виталька работает в той же больнице, что и она, только хирургом, а Оленька всего лишь медсестра. Зато какая! Ее обожают все, от главврача до больных. Вот уж верно: каждый человек должен определить свое место, и тогда он будет в ладу с окружающим миром.

По куполу зонта тяжело, как будто с угрозой, барабанили капли дождя, вокруг стояла пугающая темень – ни фонаря на всем отрезке пути. Городские власти шевелятся лишь в период выборов, остальное время пребывают в спячке. Но они-то не ходят по темноте и в одиночестве, они ездят в автомобилях, поэтому их не заботит освещение переулков. По памяти Оленька огибала рытвины и канавки, однако в один момент не угадала дорогу, и нога погрузилась по щиколотку в холодную воду, аж дух захватило. Пожалуй, от простуды ее теперь спасет только горячий чай из термоса, который стоит в сумке. Озноб охватил ее тело – то ли от сырости, то ли элементарный страх одинокого путника держал в напряжении. Выбравшись из лужи, Оленька побежала к приемному отделению, куда как раз подъехала машина «Скорой помощи», – раз дверь открыта, она воспользуется этим входом.

Отряхнув зонт и сложив его, она прошла через фойе больницы. Дежурные даже ухом не повели на постороннюю – Оленька свободно прошла к лифту. Поразительная беспечность! Так и террорист запросто пройдет куда угодно...

Оленька поднималась на свой этаж, представляя, как будет рад Виталька ватрушкам и чаю с бергамотом, как обрадуется, что она думает о нем и заботится – вот, даже пришла к нему на дежурство. Он такой замечательный, веселый и коммуникабельный. Кстати, и великолепнейший специалист. Он добрый и спокойный. За семь месяцев, что женаты, они ссорились всего раз пять, причем инициатором ссор была она, а примирений – Виталька, ведь Оленьку отличает провинциальное упрямство. Но с этим постыдным качеством она тоже усердно борется.

На этаже было спокойно, значит, «острых» больных не поступало. Оленька прошла мимо сонной дежурной медсестры, которая лишь приподняла одно веко и буркнула приветствие. У ординаторской Оленька посмотрелась в зеркальце, привела в порядок волосы и открыла дверь.

Ее встретила темнота. В первый момент она разочарованно подумала, что Виталька на операции, а это долгая песня. Но темнота была наполнена жизнью, той жизнью, которую прячут от посторонних глаз. Услышав учащенное пыхтение, Оленька, еще не сообразив, что здесь происходит, ладонью провела по стене, нащупывая выключатель. Наконец пальцы ее коснулись пластмассового прямоугольника.

Вспыхнул свет. Оленьке не надо было привыкать к электрическому освещению, а вот ее муж сощурился и зло выкрикнул:

– Какого черта? Кто там? Выключи свет!!!

Оленька ничего не слышала. Только видела. А видела она своего Витальку со спущенными брюками и голым задом. Он навис над миловидной докторшей из отделения, что этажом ниже, раскинувшей согнутые в коленях ноги. Довольно пикантно на ее упитанных «окорочках» смотрелись чулочки с широкой кружевной резинкой. Короче, картина в лучших традициях эротических журналов. Докторша тоже сощурилась, пытаясь понять, кто им помешал, причем на пике экстаза явилась, о чем свидетельствовали прерывистое дыхание обоих любовников и капли пота на их лбах. М-да-а, не вовремя решила Оленька навестить мужа...