Клещенко Елена - Птица над городом. Оборотни города Москвы

Клещенко Елена

Птица над городом. (Оборотни города Москвы)

Две недели из жизни оборотня

Неправда, что только дети летают во сне. Взрослые летают тоже, вопрос — как. Мне часто снится, что я в самолете. Это сон кошмарный: самолетов я боюсь, и когда он на взлете тошнотворно-плавно наклоняется, будто коромысло весов, самое лучшее — побыстрее проснуться… Или скольжу, как на воздушном шаре, не высоко и не низко, а в нескольких метрах от тротуара. По-настоящему летаю очень редко. А потом мобильный телефон, он же будильник, он же портативный фотоаппарат и второй диктофон, он же друг и советчик, разражается истерическим писком и миганием. Сволочь такая. Ладно, встаю, встаю.

— Ма-ша…

Нет ответа.

— Радость моя, время!

Чадо закукливается в одеяло. Не вполне успешно: одеяло почему-то легло поперек, так что из свертка торчат голенастые загорелые ноги с беззащитными пятками.

— Ты щекотки боишься?

В ответ раздается тошный вой, вроде воздушной тревоги в фильмах про войну. Пятки каким-то невероятным способом утягиваются в кокон.

— Машка, подъем! В школу пойдем!

— Мама, ты злая, злая, — грустно сообщает кокон. — Если бы ты знала, как мне хочется спать! Тебе-то небось не хочется…

Мне — нет. Двадцать минут назад очень хотелось, просто вот до смерти, не надо было сидеть до часу ночи за компьютером. Но зарядка при открытом балконе и полчашки двойного кофе здорово способствуют переоценке ценностей и правильной расстановке приоритетов…

Мы с дочкой обе — совы. Не в прямом смысле, а по биоритму: любим работать по ночам и спать по утрам. А этот грешный мир для сов приспособлен плохо, и не я придумала, что первый урок во всех московских школах начинается в полдевятого. И наша так называемая спортивная гимназия не является исключением.

Беру со шкафа разбрызгиватель для цветов, смачиваю ладонь, тащу на себя край одеяла.

— Умываться здесь будем или в ванной?

— У-у… у, у… у-у-у!!!

— Ну ладно, вставай. Уже все равно проснулась.

Раньше я будила Машку легким шлепком по пятой точке. Очень помогало… до того самого утра, когда она за мгновение до шлепка обернулась маленьким ежиком. Пока я трясла исколотой рукой и сквозь зубы произносила слова, которые ученицам второго класса знать не положено, поганка, откатившись в угол дивана, все-таки проснулась, вернула себе человечий Облик и с радостным смехом принялась любоваться на бесплатный цирк.

Кто свернется клубком, тот зовется ежом, как говаривал молодой ягуар из сказки Киплинга, после того как впервые повстречал оборотня… Больше я спящую Машку по заднице не бью. Ладони мне для любимого ребенка не жалко, но спонтанные трансформации вредны. Могут на психике отразиться.

Глава 1

Только в клетках говорят попугаи,

А в лесу они язык забывают.

В метро много мам и бабушек со школьными портфелями и сонными детенышами. Но все нормальные родительницы садятся в переполненный поезд, который идет в центр. А мы с Машкой — в куда более свободный, который направляется в противоположную сторону. На крайний юг Москвы, почти к самой окружной. Ну да, по мнению тех, кого не устраивает школа, ближайшая к дому, приличные учебные заведения должны находиться в центре. Но у нас особая специализация.

Все-таки правильное было решение — назваться спортивной гимназией. Все родственники и знакомые безумно удивились бы элитному гуманитарному учебному заведению в такой страшной дырище. А для спорта — огромного бассейна, собственной конюшни и прочих прелестей — вроде бы и в самый раз.

Типовое школьное здание: квадрат с внутренним двориком, четыре этажа, белые панели в голубом кафеле. Зачем бетонный забор вокруг, в наше интересное время объяснять никому не надо. На всякий случай.

Калитка раскрыта настежь, народ спешит к первому уроку. Вот лопоухий шестиклассник с косой челкой до кончика носа, на запястье свободной руки намотан плетеный поводок. Здоровенная ньюфаундлендиха захватила пастью свой конец поводка и басовито взрыкивает сквозь зубы.

— Здравствуйте. — Парня я не знаю по имени, но с его мамой знакома хорошо.

— Здрасьте, — мрачно отзывается юноша и со вздохом продолжает:

— Лондон из э вери эншиент сити… э-э…

— Р-р-р…

— Ну чего, чего, я вспоминаю! Зе Тауэр… ну, типа…

— Р-р-р!

— Мам, ну ты чего, в самом деле! Ну сама подумай, нафига мне, простому русскому еноту, про тот Тауэр?..

— Гав!!!

На письме этот «гав» как следует не передать, если честно. Мамы, дети и случайные прохожие аж подпрыгнули.

— На тебя люди смотрят, — огрызается парень. — Ну все, все, все, уже вообще молчу!

Виктория входит в совет попечителей гимназии, там я ее и видела. Симпатичная дама, только очень уж темпераментная. Подозреваю, что ньюфаундленда для общения с сыном она выбирает не ради превосходства в габаритах и командного голоса, а из обыкновенной родительской гуманности. Просто этот ее Облик безобиднее всех остальных. Не исключая и человечьего, потому что собаки не умеют говорить.

За калиткой — ничего необычного. Только на газончике напротив арки, ведущей в школьный двор, под зелеными липами красуется бронзовая скульптурная группа: Маугли, два волка — старый и молодой, Багира, Балу, питон Каа… Известный художник-анималист Ватагин почтительно снял бы шляпу. Гости школы обычно не верят, что автор скульптуры — наш учитель рисования. Пока не посетят школьный музей.

Колено Маугли, волчий лоб, морда питона и прочие выступающие части бронзовой живности отполированы до желтого блеска многочисленными прикосновениями ладоней, ладошек и ладошечек. И конечно же Машка сбегает с дорожки, чтобы погладить Багиру. Все правильно: где были бы традиции школы, если бы не младшие классы?! А кроме того, сегодня контрольная по математике, самое время кое-кому запасаться хорошими приметами…

Родителям разрешено заходить во двор, а в школьном подъезде сидит на вахте строгий охранник. Дальше — только дети и учителя. Вот одинокая бабушка с розовым портфельчиком (на класс младше нас — первый «А», если не ошибаюсь) поднимается на крыльцо, вынимает из-за пазухи синичку, берет в ладони, дует на пеструю головку, смеется. Потом сажает птичку на бетонный вазон с анютиными глазками. Синеватая вспышка — и маленькая Анечка поворачивается спиной, вдевает руки в лямки ранца. Ясное дело, у бабушки на груди ехать в школу куда как лучше, чем тащиться пешком, заодно доспать можно лишние сорок минут.

Народу прибывает, вспышки бьют по глазам чуть ли не каждую секунду, прямо как на пресс-конференции. Викин сын отстегивает от маминого ошейника поводок, она удаляется косолапой рысцой. А вон и Петровы! Каждый раз одно и то же, и все в той же проекции… За воротами тормозит золотистый «мерс», из него вылезает молоденькая дама, вся такая бело-розовая, от сапожек до креативно покрашенных волос, вытаскивает пластиковую переноску для котов. Из переноски, само собой, доносится истошный мяв. Перекосившись под тяжестью животного, цепляясь шпильками за выщербины на асфальте, Петрова бежит к крыльцу. Народ косится кто сочувственно, кто злорадно, дети хохочут. На крыльце мяв перерастает в вой. Петрова приподнимает крышку, из-под нее, как молния, мелькает когтистая лапа. Начинаются уговоры: «Никита, у вас сегодня контрольная!.. Ну засранец, дождешься… Ника, я тебя прошу, сколько можно, взрослый же мальчик!.. «Ника Петров, школьная притча во языцех, — манул. А манул, даже маленький, — это, как всем известно, комочек меха, а в нем зубы и когти, зубы и когти… Этот Облик дрессировке не поддается, а в человечий Облик родители и гувернеры на начальных этапах воспитания явно забыли инсталлировать совесть.

Машка увидела свою Алину, обе с визгом носятся кругами, уворачиваясь из-под ног старшеклассников. Подружки. Сразу и не поймешь, что у них общего: моя лохматая дылда, на полголовы выше всех ровесниц, со здоровым шилом в попе, которое их классная руководительница вежливо называет «предприимчивостью»- и миниатюрная блондинка, девочка-конфеточка с безупречным маникюром и большой любовью ко всему красивому и блестящему. Зато по основному Облику обе — кошки. Машка — сиамка, силпойнт, голосистая и с мерзейшим характером, Алинка — пушистый черепаховый котенок, способный вызвать добрую улыбку даже у собаки.

Вообще-то кошачьи не склонны к нежной девичьей дружбе, разве что внутри прайда. Но среди оборотней случается и не такое.

Алинина бабушка мне улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Не могу угадать, кто она по Облику, а спросить стесняюсь. Прохожу вместе с девчонками внутрь, киваю пожилому охраннику.

— Борис Дмитриевич, доброе утро.

— Доброе утро, проходите.