Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев
— К Зубьеву поехали? — спросил Комов.
— Они его еще вчера подозревали, — сказал Кушаков.
— Кто — они? Кто за ним поехал?
— Жилец, Шкет, Мафа за рулем. Стволы у них, я точно знаю.
— А Зубьева они подозревали?
— Ну так это, Тинка что-то видела.
— Бауткина?
— Да я по фамилии не знаю, она с Марго тусуется, Ташка там с ними…
— Что она видела?
— Она за сапогом возвращалась, смотрит, выходит кто-то из дома, пошатывается.
— Зубьев?
— Она-то подумала, что кто-то из бандитов, тех, что потом убили, вышел… А она и так идти боялась…
— Значит, выходил кто-то, пошатываясь.
— Выходил.
— Куртка, шапка? Звездочки?
— Да нет, про это не говорила… Но Жилец все равно на Зубьева думает.
У дороги, у поворота к магазину и пристроенному к нему опорному пункту, стояли люди — две крупные женщины и тощий мужчина с ребенком на руках. Одна женщина что-то говорила, другая куда-то показывала. Степан остановил машину, Рома вышел к ним, вынимая из кармана удостоверение.
— Старший лейтенант милиции Лозовой! Что тут у вас случилось?
— Участкового Вячеслава Владиславовича похитили!
— На сером «БМВ»? — встрепенулся Рома.
— На сером «БМВ»!.. Сначала сбили его машиной, потом увезли… Может, в больницу?
— Когда увезли?
— Да вот только что!
Степан посигналил, но Рома и без того уже торопился сесть в машину.
— Не в больницу повезли! На кладбище! — сказал он, захлопнув за собой дверь.
Степан быстро набрал скорость, но куда ехать? «БМВ» не видно, а свернуть он мог куда угодно, влево, вправо. Поселок немаленький, затеряться легко.
— Куда Зубьева могли повезти? — спросил Комов.
— Да я не знаю! — мотнул головой Кушаков.
— Куда? — Кулик врезал ему локтем в живот.
— Ну, есть там одна хата у моста.
— Что за хата?
— Развалюха, там никто не живет, но перекантоваться можно…
— А может, Зубьева к Фомичу повезут?
— Вряд ли. Зубьев же просто так не скажет, только под пытками… Там его и похоронят. Под мостом, там глубоко, под лед, и все дела.
— Много ты знаешь, под лед! — Комов не удержался и отпустил Кушакову затрещину.
И, как оказалось, зря. Парень их не обманул, привел их к старому бревенчатому дому на отшибе поселка, возле которого стоял «БМВ».
— Работаем! — нажимая на тормоз, резко сказал Степан.
И только он вышел из машины, как в доме прозвучал выстрел. Затем второй, третий…
В «БМВ» никого, дверь в дом открыта, в сенях лежал, корчился в предсмертных муках знакомый бандит. Еще одного подстреленного нашли в горнице, он лежал на спине, раскинув руки. Третий стоял в следующей комнате, куда вел кровавый след, как оказалось, оставленный Зубьевым.
Он лежал на спине, одной рукой держался за простреленный живот, а другой беспомощно направлял на бандита окровавленный нож. Тот усмехался, собираясь нажать на спусковой крючок. Услышав шаги Степана, он вздрогнул, повернулся к нему, но увидел направленный на него пистолет.
— Одно движение, и все!.. Брось пушку!
Бандит кивнул, отбросил от себя пистолет и тут же получил удар ногой в живот. Степан заставил его сложиться пополам, Комов сбил его с ног, а Кулик достал наручники.
Зубьев выронил нож и освободившейся рукой закрыл кровоточащую рану в груди.
— Рома, тащи аптечку! — крикнул Степан. — Пулей!
Аптечка в машине боевого офицера должна быть такой же боевой. И перевязочного материала там много, антисептиков, и укол с промедолом есть. Зубьев нуждался в срочной перевязке, а потом необходимо было отправить его в больницу.
— Может, скорую вызвать? — спросил Кулик.
— Как?
— Ну тут дома недалеко, может, телефон у кого-то есть.
— Давай!
— Не надо ничего, — качнул головой Зубьев. — Поздно уже!
Веки его тяжелели, глаза затягивались пеленой.
— Так, только не раскисай! Ты же мужик!.. Вон как ублюдков этих раскидал!.. Чего они от тебя хотели?
— Да того же, что и ты!
— Жаль, я тебя не закрыл. Так бы ничего с тобой не случилось.
— А вот случилось… А ведь я сдаваться шел!
— Зачем? Не буду я тебя сдавать, мужик! И плевать, кто что подумает.
— Мне не плевать… Ритка должна знать, что это я из-за нее тех уродов застрелил. Должна узнать!
— Узнает. Ритка твоя узнает. И сделает выводы.
— А покрывать меня не надо. Если хочешь помочь, скажи ей, чтобы никогда больше… Не знаю, как на нее повлиять. Я ведь ее в погребе держал, чтобы она с наркоты слезла… Чего только не делал, а так и не смог… Да и как бы я смог, сам всегда пьяный… Такой же слабохарактерный!
— Ну, насчет слабохарактерности — это ты зря!
Рома принес аптечку, Степан не стал обрабатывать рану в животе, а сразу наложил на нее тампон.
— Я тогда за Риткой приходил, смотрю: девчонки убегают. И эти уроды за ними… Дождался, захожу в дом, смотрю: спят.
— Зашел, разулся.
— Разулся. Туфли у меня растоптанные, ногой тряхнул, и слетели… Уже после того, как пистолет увидел, разулся. Прямо на столе лежал… С глушителем… Такое зло взяло!
— Я тебя понимаю, Слава! Я хорошо тебя понимаю! — накладывая повязку, кивал Степан.
— И на этих зло взяло, и на себя… Совсем я опустился, Ритку спасать надо, а я себя спасти не могу… А эти смотрят на меня, лыбятся, алкаш я, а не участковый. Ритка с презрением смотрела… А я участковый и меры должен принимать…
— Меры ты принял.
— Там еще один пистолет был, такой же, и с глушителем… Я ведь не могу ночью спать. После двух просыпаюсь, пьяный, не пьяный… Всегда пьяный… — вздохнул Зубьев.
— Ничего, закодируешься. Мы тебя в Москву отправим, там такие наркологи.
— Да не помогут мне врачи… С Риткой помоги, если можешь.
— Вместе поможем…
— Из-за нее все. Живодер ее испоганил, мразь!.. Я ведь просто так вчера вышел, не собирался эту тварь убивать. Смотрю: машина едет, иномарка, с московскими номерами. Бандиты ваши на таких приезжали…
— Давай ты мне потом все расскажешь!
Степан перевязал наспех обе раны, вместе с Лозовым поднял Зубьева, перетащил его в машину. Он ни о чем его не спрашивал, тот сам продолжил разговор.
— Я тогда и подумал, что Живодера в самый раз будет… Вернулся домой, пистолет взял, калоши надел… А этот ублюдок еще и девчонку изнасиловал… Как он домой возвращается, я знал, стрелять умею…
— Он девчонку эту убить собирался, — кивнул Степан.
— А Риту он уже убил… — еле слышно проговорил Зубьев. — Почти убил.
— Эй, ты там не теряйся, мужик! Нормально все будет! Зашьют тебя, заштопают! Как новенький будешь!
— Но, может, еще не поздно… Может, еще можно спасти… — пробормотал участковый.
— Спасем! Всех спасем!
