Патрик Квентин - Побег к смерти

Кого она боится? Холлидея, который видел ее в аэропорту? Джентльмена, справляющего медовый месяц? Миссис Снуд?

Вскоре объявили, что обед готов, и все разошлись. Мы с Деборой обедали в полном молчании, сидя за столом в углу. При наличии всего лишь небольшой горстки людей огромный зал ресторана навевал унылую тоску. Во время обеда хозяин гостиницы, веселый подвижный мексиканец, с наигранной бодростью директора туристического бюро объявил, что завтра утром в 8.30 к услугам гостей будут гиды для осмотра развалин.

После обеда Дебора заказала коньяк и кофе, и мы снова пошли на террасу. Я опять не замечал в ней никакого волнения или напряжения и снова подумал, что, вероятно, я ошибаюсь. Вероятно, то, что я квалифицирую как страх, всего-навсего лишь некоторая робость девушки, попавшей в незнакомое общество. А может быть, я неправильно истолковываю ее гнетущее молчание? Может быть, она просто по молодости лет такой сдержанностью, намеками на глубоко скрытые чары надеется околдовать меня, зажечь как мужчину?

Но прежде чем я пришел к окончательному заключению по этому поводу, она вдруг порывисто встала и сказала:

— Я страшно устала. Вы не возражаете, если я сейчас уйду, я хочу лечь.

Молодожены вышли из зала ресторана на террасу. Дебора сказала «спокойной ночи» и при появлении набросившихся на меня миссис Снуд и Холлидея ушла с террасы. Я смотрел вслед легкой сверкающей фигурке, удаляющейся по тропинке по направлению к коттеджу.

Я присутствовал при диалоге Холлидей-Снуд ровно столько, сколько у меня хватило сил, и затем, сославшись на желание спать, покинул их. Но на самом деле я не чувствовал никакой усталости. Как только я скрылся с их глаз, я повернул на другую тропинку, вышел за ворота гостиницы и пошел по темной дороге.

Мой автомобиль стоял на прежнем месте, а за ним пристроилась туристская машина из Мериды. Поскольку я стоял спиной к гостинице, только эти два предмета — автомобили были представителями двадцатого столетия на фоне открывшейся панорамы.

Ярко светился тонкий серп луны. Впереди на фоне более светлого неба чернели причудливо перевитые свисающими плетями дикого виноградника верхушки деревьев. А за ними, в жутком великолепии смутно вырисовывался бледный силуэт огромной разрушающейся башни. Этот силуэт произвел на меня странное, магнетизирующее впечатление. Теперь, когда я, присмотревшись, лучше различал предметы в темноте, я заметил впереди железную изгородь с грубо сделанными воротами. Я толкнул их и пошел по протоптанной тропинке через джунгли. Трещали цикады, кружились мотыльки. Ночной воздух трепетал от присутствия притаившихся живых существ.

Затем тропинка круто повернула направо, и совершенно неожиданно передо мной раскинулась огромная, поросшая травой арена, окруженная высокими мрачными храмами. Я вышел на открытую, залитую лунным светом арену.

Ощущение жизни здесь полностью отсутствовало. Я вступил в мертвый мир с его собственными могущественными чарами.

Я не мог разглядеть деталей: видел только длинные массивные фасады храмов и таинственную, похожую на маяк, башню справа. Вокруг нее, помигивая холодным светом, кружились светлячки.

Я закурил и бросился на сухой дерн. Вот зачем я сюда приехал! Не за тем, чтобы жить в гостинице и решать загадку серебристоволосой девушки, которая так порывисто проявляла свою любовь ко мне и которая боялась (или не боялась?) кого-то.

Хотя я не был знаком с майанскими легендами, я, как работник театра, живо представлял себе былое величие этих руин и наполнял их вычитанными из книг образами, смутно сохранившимися в моей памяти с мальчишеских времен: священнослужители в белых одеяниях, замершая в благоговейном трепете молчаливая толпа, обнаженная жертва…

Некоторое время я сидел так, дав волю своей фантазии, и разглядывал дряхлые, выветренные фасады храмов. И тут постепенно, так постепенно, что я едва почувствовал его приближение, меня охватил страх. Не перед каким-либо определенным предметом или событием. Просто безотчетный страх выползал откуда-то из глубоких тайников моего существа. Мне вдруг показалось, что мне на спину легла тень какой-то враждебной силы. Храмы, соблазнительно белые и гладкие при лунном свете, показались мне теперь дворцами ужасов, откуда в любой момент может с криком появиться нечто древнее, необъяснимое.

Я вскочил и поспешил обратно на дорогу к таким милым, знакомым предметам, как автомобили. Их вид подействовал на меня успокаивающе.

Теперь гостиница была погружена в темноту. Вероятно, все рано легли спать, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним осмотром руин.

Увлеченный разыгравшейся фантазией, я спутал дорожки и оказался в самой глубине сада. Оглядевшись вокруг, я увидел справа свой коттедж и повернул к нему. Но в нескольких сотнях футов от коттеджа остановился в тени апельсиновых деревьев.

При лунном свете хорошо была видна южная сторона коттеджа. Ближайшее окно было Деборино, следующее мое. Под самым окном Деборы шевелился силуэт человека.

Окно было открыто, и человеческая фигура копошилась под ним, как будто собираясь залезть в комнату. Вдруг залаяла собака. Неожиданно, злобно. И фигура исчезла в темноте.

Этот эпизод занял всего несколько секунд, и почти так же быстро мое волнение улеглось. Я подумал, ведь в отеле работает довольно много служащих. Возможно, я видел фигуру одного из них, когда он возвращался из отеля в дом прислуги, находившийся за садом. Я был почти уверен, что только моя одинокая прогулка к развалинам придала зловещий характер факту появления этого человека у окна Деборы.

Когда я дошел до коттеджа, я уже почти забыл об этом инциденте. Чувствуя приятную усталость, я разделся, надел пижаму и забрался под сетку от москитов на одну из кроватей. Читать мне было нечего. Я лежал, докуривая последнюю на сегодня сигарету и думая об Айрис.

Когда я, докурив сигарету, выключил лампочку на ночном столике, кто-то постучал в дверь.

Я сел. Снова постучали. Я выбрался из-под сетки и пошел открывать дверь.

В дверях, одетая в белую пижаму, стояла Дебора Бранд. По плечам разметались волосы, еще более светлые при лунном свете. Она вошла в комнату и заперла за собой дверь.

— Ну, вот я и пришла, — сказала она. — Надеюсь, вы не передумали?

Глава 3

Я включил свет. Она, поджав под себя ноги, уселась на маленькую кушетку, стоявшую напротив кровати. Она добавила губной помады и еще гуще подвела ресницы, чтобы придать себе вид femme fatale. Но у нее ничего не получилось. Это была хорошенькая молоденькая и немножко смешная девочка.

Она сказала:

— Вероятно, у вас нет вина?

— Нет.

— А сигарет?

Я нашел пачку, передал ей и щелкнул зажигалкой.

Она взяла меня за руку, прикурила сигарету, но руки моей не выпускала. Потом взглянула на меня со своим обычным трюком — сквозь полуопущенные ресницы. Это было немного чересчур.

Она сказала:

— Именно так и поступают девушки с режиссерами, чтобы получить ангажемент на Бродвее?

— В кинокартинах — да.

— Только в кино?

Она потянула меня за руку. Я позволил ей нагнуть меня. Затем она обхватила меня обеими руками за плечи и поцеловала в губы. Хотя она старалась сделать это грубо, как опытная женщина, я почувствовал нежный аромат ее девичьих губ. Все было бы трогательно, если бы не было так неестественно. Она дрожала. Но это тоже было неубедительно.

Когда она закончила поцелуй, я спросил:

— В чем дело? Хотите получить ангажемент на Бродвее?

— Нет, — резко ответила она. — Нет. Конечно, нет.

— Тогда зачем же… это?

— А почему бы и нет?

— Ну, кроме всего прочего, я — женатый мужчина. И брак наш счастливый.

Ее лицо все еще было около моего.

— А разве бывают на свете счастливые браки?

— Боюсь, это слишком сложный вопрос для меня.

Она сказала:

— Я пришла потому, что я так хотела. Вы мне нравитесь.

— И вы так ходите в спальни ко всем мужчинам, которые вам нравятся?

Она вспыхнула.

— Может быть, мне нравится не так уж много людей.

Я выпрямился. Она лежала на кушетке. Серебристые волосы сверкали, красные губы полураскрылись, глаза пристально наблюдали за мной. Полусердитая, полунеловкая.

Я сказал:

— Почему бы вам не сбросить с себя маску Мата Хари и не сказать мне правду?

— Правду? Какую правду?

— Какую игру вы затеяли?

Она вскочила.

— Я не собираюсь оставаться здесь и слушать ваши оскорбления.

— Тогда возвращайтесь в свою собственную комнату.

— Нет! — Поза роковой соблазнительницы исчезла, плечи опустились. Передо мной стояла просто молоденькая испуганная девушка, которая сегодня почему-то наложила слишком толстый слой косметики. — Нeт!