Длинная тень ожиданий - Лариса Павловна Соболева

– Тебе напомнить, что она выкинула тебя из своей жизни? И второе: Ния знает, что ты заказал ее.

– Не может быть… Нет… Как она может знать?

В замешательстве Вик потер лоб, его пальцы дрожали, словно у алкоголика перед тяжелым утренним похмельем, Гримм его нисколько не щадил:

– Она у тебя не дура, раз успешно ведет бизнес. Полагаешь, ей сложно было просчитать чела, который глупее раз в десять после видака?

– Слушай… – запыхтел Викентий. – Прекрати.

– Да, конечно, ты умный, раз сумел жениться на крутой девчонке, но намного примитивней, чем бизнес, которым она управляет. – Он провел по лицу ладонью и рявкнул: – Что еще пропало в квартире? Может, позже обнаружилась пропажа?

– Вроде больше ничего.

– А ты внимательно смотрел? Вещи Нии на месте?

– Не знаю. А зачем тебе ее вещи?

– Мля, да ты у нас эльф с ушами! Не видел, не слышал, не знаешь, только порхаешь и баблом соришь направо и налево.

– Уже не сорю.

– Закрой пасть и слушай! Если вещи Нии пропали, значит, она их забрала, чтобы носить, она же у тебя носит крутые тряпки. Я как чувствовал, что не пойдет дело, не хотел браться за твою жену, жадность и мне подставила подножку.

– А куда мы едем? – опомнился Викентий.

– К тебе домой, посмотришь вещи жены. Хочу убедиться…

– А моя машина осталась…

– Потом заберешь. Слушай, а у нас ведь есть возможность узнать, кто ее спас и где она сейчас.

– Как? – заинтересовался Викентий.

Но Гримм молчал, видимо, обдумывал план действий.

В квартире Викентий первым делом подвел сообщника к телевизору, увидев белую надпись на черном фоне, тот присвистнул:

– Это когда появилось?

– Вчера, – надел страдальческую маску на лицо Вик.

– Почему сразу не сказал?

– Тебя сначала хотел послушать, а показать позже.

– Надеюсь, ментов со следаком не приглашал?

– Нет. А надо?

– Если хочешь стать подозреваемым номер один, то пригласи. Но тогда заранее собери узелок с вещами первой необходимости.

– Зачем?

– Пригодится в СИЗО.

От ужаса Викентий без слов замахал на него руками, последнее время он не видит разницы между шуткой и серьезом. Не смешно было и Гримму, когда он чего-то не понимал, то злился, а он не понимал, если и понимал кое-что, то не мог поверить. Зло следует сбросить, он рявкнул на Викентия, хлопающего глазами:

– Иди! Перетряси манатки любимой жены.

– Ладно… Только не кричи.

Викентий отправился в гардеробную, а Гримм подошел ближе к телевизору и пальцем дотронулся до надписи, поднес к лицу, потер густую краску между пальцами и снова уставился на черный экран. Буквы написаны жирно, широкими мазками, краски не пожалели, а потеки минимальные. Он обернулся и, встретившись взглядом с Виком, который замер в ожидании, поинтересовался:

– Вещи все целы?

– Слушай, – смутился Викентий, – у нее столько барахла, я не брал на учет ее одежду и не могу сказать, чего там не хватает.

– Ну да, ты только собой занимаешься.

Гримм прошелся вдоль телевизора, рассматривая зловещую надпись и так и эдак, затем остановился прямо перед ним и добил Викентия одной фразой:

– Твоя Ния жива. И хочет довести тебя до дурдома.

12. Не все бывает так, как видится

Лежа на животе и обнимая подушку, Милана открыла сначала один глаз, который уткнулся в часы на стене. Время! А если часы спешат или остановились вчера? В спальне с трех сторон находятся часы, на двух стенах висят круглые, со стороны балкона стоят на столике в углу в стиле барокко. У Миланы дети, их надо собрать перед школой и садиком, дело это хлопотное, нервное, суетливое, а спать по утрам хочется безумно. Няня подъезжает к моменту, когда их везти в школу-садик, но сейчас она далеко с детьми. Короче, часики это напоминание со всех сторон, когда она отворачивается от них: срочно вставай!

И этим утром по привычке, чтобы не видеть циферблат, она повернулась на спину… черт, на часах то же время, то есть его уже почти нет. Третий раз… барокко показывает тот же час, те же минуты! Милана повернулась на бок, глаза уткнулись в профиль Рудакова! Ну, вчера выпили, посмеялись, нечаянно очутились на одной кровати, а собиралась блюсти себя в монашеском духе. Она вскочила с постели как ужаленная, рукой толкнув того, кто выбил ее дух вчера:

– Иван, просыпайся! Я опаздываю!

Тот и не подумал подскакивать, глаз не открыл, а промямлил:

– Который час, миледи?

– Без пятнадцати одиннадцать! У меня встреча с Накано, я должна заехать за ней в двенадцать!

– Кофеек свари, а я пока полежу.

– Прими холодный душ, проснешься быстрей.

На ходу натягивая халат, Милана умчалась, а потому не слышала, как Рудаков проворчал:

– Обойдусь без душа, кофейку хлебну…

Милана носилась по кухне и одновременно одевалась в джинсы и рубашку, варила кофе, делала на скорую руку пирожки из лаваша с начинкой из мяса, сыра и помидоров, прогревала их на сковородке. Практика у нее есть, трое детей научили вертеться юлой, особенно по утрам, когда спится крепко и сладко, поэтому заготовки она делает заранее, утром достает из холодильника, собирает или готовую еду подогревает. Милана забежала в спальню, а ночной гость спит! Она воскликнула панически:

– Цыганский барон! Ваня!

– Что? – подхватился тот, глупо вытаращив глаза.

– Пора выходить, а ты спишь! Ладно, спи, я поехала к Накано.

– Не-не, я с тобой… Отвернись.

– Пф! Могу вообще уйти.

– Только не совсем, я сейчас, – бросил он ей в спину.

Чуть позже кофе пил стоя, бутерброды Милана покидала в пакет, вниз бежали по лестнице, так как в лифте кто-то снизу поехал вверх, ждать – нет времени. К дому Накано подъехали вовремя, в запасе осталось еще пять минут, Милана выдохнула, упав на руль лбом. Долго она не переживает ни один момент, кроме смерти близких, жизнь дается не для переживаний по пустякам, а потому в следующий миг оба заработали челюстями, поедая пирожки.

А через пару минут дружно перестали жевать, открыв рты, округлив глаза. Распахнулась дверь подъезда и вот она… Накано? Нет, это шествовала по меньшей мере модель в трикотажном платье и стильном пиджаке аметистовых оттенков, на лице яркая косметика, пряди длинных волос развевались от ветерка и стремительной походки. В общем, Накано реально впечатлила Милану и Рудакова. Девушка уселась на заднее сиденье, но тут же к ней повернулись две потрясенные рожицы и рассматривали ее, будто в зоопарке зверушку.

– Добрый день, – сказала Накано, но в ответ приветствия не