Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде
— Почему вы скрывали, что познакомились с Гаем в поезде?
— Да я не хотел скрывать. Просто сдуру приврал, что мы вместе учились, а потом начались допросы, и Джерард сделал из мухи слона. Оно и понятно, это на самом деле выглядело подозрительно. Сами понимаете, ведь через несколько дней погибла Мириам. Гай хорошо поступил, что на допросах не стал втягивать в это дело случайных знакомых. — Хохотнув, он опустился в кресло. — Хотя навряд ли кто-то счел бы меня сомнительным персонажем!
— Это ведь не имеет никакого отношения к допросам после смерти вашего отца?
— Конечно, нет. Но Джерард игнорирует логику. Ему б изобретателем быть!
Анна помрачнела. Ей не верилось, что Гай поддержал бы ложь Чарльза лишь потому, что правда выглядела подозрительно — и даже если в поезде Чарльз якобы изливал ему душу о ненависти к отцу. Она решила еще раз спросить об этом Гая. Ей так много надо было у него спросить. Например, отчего Чарльз дурно говорит о Мириам, если ни разу ее не видел.
Анна скрылась на кухне, а Бруно с бокалом в руке подошел к окну. В темном небе, мигая красными и зелеными огнями, летел самолет, похожий на человека, который делает зарядку — касается пальцами плеч и снова вытягивает руки в стороны. Вот бы на этом самолете Гай возвращался домой!.. Бруно взглянул на циферблат наручных часов приглушенного розового цвета и подумал, что Гаю понравились бы такие часы за их современный дизайн. Он провел с Анной без малого сутки, до полных суток оставалось всего три часа. Накануне вечером он заехал сюда без звонка, и Анна любезно предложила ему переночевать. Он спал в той же гостевой комнате, куда его уложили после новоселья, и перед сном Анна принесла ему чашку горячего бульона. Анна так добра к нему, он ее просто обожает!.. Развернувшись на каблуках, Бруно увидел, как она выходит из кухни с тарелками.
— Гай очень к вам расположен, — сказала она за ужином.
Бруно уставился на нее, тут же забыв, что они только что обсуждали.
— Я для него готов на все! Я испытываю к нему глубочайшую привязанность, как к брату. Наверное, потому что сразу после нашей встречи в его жизни начались большие перемены.
Фаршированный картофель на тарелке выглядел очень аппетитно, однако Бруно не рискнул положить в рот еще кусок. Так же как и глотнуть красного вина. У него возникло желание остаться еще на одну ночь. Она ведь наверняка предложит ему остаться, если он почувствует себя плохо? Хотя, пожалуй, не стоит. Его новый дом отсюда ближе, чем Анна думает, а в субботу намечается грандиозная вечеринка.
— Вы уверены, что Гай вернется к выходным?
— Обещал. — Анна задумчиво жевала зеленый салат. — Только я не знаю, будет ли он в настроении ехать на вечеринку. Когда он погружен в работу, то не любит отвлекаться и обычно готов разве что ненадолго выйти в море.
— Выйти в море? О, я бы присоединился, если вы не против.
— Пожалуйста.
И тут она вспомнила, что Чарльз уже был на борту «Индии» — напросился к Гаю в компанию и сделал вмятину на фальшборте. Возникло ощущение, что ее обвели вокруг пальца. Наверное, Чарльз способен на что угодно — совершить любую мерзость и одурачить всех своим подкупающим простодушием и застенчивой улыбкой. Всех, кроме Джерарда. Да, этот человек мог организовать убийство своего отца. Джерард не стал бы бросаться такими обвинениями, если бы не имел на то оснований. Не исключено, что напротив нее за столом сидит убийца. С некоторым испугом Анна поднялась и унесла на кухню тарелки — чересчур поспешно, как будто спасалась бегством. А с каким мрачным, безжалостным удовольствием он выражал свое презрение к Мириам! Ведь с наслаждением убил бы ее!.. У Анны закралось подозрение, что Мириам и правда убил Чарльз, подозрение хрупкое и невесомое, как сухой лист на ветру.
— А после встречи с Гаем вы поехали в Санта-Фе? — спросила она из кухни, чуть не заикаясь.
— Ага. — Бруно полулежа устроился в большом зеленом кресле.
Анна с жутким грохотом уронила на кафель сервировочную ложку. Странно — что бы она ни сказала, что бы ни спросила, Бруно сохранял полнейшую невозмутимость. Он был просто непрошибаем. И, вопреки логике, это качество не делало общение с ним легче. Наоборот, именно непрошибаемость Чарльза отталкивала Анну сильнее всего.
— А в Меткалфе вы бывали? — крикнула она через перегородку.
— Нет. Хотя побывал бы с удовольствием. А вы?
Потом Бруно пил кофе, стоя у камина. Анна сидела на диване, откинув голову на спинку. В полумраке самым светлым пятном выделялось ее горло над кружевным воротничком платья. Гай говорил, что Анна для него как свет. Если задушить ее, тогда никто не стоял бы между ним и Гаем. От этой мысли Бруно помрачнел, но тут же рассмеялся, переступив с ноги на ногу.
— Чему вы смеетесь?
— Да так, вспомнил одну идею, которую любит развивать Гай. Все имеет двойственную природу. Добро и зло сосуществуют бок о бок. Для каждого решения есть довод против.
— В смысле — у каждой вещи есть две стороны?
— Да нет, это слишком просто! — Все-таки женщины бывают на удивление примитивны! — Все на свете двойственно — люди, чувства! В каждом человеке уживаются двое. И у каждого из нас есть полная противоположность, неизвестная половина личности, которая ждет где-то в засаде.
Он с трепетом повторял слова Гая, хотя, когда впервые услышал их, они ему не понравились. Гай утверждал, что две эти противоположности — смертельные враги, имея в виду себя и Бруно.
Анна медленно подняла голову. Идея была очень в духе Гая, но ей самой он почему-то ничего подобного не говорил. Анна вспомнила анонимное письмо, которое получила прошлой весной. Наверняка его послал Чарльз. Больше никто из знакомых не вызывает у Гая такой болезненной реакции. Чарльз вполне способен чередовать ненависть и преданную дружбу.
— И дело не просто в существовании добра и зла, а в том, как они проявляются в действиях, — весело продолжал Бруно. — Кстати, надо обязательно рассказать Гаю, как я дал тысячу долларов нищему. Видите ли, я мечтал это сделать, как только обзаведусь собственными деньгами. Так вот, даю я нищему пачку купюр — и, думаете, слышу в ответ благодарность? Как бы не так! Я двадцать минут убеждал его, что деньги не фальшивые! Пришлось при нем разменять одну сотенную в банке! Тогда он поверил и решил, что я псих!
Бруно опустил глаза и покачал головой. Он надеялся, что это будет незабываемое приключение, но на следующий день мерзавец сидел с протянутой рукой на том же углу, да еще и зыркнул недобро — как же, ему не принесли еще тысячи!
— О чем я…
— О добре и зле, — напомнила Анна.
Бруно вызывал у нее презрение. Теперь она понимала эмоции Гая, вот только не могла понять, зачем Гай его терпит.
— Ах, ну да. Добро и зло проявляется в действиях. Вот, к примеру, убийцы. Гай считает, что законной карой их не исправишь. Внутри у каждого человека свой суд, он сам назначает себе достаточное наказание. Если верить Гаю, человек вмещает в себе вообще все!
Бруно расхохотался. Он был так пьян, что очертания Анны плыли перед глазами, однако ему хотелось выложить ей все разговоры с Гаем, вплоть до последней маленькой тайны, о которой следовало молчать.
— Выходит, человек, не имеющий совести, остается безнаказанным?
Бруно посмотрел в потолок.
— Выходит, что да. Совести не имеют те, кто слишком туп, и те, кто слишком порочен. Тупых, как правило, ловят. Но возьмем двух убийц — жены Гая и моего отца. — Бруно старался принять серьезный вид. — Оба они наверняка умнейшие люди, вы не находите?
— В смысле — у них есть совесть и ловить их уже не надо?
— Ну бросьте, не надо утрировать! Я вот к чему: не думайте, что они не страдают! Хоть немного, в своей манере. — Бруно снова расхохотался; спьяну он сам не понимал, к чему ведет. — Они не маньяки, вопреки тому, что приписывают убийце Мириам. Наши власти так плохо разбираются в криминологии! Подобное убийство требует тщательного планирования.
Тут он внезапно вспомнил, что убийство Мириам как раз совсем не планировал. Зато до мелочей просчитал убийство отца, так что его утверждение неголословно!
Анна прижимала пальцы ко лбу, будто у нее разболелась голова.
— Что с вами?
— Ничего.
Он подошел к стойке смешать ей коктейль; Гай встроил бар в стену возле камина, Бруно собирался сделать у себя дома точно так же.
— Откуда у Гая в прошлом марте взялись царапины на лице? — ни с того ни с сего спросила Анна.
Бруно обернулся. Гай уверял, что она не знает о царапинах.
— Какие?
— Не просто царапины — порезы. И синяк на голове.
— Я не в курсе.
— Он подрался с вами?
В глазах у Чарльза вспыхнул странный розоватый блеск. Анне не хватило лицемерия, чтобы улыбнуться. Сомнений у нее не осталось. Она чувствовала, что Чарльз готов броситься на нее, но не отводила взгляда. Если она сообщит о драке Джерарду, это докажет, что Чарльз знал об убийстве.
