Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
– Задача поставлена, надо выполнить, – только и ответил Дорохов.
– И это всё? То есть, неважно, что заказчика уже нет.
– На таких типчиков заказчик всегда будет. Потому и надо устранить и как можно более шумно и заметно. Это еще и для того, чтоб произвести впечатление на возможных новых работодателей – правопреемников нынешних.
– Сейчас у нас их вообще нет. А ты про кого?
– Про Руцкого. У вице-президента – генерала своя маленькая армия, он удачно вписался в новое время, активно приглашает новых людей и вербует старых. Упреждая вопрос, и меня тоже приглашал, и я ответил согласием. Чего и тебе советую.
– Хватит уже. Мне кажется, я потихоньку теряю прежнюю форму, а что дальше, когда во мне нужды не будет, гаврики Руцкого придут и по мою душу? Увольте. Тем более, этого генерала я не знаю, и как он себя дальше поведет, представить не могу. А для нас сейчас прекрасная возможность соскочить без лишних вопросов и претензий, вряд ли такая же скоро представится.
– А я скоро уходить и не думаю, – хмыкнул Дорохов. – Во мне еще долго будет надобность, пару десятков лет уж точно. Устранять неугодных или готовить тех, кто этим будет заниматься – такие люди любым властям нужны и всегда.
– И что потом? Когда на тебе крест поставят.
– Думаешь, у меня не найдется козыря в рукаве?
– Думаю, он тебе не поможет. Сколько бы компромата ни набирал, хлопнут уже за то, что занимался именно этим, а вот сработает ли он – тот еще вопрос.
– Значит, не повезет, – прикинувшись нигилистом, ответил Айдар, закрывая тему и давая понять собеседнику, что и тому следует заняться делом.
Вишневецкий, коротко кивнув, ушел. Вернулся в назначенное место через три четверти часа, с удивлением глядя на Доронина, по-прежнему пешего с белым пластиковым пакетом в руке.
– Где машина? – спросил Семен. Айдар покачал головой.
– Застряла на другом краю. Теперь пехом. Все нормально?
Вишневецкий кивнул.
– Сам, небось, видел.
– В дом алкашей мог бы и не заходить, все равно они в стельку.
– Считай, подарок, – зло ответил Семен, торопливо избавляясь от окровавленной одежды и переодеваясь в сухую под зонтиком – начинался дождь. – Теперь-то что? И где мои деньги?
– Вечером на старом месте, сейчас лучше не рисковать. Мы разделимся – я попытаюсь вытащить машину, а ты огородами до шоссе. Как выберешься, отзвонись.
– Я слишком многих завалил, чтоб просто так уйти.
– Я уже это понял. Но тут еще одна закавыка: мне надо будет серьезно потереть тебе память, раз ты решил завязать. Ведь ты именно это сепйчас делаешь? – Вишневецкий вздрогнул, пристально всмотревшись в лицо Доронина – нет, не шутит. – Мне придется очистить тебя от воспоминаний, чтоб повода не было ни мемуары написать, ни былым похвастать…
– Ты совсем сдурел? Какие еще мемуары – ты мне полжизни оттяпать собираешься, что я потом делать вообще буду? Да, когда-то вспомню и сам, но когда и как и насколько хорошо.… А бывают случаи, когда это жизненно необходимо.
Они отчаянно заспорили и напрочь переругались.
– Я не позволю уйти тебе просто так, – под конец выкрикнул Айдар, оба спешно замолчали, услышав, как где-то невдалеке забрехала собака. – Я все равно это сделаю, хочешь ты или нет, – тихим шепотом произнес Доронин и продолжил: – А сейчас ты будешь случать меня внимательно…
Вишневецкий попытался вырваться, но тщетно, силы противников оказались равны. А голос влезал внутрь.
– Если ты попытаешься вспомнить, боль затопит тебя, страх скует тебя, не поддавайся соблазну вспомнить, боль, только боль и страх тебя ждут, ничего другого, только боль и страх…
– Как же долго я ждал этой встречи! – рявкнул Вишневецкий, схватив за ворот куртки Доронина. Одним рывком втащил в номер и тотчас захлопнул дверь. Обернулся, Айдар успел только схватиться за кобуру – и тут же отлетел под ноги Сытенских. Семен взял пистолет, отсоединил магазин, передернул затвор. Патрон упал, негромко стукнувшись о паркет. – Гаденыш, сколько ж я мучился по твоей милости.
– Что это? – одними губами спросил Сытенских.
– Что? Убить пришел. Да, падаль? – он попытался с силой всадить в бок поднимающегося Доронина носок тяжелого ботинка на платформе. Да только Айдар ловко увернулся, перехватил ногу и, крутанув, отбросил Вишневецкого в сторону. Оба медленно поднялись.
– Конечно. Думаешь, я позволю тебе вспомнить и остаться безнаказанным?
– Ты меня никогда не оставлял, так ведь? Мозги крутил своими идеалами, наставлял на путь истинный. Интересно, что сейчас переменилось?
– Ничего. Я по-прежнему служу отечеству, и не из-за кнута или за пряник.
– А ничего, что родина поменялась? Или неважно, кому прислуживать.
Доронин потемнел лицом.
– Родина по-прежнему со мной. И я…
– Хватит, наслушался. Ты все время за мной приглядывал?
– Я потерял тебя, когда ты из города свалил. Хвала нашему знакомцу, он нашел, приспичило же журналисту выискивать виновных той резни. Да все виновны, все, будто неясно. Мы страну спасали! – и чуть отдышавшись, продолжил: – Неплохой блок я поставил, раз тебя столько допрашивали, а все без толку…
– А ты и рад-радешенек.
– Конечно, тогда я за тобой присматривал. Молодец, ничего не сказал. В отличие от некоторых других, поязыкастей.
– Были и другие?
– Конечно, – хмыкнул Доронин. – На одном тебе свет клином не сошелся, я многих курировал, что до, что после. А то жаждут крови, а как пустят – бегут прочь. Все самому поправлять приходится, а то они уже беспамятны и тем довольны.
– Теперь-то я вспомнил все.
– Значит, сейчас и закончим.
В ответ Семен бросился к Доронину, обхватив его, ударил коленом в солнечное сплетение. Айдар успел увернуться, саданув по ключице, вывернулся из стальных объятий, попытался опрокинуть оппонента, неудачно. Сытенских смотрел на них, распахнув глаза – он впервые видел подобную схватку, тем более, никак не ожидал такого от людей, представлявшихся ему совсем иначе. И теперь мучительно пытался понять, как ему лучше поступить сейчас.
Доронин перешел в наступление, двумя ударами загнал Вишневецкого в угол, опрокинул тумбочку, подвернувшуюся под ноги, своротил стол. Семен охнул и закрылся, поджидая удобного случая. А следующий удар заставил его захрипеть и скорчиться.
– Прекратите! Прекратите немедленно! – испугавшись, вскочил и вскрикнул журналист. Доронин обернулся – чем немедля воспользовался Вишневецкий.
Едва заметно пригнувшись, он метнулся в ноги Айдара, сбил того на пол. Доронин тяжело упал на ковер, Вишневецкий, не задумываясь, всадил ботинком тому в печенку. Еще один удар, Доронин закашлялся с хрипом. Сытенских, наконец, ожил, встал между добивающим и жертвой.
– Лучше не суйся, – хрипло произнес Семен.
– Не надо, прошу…
И больше ни слова. Тяжелый апперкот Вишневецкого отправил журналиста в угол. Семен деловито сел на грудь Доронина и принялся душить. Какое-то время тот еще дергался, но потом затих. Вишневецкий поднялся, подошел к журналисту. Сытенских дернулся прочь, но подавленный происшедшим, лишь слабо вскрикнул, когда собственный галстук захлестнул шею.
Закончив, Вишневецкий подошел к двери, выглянув ненадолго, вернулся и принялся собираться. Через два часа он уже выезжал из гостиницы. Вот только в город прописки не вернулся.
Трупы Доронина и Сытенских нашли только на следующее утро, в соседнем пустующем номере, когда пришло время готовить его для заселения.
Пока все дома
Кантемировская улица поражала своей апокалипсической пустотой. Ни машин, ни пешеходов, словно часы обратились вспять и показывали раннее новогоднее утро. Вот только на часах стрелки перевалили за два пополудни, а апрельский пушок свежей зелени на деревьях вызывал в памяти совсем другие ассоциации и навеивал иные мысли, впрочем, не больно-то веселые. Мусабаеву вспомнился апрель восемьдесят шестого, и это несмотря на то, что родился он в девяностом. Но было отчего равнять нынешний Питер и тогдашнюю Припять.
Уже месяц, как мир ушел на карантин почти в полном составе, разве что страны третьего мира еще выпендривались открытыми границами
