Елена Гордеева - Не все мы умрем
— Мокрухтина Анна Ивановна. Ты ей, милок, скажи, она подойдет.
— Минутку. Я сейчас посмотрю, дома ли.
Муж положил трубку рядом с телефоном и пошел на кухню.
— Тебя спрашивает какая-то кошелка. Мокрухтина Анна Ивановна.
— Кто? — побледнела жена. — Мокрухтина?
— Сказать, что ты спишь?
— Нет, я подойду.
Болотова взяла трубку.
— Здравствуйте, Елена Борисовна, — сказал бодрый женский голос. — Не хотели бы вы приобрести кое-что из архива Мокрухтина Федора Степановича?
У Елены Борисовны пресеклось дыхание. Первый импульс — бросить трубку. Второй импульс — она нажала на клавишу записи. В висках толчками билась кровь. У Болотовой была гипертония.
— Что ж вы молчите, Елена Борисовна?
— Нет-нет, я не молчу. — Болотова наконец справилась с дыханием. — Я думаю.
— Так вы хотите? Или мне передать материал компетентным органам? У меня здесь есть кое-какая пленочка, кое-какие документики. Я прошу за все это совсем немного: пять тысяч долларов. Только не говорите, что вам их надо собирать. Я знаю, они у вас дома.
Если бы ей сказали — десять тысяч, она бы и тогда не отказалась. Болотовой не приходило в голову, что не требуется вообще никакая сумма: с точки зрения прокурорши, отнять у нее жизнь — бессмысленно. Поэтому ее просто шантажируют. Это успокаивало.
— Я согласна, — выдавила из себя Болотова.
— Тогда я жду вас у метро «Спортивная». Знаете там почту? На улице Усачева, дом 29? Встаньте у входа, я к вам подойду. Только без глупостей: я женщина хрупкая, но за себя постоять сумею.
— Я сейчас еду, — выдохнула Болотова и положила трубку.
Муж стоял рядом. Он, конечно, ничего слышал, но видел, что включена запись, и понял, что разговор очень серьезный. Болотова вытащила микрокассету из телефона и пошла в спальню — одеваться. Муж увязался следом:
— Мне поехать с тобой?
Болотова поморщилась:
— Не надо. — Она хотела спрятать кассету и взять деньги, а он ей мешал. — Я быстро.
— Ты ее знаешь?
— Да, знаю.
— Кто она?
— Мокрухтина Анна Ивановна. Не волнуйся, я скоро вернусь.
— На тебе лица нет.
— Я ее много лет не видела. Иди, иди, Валера. Вернусь — будем ужинать.
Муж наконец ушел.
Есть пословица: самый страшный враг — бывший друг. Елена Борисовна перефразировала это по-своему: самый страшный враг — это бывший муж. Сегодня Валерий ее муж, а завтра? Вот то-то и оно! Не первый раз замужем — второй! Поэтому о деньгах ее он ничего не знал. Как только он вышел, она защелкнула дверь в спальню и откинула подушку пуфика, на котором сидела перед трюмо. Пуфик был с двойным дном. Елена Борисовна вынула оттуда необходимую сумму, а туда положила микрокассету, толком не зная, для чего она ей. Ей-то шантажировать будет некого. Представляться эта женщина не будет.
Болотова взяла такси и быстро доехала до улицы Усачева, благо от Фрунзенской набережной недалеко. Вот и почта. Двери закрыты. Перед входом никого. Окна освещены. Болотова проехала еще метров пятьдесят и остановила машину. Расплатилась, такси отпустила.
Прокурорша встала перед освещенным окном — квадратная женщина в широком платье загородила собой половину окна. Прохожие шли мимо, было много молодежи, и она подумала: «В Лужниках футбол».
Болотова прекрасно понимала, что сразу к ней не подойдут, а будут наблюдать — одна пришла или с хвостом? По этому поводу она не особенно нервничала. Больше волновало другое: как определить, что это та самая пленка, а не какая-нибудь туфта? Значит, ее куда-нибудь поведут или повезут отсматривать пленку? Как же раньше-то, госпожа прокурор, вы не сообразили? Вот тут она и заволновалась.
Какой-то мужчина подошел к дверям почты, посмотрел ей в лицо и подергал дверь.
— Закрыто, что ли? — озабоченно спросил он Болотову.
Но та не ответила и отвернулась — всем корпусом. Мужчина пожал плечами и пошел дальше — в сторону Новодевичьего монастыря.
В прицел оптической винтовки с глушителем человек из синего «Форда» видел, как его напарник остановился у почты и обратился к женщине. После подергал дверь. Это был условный сигнал, что это она. И как только мужчина пересек улицу и скрылся между домами, второй поймал голову Болотовой в перекрестие прицела, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.
И ее состав могучийВ прах рассыпался летучий.
Два ангела подхватили ее под белы ручки и потянули ввысь, и где-то вдали уже открылись узкие ворота, одни только ворота, а кругом ничего, причем ворота были окрашены синей краской, краска кое-где облупилась, и Болотова еще подумала, что и здесь непорядок.
В узких воротах она чуть не застряла, и в этот момент ее кто-то схватил за запястье:
— Стой! Я адвокат! За что тебя убили? Ты знаешь, что говорить? — и замахал крылышками, с трудом удерживая крупную душу прокурорши.
Та прекрасно знала, за что ее убили, и ответила:
— По совокупности: шантаж, клевета, получение взятки, доведение до самоубийства, использование служебного положения в корыстных целях. Смягчающие обстоятельства: все так делают.
— Поэтому все здесь и оказываются, — резонно заметил адвокат армянской наружности. — Я буду тебя защищать. Говори на суде, что у тебя была маленькая зарплата, маленькая квартира, сыну предстояла операция, престарелые родители в Тамбове, а с Зинаидой Ивановной ты просто ошиблась. Ври больше, тогда поверят. Они ведь давно на земле не были и забыли, что там творится. Ты готова?
— Готова! — кивнула душа прокурорши, и Болотова преставилась.
Знаете ли вы, что такое время? Это способ материализации мысли. В самом деле, вчера вы задумали что-либо сделать, а сегодня это осуществилось. Вот вам и материализация вашей мысли.
А наступит завтра, и событие канет в Лету, оставив лишь след в вашей памяти. Что произошло? Произошел обратный процесс: событие стало мыслью. Может быть, это не вполне научно, но вполне очевидно. Вот что такое время, вот что пыталась внушить Евгения у реки мужу.
А Михаил Анатольевич, открыв рот, замерев с чашкой мяты у губ, смотрел на материализацию своих мыслей. На экране телевизора выла сирена, на крыше «жигуленка» вращался проблесковый маячок, у почты сновали оперативники, эксперты фотографировали лежащую у входа женщину, а корреспондент уголовной хроники вещал, что в Москве произошло очередное заказное убийство.
— На этот раз жертвой преступников стала глава Фрунзенской прокуратуры Болотова Елена Борисовна. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, и нет никаких оснований предполагать, что это преступление будет раскрыто. До каких пор? — взывал к зрителям аккуратненький мальчик при галстуке и с микрофоном в руке.
Впрочем, улики были. Знакомый Смолянинову оперативник нашел в сумочке у Болотовой пять тысяч долларов, о чем и сообщил корреспонденту. Тот сразу за это ухватился обеими ручонками:
— Очевидно, это единственная улика, которая может нас вывести на преступника. А сейчас, уважаемые зрители, мы вместе с вами проедем по свежим следам к ней домой.
«Восьмерка» с проблесковым маячком призывно завыла и помчалась по ночным улицам к дому Болотовой, увлекая за собой миллионы зрителей.
— Я потрясен! — шептал Михаил, сидя на плетеном стульчике.
— Вот тебе и материализация мысли. Ты только подумал, а кто-то сделал, — усмехнулась Евгения. — А еще говорят: мысль изреченная есть ложь. Как они не правы!
— Я ничего не понимаю. Что произошло?
— Она хотела выкупить архив.
— Зачем же выкупать? Их надо было брать живьем! — рвался в бой Михаил Анатольевич.
— Миша, — остановила его жена. — Выкупают затем, чтобы скрыть, а не затем, чтобы приобщить архив к делу. Она свой компромат выкупала. Теперь ты понимаешь, почему тебя отстранили, а твою Зинаиду Ивановну посадили в СИЗО? Взятки брал не ты, взятки брала она.
А на экране телевизора муж прокурорши прораб Валерий Федорович Болотов, сидя на кухне, вжавшись в стенку, поведал, что незадолго до ужина жене позвонила какая-то старушка Мокрухтина Анна Ивановна.
— Ну, — посмотрела на мужа Евгения, — теперь ты убедился?
— Какая Анна Ивановна? Она умерла!
— Анна Ивановна, может быть, и умерла, а дело Мокрухтина живет и побеждает.
— А что было дальше? — вопрошал корреспондент.
— Она вытащила из телефона микрокассету и взяла ее с собой, — рассказал муж Болотовой.
— Ага! — подскочил корреспондент. — При ней-то кассеты не найдено! Значит, преступники изъяли ее, не позарившись на деньги. Значит, эта кассета была им важнее денег! Вы точно знаете, что она взяла ее с собой?
Прораб кивнул. Врать всегда легче молча.
— Тогда, уважаемые зрители, мы возвращаемся на место преступления. Вы поедете с нами?
