Лин Гамильтон - Мальтийская богиня
— Значит, этот дом принадлежал вашей семье, да?
— Да. Мы переехали сюда лет десять назад после смерти отца. Он перевернулся бы в гробу, если бы увидел, что Мартин сотворил с домом. — Она рассмеялась. — Но тогда это казалось делом само собой разумеющимся. Ведь Мартин только вставал на ноги, и о строительстве нового дома не могло быть и речи. Теперь, я думаю, нам обоим мил этот дом.
Во время беседы Мэрилин беспрестанно вертела в руках жемчужную нить, которую, очевидно, носила постоянно, и я догадалась, что жемчуг достался ей от матери и поэтому значил для нее очень многое.
Корали принесла нам кофе, и мы пустились в приятную болтовню. В жизни случается так, что мы, отыскав в толпе родственного незнакомца, выкладываем ему, а он вам всю подноготную. Едва познакомившись с Мэрилин, я чувствовала себя в ее обществе уютно и по-домашнему. Она живо интересовалась моей жизнью и засыпала вопросами. Я рассказала ей все о магазине, ей понравилось мое смелое решение пойти в бизнес и осуществить давнишние замыслы.
Я поведала Мэрилин о знакомстве с Алексом Стюартом после переезда в маленький домик в районе Кэббиджтаун и о том, как он опекал меня и как сейчас, будучи на пенсии, приходит в магазин помогать нам просто так, от чистого сердца. Я всегда поражалась, как в свои семьдесят он кружит по сайтам Интернета, выуживая ту или иную ценную информацию, и, возможно, сейчас, пока мы с ней делились прожитым, он доставал мне авиабилет до Мальты.
Я рассказала ей о своих родителях, об отце, отставном дипломате, о двухлетней связи с Лукасом, который, на мой взгляд, был милейшим человеком на планете. Короче, я выложила все. Ну не совсем, конечно, все. Я не стала ворошить последние дни своей семейной жизни, когда осознала, что пристрастие Клайва к очень молоденьким женщинам и отвращение к честной работе были не временным его заблуждением, а жизненным принципом.
В своем рассказе я подошла головокружительно близко к обсуждению обаяния Мартина Галеа, явившегося одной из причин моего согласия отбыть на Мальту. Но здравый смысл и такт возобладали во мне, когда я, смутившись, почувствовала, что ступаю за грань дозволенного. Мне стыдно было думать, что эта приземленная женщина, в чьей кухне я сидела, догадывалась обо всем.
Слабость женщин к Галеа была для него одним из способов достижения поставленной цели. Более того, он, зная нелицеприятные подробности из прошлого людей, от которых зависел, всегда мог воспользоваться этими сведениями. Уверяю, нет ничего более омерзительного, чем шантаж, когда сопоставляется число прошлых грехов с составленным кем-то списком нынешних моральных обязательств.
В разгаре нашей беседы зазвонил мой сотовый. Это был Алекс.
— Как смотришь на то, чтобы вылететь сегодня? — спросил он.
Я что-то буркнула в ответ.
— До Мальты можно долететь через Лондон, Париж или Рим. Лондон забит до отказа. В Риме — забастовка. Есть место на рейс компании «Эйр Кэнада» до Парижа. Самолет прибывает туда перед вылетом на Мальту рейса авиалиний «Эйр Молта» прямо в Луку.
— Куда? — не поняла я.
— Лука — мальтийский аэропорт. Я, пожалуй, достану тебе кое-какой материалец о стране. Так полетишь сегодня или нет?
— Обязательно. Мчусь домой упаковывать вещи. И выясни, какая там погода, ладно?
— Понятно, зима же. Пусть там значительно теплее, чем здесь, все равно не забудь дождевик и куртку. Синоптики предполагают наступление арктического циклона в ближайшие дни. Ночью — минус пятнадцать или около этого.
— В таком случае я уже еду, — сказала я, не подозревая, на какие муки себя обрекаю.
Я поблагодарила Мэрилин за кофе и помощь в обмере мебели. Мне пришлось напомнить ей, что Томсон заберет партию груза завтра или послезавтра, а Алекс и Сара сообщат ей точное время. Она, в свою очередь, вручила мне имена и телефоны семейной пары, отвечающей за собственность Галеа на Мальте, убедилась, что он снабдил меня чертежами, и аккуратно записала адрес Дейва Томсона и его номер телефона рядом с данными Сары и Алекса.
Затем я покинула ее. Выруливая на дорогу, я все еще видела ее силуэт в дверном проеме. Высокая, простого вида женщина, болезненно робкая, даже красивая, замужем за маленьким мальчиком, пусть и талантливым, но все равно ребенком.
Глава вторая
Порожденные плейстоценом существа, теснимые огромной стеной льда, которая подспудно вторгается на их пастбища, продвигаются глубже и глубже на юг по узкой полоске земли — мосту, перекинутому через море. Но вдруг раздается грохот растрескавшейся земли, и вода закипает в расщелинах. Мост земли становится цепью маленьких островов, а затем — очень немногих. На этом крошечном архипелаге нет пути вперед, но нельзя повернуть и назад. Загнанные на эти скалистые берега, в борьбе за выживание они, по прошествии веков, мельчают. Чахлые гиппопотамы, слоны не крупнее собаки. Потом наступает тишина, царство тьмы, вымирание.
Но что это? Кто это там копошится во мраке пещер? Троглодит.
Пожалуйте на свет Божий!
Я прибыла на Мальту в полубессознательном состоянии. События предыдущего дня расплывались у меня в памяти. Сначала я едва успела на рейс до Парижа, затем с большим опозданием села на самолет компании «Эйр Молта» до Валлетты. В аэропорту меня встречал парнишка в джинсах и футболке с надписью «Хард-рок кафе», в руках у которого был плакат с криво нацарапанной и исковерканной фамилией «миссас Маклинтак». Поэтому я не сразу заметила его, хотя существовала и другая причина моей невнимательности. Дело в том, что у меня в глазах стоял пассажир, прилетевший со мной одним рейсом. Свою одежду в стиле сафари он, по-видимому, выбрал, считая Мальту тем самым местом, которому нужно как-то соответствовать, хотя, возможно, просто был склонен к вычурности. В любом случае его ковбойские сапоги, штаны цвета хаки в тон рубашке с короткими рукавами, с изобилием карманов, и широкополая шляпа на манер рейнджера в пустыне ассоциировались у меня с австралийскими бушами или заповедником Серенгети. Этот экстремал щеголял в ремне из леопардовой шкуры и клевал всю дорогу от изрядно выпитого ранее. Его испещренное оспинами лицо и носяра с красными прожилками взывали к умеренности, которой никогда не придерживался их владелец.
Этот господин, которого я назвала для потехи ВБО — Великий Белый Охотник, — начал свое представление намного раньше приземления самолета в Валлетте. В то время, когда все стремились поудобнее устроиться в своих креслах перед взлетом, он, наоборот, встал с места и, размахивая банкнотами разного достоинства, стал требовать от стюардесс бутылку шампанского «Дом», которую захватил с собой на борт и оставил в холодильнике. Желая произвести впечатление на соседку, он поведал ей сценическим шепотом о своих личных качествах, ставших известными всем остальным пассажирам.
Вышколенные члены экипажа тактично объяснили ему, что употребление горячительных напитков на борту воздушного транспорта строго запрещено, но ВБО, видимо, не понял, что это правило относится и к нему тоже. В конце концов, старший стюард, осознавая, что этот болван, если не унять его, станет настоящим возмутителем спокойствия других пассажиров, согласился откупорить бутылку.
Соседка ВБО, эффектная дама средних лет, волновалась не меньше других, видимо, горько сожалея о том, что случай свел ее с таким смутьяном. И три часа полета станут самым тяжелым испытанием в ее жизни.
Лайнер был достаточно вместителен, но при всем при том не было ни одного свободного места. Несмотря на соблазны диспетчерских служб подождать следующего рейса с выплатой наличных за размещение, ни один пассажир не решился на подобный шаг. Меня саму сначала соблазняла мысль остаться в Париже на несколько часов и вздремнуть после ночного рейса, но чувство долга позвало в дорогу.
Так или иначе, со своего места, расположенного на один ряд дальше от прекрасной дамы и ВБО, я наблюдала, как в течение получаса отчаяние женщины постепенно увеличивалось, приобретая все более драматический характер, и в тот самый момент, когда я хотела сделать широкий жест христианского милосердия и повлиять на ВБО, сидевший рядом со мной священник в черной робе и с крестом на длинной цепи сказал стюардессам, что готов поменяться с женщиной местами. Предложение было принято с искренней благодарностью, и священник занял место рядом с ВБО.
Но мое мнение о пастыре Божьем резко изменилось, как только я лучше разглядела его со стороны. Он не носил пробора, поэтому волосы липли к его голове так, что небольшая лысина на макушке скорее походила на ледяную шапку вокруг полюса маленькой планеты. Несмотря на усталость от ночного полета, все равно потратила несколько минут на чтение парижских газет, осознав, что приняла верное решение энергично продолжить путешествие на Мальту. Газеты сообщали о возможных забастовках и беспорядках в аэропорту, об угрозе взрывов в метро и так далее. Я заснула и не просыпалась, пока не объявили привести кресла в исходное положение, так как самолет шел на посадку. Мой взор случайно остановился на господине, который, сидя у окна, с интересом обозревал остров. Судя по словам Алекса, Мальта имеет очертания рыбы, что действительно оказалось похожим на правду. Все же Алекс знает массу удивительных вещей. И если принять голову рыбы за север, то дом Галеа, куда я направлялась, располагался прямо под ее жабрами. Мне бы, конечно, хотелось увидеть с борта самолета не скалистый и безлюдный остров, а полную жизни приятную местность, которую рекламируют мальтийские государственные организации по туризму, но шел дождь — как и предсказывал Алекс.
