Диана Бош - Все совпаденья не случайны
– Ты блефуешь! – губы мужчины искривились.
– И если со мной все-таки что-нибудь случится, – продолжала Эльза, словно не слыша его, – тебя убьют. Даже не рассчитывай на закон, отменяющий смертную казнь: есть масса способов избавиться от неугодного человека.
Его неуверенность стала заметна еще сильнее, и она невольно расслабилась. Похититель отреагировал мгновенно: с быстротой молнии метнулся к ней и, вцепившись в волосы, повернул голову лицом вверх, заставив ее присесть.
– Не смей запугивать меня, поняла?! Иначе я сделаю так, что ты будешь умирать долго и мучительно, упрашивая поскорее убить тебя!
– Поняла. – Эльза попыталась кивнуть. И с удивлением обнаружила, что не испытывает страха: уязвимость противника, которую она успела ощутить, вселила в нее уверенность. Единственное, что опасно – сделать неверный шаг. – А ведь мы знакомы, не так ли? Сейчас припомню имя…
– Стас, можешь так обращаться ко мне, – прошипел мужчина, отпуская ее.
– Стас… Станислав… Значит, Слава.
Она отряхнулась и поправила рукой волосы.
– Я сказал – Стас! – заорал похититель, и у него на лбу вздулись жилы.
Эльза постаралась сохранить самообладание и как ни в чем не бывало продолжала:
– Да какая разница, Станислав ведь и есть Слава.
– Не сметь называть меня этим именем! – перебил он ее, и глаза его налились кровью.
– Я узнала тебя. Ты – тот самый мальчик с Рижского взморья, который когда-то, много лет назад, так же презрительно глядел на меня. А потом, когда отец на руках уносил меня, долго-долго смотрел нам вслед. Стас, за что ты так сильно ненавидишь меня?
– Вижу, вовремя вернулся, – кивнул полковник Плановой Лямзину, когда тот вошел. Отодвинул от себя стопку бумаг, принесенных секретарем на подпись, и ткнул пальцем в сторону стула. – Садись, рассказывай. Чем порадуешь?
– В деле явно появился новый след. Кажется, я вышел на маньяка. Мне нужно дополнительно допросить сотрудников фирмы Никиты Лаврова. И еще – необходима информация о людях, обладающих выдающимися гипнотическими способностями.
– Ну нужно, так нужно, – на удивление легко согласился Плановой. – И не затягивай после с докладом, хочу быть в курсе всех событий.
– Дело взяли на особый контроль? – крякнул Лямзин.
Плановой побарабанил пальцами по столу.
– Не я. Убитая Каранзина, как тебе известно, была близка к некоторым кругам, и стараниями ее друзей-журналистов дело получило широкую огласку. А вслед за тем стало известно и об остальных убийствах нашего умельца-оригамиста. Узнаю, кто информацию слил, – собственноручно придушу.
– Что, все так серьезно?
– Серьезней не бывает. Ты в инет загляни, там только ленивый об этом деле не написал. Ладно, иди, работай. Желаю удачи.
– К черту, – буркнул Лямзин.
Надо же, только реальный след нащупал, и – на тебе. Огласка сейчас совершенно не нужна, она может спугнуть преступника, и тот затаится. Или пустится в бега. А значит, дело пойдет на полку. И будет оттуда извлечено, только когда снова погибнет человек.
С этими невеселыми мыслями Лямзин отправился к себе в кабинет, и там его ждала еще одна неприятная новость.
Едва он сел за стол, как в дверях появился Уфимцев.
– Тут такая штука… – начал мямлить он.
– Давай, говори поскорее, работы много, – поторопил его Лямзин.
– Да подожди ты, – незлобиво отмахнулся Уфимцев, – а то с мысли собьешь. В общем, известие пришло: подопечный-то твой, который девчонке куртку порвал… ну, который был задержан по подозрению в сексуальных домогательствах… короче, он покончил с собой.
Лямзин, который как раз деловито кромсал лист бумаги пополам, так и замер, не дорезав до конца.
– Что?!
– Ну, да. Нестабильная психика у парня оказалась. Так на него вызов в милицию подействовал, что ли. Да еще с любимой девушкой перед тем поссорился… в общем, сел в горячую ванну и перерезал вены.
– О, боже мой! – простонал Лямзин. – Да никто его ни в чем не подозревал! Максимум, что было бы – административка за хулиганство. Нет, я решительно ничего не понимаю в этой жизни!
– Короче, вот заключение эксперта о смерти. Пойду работать.
– Иди, – вяло откликнулся Лямзин и, как только за Уфимцевым закрылась дверь, уставился в окно.
На душе заскребли кошки. Видимо, как метко выразился кто-то из остроумцев, зарывали нагаженное. Теперь Лямзину казалось, что он был слишком строг с подозреваемым. А был бы чуть помягче, трагедии бы не случилось. И ведь мелькнула тогда мысль, что нужно приглушить тон, слишком эмоционально подавленным выглядит парень. Но мысль мелькнула – и скрылась. А он тут же забыл о своих намерениях. И вот теперь – пожалуйста, человека не стало.
Дверь вдруг открылась без стука, и на пороге возникла старуха в теплых вязаных носках, черных ботинках, похожих на мужские, и в аляповатом дождевике, надетом поверх пальто. Не говоря ни слова, старуха проследовала к стулу, села на него, держа прямо спину, и оперлась вытянутой рукой на клюку.
«Мать-королева в гневе, ни дать ни взять», – подумал Лямзин, разглядывая посетительницу.
– Вы кто? – спросил мрачно.
– Кудимова, – сквозь сжатые зубы, едва шевеля губами, ответила бабка.
– Ага, соседка Каранзиной. Где ж вы пропадали все это время? Разыскиваем который день.
– В больнице я была. Разве невестка не сказала? Все бы ей только грязь на меня лить, никогда слова доброго не скажет. Ждет, когда помру, чтоб квартиру к рукам прибрать. А вот фигу ей, я еще поживу! А вы вызовите невестку, вызовите, пусть вам ответит, почему не сказала, что в больницу меня загнала…
– Скажите, не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Каранзиной последнее время?
– Проститутка, – припечатала бабка и сжала губы в узкую полосу.
– Это вы про кого? – опешил от неожиданности Лямзин.
– Катька Каранзина. Проститутка. Все время к ней мужики разные ходили. И мужа себе моложе на пятнадцать лет нашла. Педофилка.
– То есть вы хотите сказать, что за время, прошедшее с момента возвращения Каранзиной из-за границы, ее посетили несколько мужчин? Могли бы вы их описать?
– Да что я, смотрю на них, что ли? Мужик и мужик. В штанах. А разглядывать всякого у меня времени нет.
– Но вы же разобрали, что к ней разные мужчины приходили, значит, внешность видели. В таком случае можете описать и мужчину, который приходил к Каранзиной перед ее смертью.
– Все они у нее на одно лицо. Смазливые да богатые. Один приличный человек был, и того она удержать не смогла. Дурная кровь.
– Вы мужа имеете в виду? – догадался Лямзин.
– Алкоголика?! Еще не хватало пьянчугу-бездельника приличным человеком называть. Художник – это разве ж профессия? Мужчина должен деньги зарабатывать, добытчиком быть.
– Ну, допустим, некоторые художники очень неплохо зарабатывают и считаются состоятельными людьми.
– Глупости это все. Баловство. Работать надо как следует, вот тогда чушь всякая не будет в голову лезть.
– Давайте вернемся к нашему приличному незнакомцу. Вы знаете его?
– Нет.
– Как же вы тогда могли понять, что он приличный?
– Молодой человек, когда вам будет столько лет, сколько мне, – повысила голос старуха, – вы тоже с первого взгляда будете определять, где нормальный человек, а где бездельник. Я с ним раз только в подъезде столкнулась, а он сразу запомнил, как меня зовут. И в следующий раз вежливо мне говорит: «Здравствуйте, Маргарита Павловна». Я же говорю – приличный человек. Высокий такой, худощавый, с военной выправкой. – Бабка сладострастно закатила глаза. – И машина у него большая, красивая. Видно, что сам заработал, не чета нашим оболтусам дворовым.
– Какого цвета машина?
– Черная.
– Номеров, случайно, не помните?
– Очки с собой не ношу номера-то разглядывать.
– Может быть, все-таки припомните что-то еще?
– Антон ее приходил, чего-то хотел.
– Когда?
– Недавно. Не помню я точно.
– Может быть, вчера? – начал терять терпение Лямзин.
– Может быть, и вчера.
– Так он же четыре дня назад умер, как же он мог появиться в вашем подъезде вчера живой?
Посетительница дико взглянула на Лямзина, судорожно перекрестилась и испуганно спросила:
– А кого же я тогда в подъезде видела?
Лямзин с тоской подумал, что как свидетель старуха явно несостоятельна. Точнее, бабка наверняка больна, сейчас у нее началось осеннее обострение, и ее показания можно смело выкинуть в корзину, потому как если она даже и не признана еще недееспособной, то во время суда это сразу станет понятно.
– Ты что, надумал шутить со мной? – повысила голос старуха и поднялась, грозно проведя перед носом Лямзина клюкой.
Майор с тревогой проследил глазами траекторию движения палки и поспешно подписал пропуск.
