Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня

– Зато у нас замечательный ресторан, повар каждое утро печет круассаны, и пляж рядом, и тихо, и…

– Хорошо, спасибо большое, – оборвала его Садовникова.

Говорила она по-французски, а представила их с мамой (на всякой случай!) туристками из Словакии. Вряд ли местный житель разберется, на каком языке они общаются между собой. А паспортов портье, к счастью, не спросил.

Она захлопнула за служителем дверь. Заперлась на ключ, накинула цепочку. Помогла маме (та уже еле на ногах держалась от усталости) раздеться. Уложила ее в постель. А сама – хотя перед глазами тоже все плыло – быстренько приняла душ. С отвращением натянула до сих пор влажное после «карнавального омовения» платье. И вернулась в фойе. Ей срочно нужен был Интернет.

Бесплатный вай-фай обнаружился в библиотеке. Здесь же имелся плохенький лэп-топ.

Таня шлепнула по кнопке «Enter», пробудила компьютер от сна и вышла в Сеть.

Доменная зона. ag бурлила по поводу трех невиданных преступлений на тихом острове: двух убийств – Глэдис и Мирослава – и последовавшего на следующий день нападения на тюремный фургон.

Все три телеканала острова Антигуа и обе газеты только об этом и говорили.

Таня сперва кинула на адрес Ходасевича ссылки на эти пять местных СМИ.

Потом написала пару слов от себя: «Разумеется, я не верю, что мама убила своего любовника».

Нахмурилась, застучала по клавишам дальше:

«Признаю: я была полная идиотка, когда решила освободить мать из тюрьмы. И вдвойне дура, что попросила помощи у людей, мне практически незнакомых. Лучше б тебе сразу позвонила, ты бы что-нибудь придумал… Но и ты меня пойми: мне настолько ее жаль стало… Как представила, что ей обратно возвращаться в камеру и сегодня, и завтра… В общем, что сделано, то сделано. Прости».

Потом Таня описала, как их с матерью – вместо того, чтоб вывезти из страны, – похитили и как они спаслись, а потом указала приметы троих джентльменов, что хотели их убить, да почему-то не убили. Пожилой человек-гора Майк (якобы владелец детективного агентства на Антигуа). Восторженный юноша Дэн, который представился ей скульптором. Наконец, начальник обоих – господин Трэвис. «По всем повадкам какой-то местный мафиози. Но культурный. Выговор правильный. Ценитель прекрасного, блин. Когда про картины спрашивал, аж трясся весь».

Часы показывали начало третьего ночи. Глаза слипались, руки дрожали. Охранник сквозь стеклянную дверь поглядывал на нее удивленно. Но Таня продолжала стучать по клавиатуре, а потом отправила текст. И не ушла из библиотеки, покуда не получила от Валеры подтверждения: «Получил. Изучаю».

Наши дни. Москва. Валерий Петрович Ходасевич

А он-то ломал голову: почему Танюшка притихла?

Валерий Петрович даже за новостями не следил (ох, как себя теперь корил за это!). Думал: Танечка не подает о себе вестей просто потому, что занята. Всеми силами реанимирует маму. Утешает ее. Успокаивает, что, хоть прошла любовь, жизнь еще не кончена.

Несколько раз, правда, набирал Танин номер – телефон не отвечал.

И сердце не трепыхнулось, не подсказало: что-то неладно с его девочками. Решил легкомысленно: отдыхают, наверно, звонка не слышали…

Еще разница во времени свою роль сыграла. Позвонила ему Танюшка позавчера ночью. В Москве как раз начинался день – Ходасевич провел его в Хранилище. И за пыльными старыми документами упустил события дня нынешнего.

Последнее Танино послание тоже застало его в архиве. Хорошо хоть телефон не выключил – смог сразу же увидеть новую совсем отчаянную почту.

Едва понял, во что ввязались его дамы, за голову схватился.

Душа болела за обеих.

Но еще нечто, похожее на злорадство, примешивалось.

Мрачное удовольствие от того, что его соперник – да, именно так! – мертв. А бывшая жена наказана за свою ветреность.

«Впрочем, Юля всегда была падкой на мерзавцев, – усмехнулся про себя Ходасевич. – Один Антон, родной отец Танечки, чего стоит. Воистину, до седых волос женщину увозят одни (ковбои в бараньих штанах), а живут с ними другие (примерные семьянины, вроде меня)».

Но прочь философию. Надо срочно решать, чем он может помочь Танюшке и Юле, находясь здесь, в Москве, за тысячи миль?

Наши дни. Антигуа

Кто бы спорил: положение у них с мамой отчаянное. Обвинение в ограблении, в убийстве. Побег из тюрьмы. Отсутствие документов. Могущественные враги.

Но было и хорошее. Мамино сумасшествие все ж таки обернулось временным нервным расстройством. Юлия Николаевна крепко проспала весь остаток ночи, а едва открыла глаза, тепло улыбнулась дочери. И смущенно произнесла:

– Что-то я проголодалась ужасно…

Татьяна тут же помчалась добывать завтрак. В ресторане, на удивление, пахло совсем по-французски. На стойке исходила паром корзинка с круассанами, повар в белоснежном колпаке вдохновенно, тончайшими ломтиками, нарезал ветчину. Кофе тоже выглядел и пах отнюдь не по-американски. Не зря Гваделупа называется «заморским департаментом Франции». На прочих Карибских островах завтрак подают чрезвычайно бедный, здесь же утренней трапезе, похоже, придавали большое значение. А может, просто для туристов старались – публика в ресторане оказалась сплошь европейской. Французы, голландцы, немцы – в большинстве своем пожилые. Бабулям явление стройной блондинки явно не пришлось по душе, зато вечно молодые духом старички поглядывали на Таню с откровенным интересом (даже ее мятое, все в разводах платье их не смущало).

Но куда было европейским старичкам до жгучих взоров, коими обжигал ее персонал – официанты, садовники, портье. Все молодые, черная кожа эффектно оттенена белоснежной униформой.

Покуда Таня ждала, чтоб ее завтрак упаковали, успела комплиментов услышать полный набор. Богиня, принцесса, Марта Сукаре — так, оказывается, победительницу первого в мире конкурса красоты звали. Девушку родом с Гваделупы.

Пресекать поток хвалы Таня, конечно, не стала. Почему нет? Руками воспитанные люди не трогают, а в комплиментах, после всех последних мрачных событий, искупаться приятно. Заодно удалось много полезного узнать. Достопримечательности Гваделупы – водопады Carbet, вулкан Soufriere, музей поэта, нобелевского лауреата (тоже из местных!) Джона Перса – Садовникову интересовали мало. Зато где здесь, в Госье, магазины, парикмахерская, банк, стоянка такси – она запомнила. А попутно выяснила, что совсем рядом расположен морской порт, и ближе к полудню, когда пришвартуются суда, на пляж съедется толпа круизников.

Девушка с удовольствием вела small talk. Тепло улыбалась, кокетливо вскидывала брови, смущенно опускала глаза долу… А в голове у нее уже зарождался план. Пока очень смутный, зыбкий… Но, по крайней мере, две составляющие имелись: круизное судно. И еще фраза, вчера оброненная мамулей… Бред, конечно, но не зря ведь говорят: в любом безумии есть рациональное зерно.

Мама накинулась на завтрак, будто только из голодного края. Всегда как воробушек клюет, а сегодня умяла три круассана, булочку, четыре бутерброда. Таня еле успела ухватить кусочек ветчинки. Впрочем, на родительницу была не в обиде – радовалась, что та в себя пришла. А сама адреналином сыта.

Терпеливо выждала, покуда мамуля утолит голод. Когда же Юлия Николаевна сыто откинулась с чашкой кофе в руках в плетеном кресле, Таня выпалила:

– Мам! Ты вчера, если помнишь, много чего говорила…

Юлия сразу помрачнела:

– Ох, доченька… – Взглянула на нее жалобно: – Я помню смутно. Глупости какие-то несла… Видно, просто нервы сдали. – Встревоженно добавила: – Я тебя ничем не обидела?

– Нет, мамуль, что ты! – поспешно отмахнулась Таня. – Но ты сказала очень интересную вещь… Даже две. Во-первых. Что за нож был у Мирослава?

– Нож? – Юлия Николаевна непонимающе уставилась на нее.

– Ну да!

И Таня процитировала:

– «Мирослав! Я хочу знать! Что у тебя там? Нож?!»

– Ах, это… – Мама выглядела смущенной. – Ну… странная история. Я однажды, уже на Антигуа, заглянула к нему в кабинет. И увидела на столе нож. Большой. Типа финки. Он, как только заметил меня, сразу его в ящик смахнул, но я все равно разглядела… Хотя Мирослав уверял, что мне почудилось. Но я же не сумасшедшая!

– И что было дальше? – требовательно спросила Татьяна.

Мать виновато опустила голову:

– Ну, я сделала вид, что мне действительно показалось. Хотя нож потом – когда Мирослава дома не было – пыталась отыскать. Все перерыла, все укромные местечки. Но не нашла. Куда-то переложил он его.

– Ага… – задумчиво молвила Таня. – Слушай, а что-нибудь вроде сейфа в особняке было?

– Нет, – покачала головой маман. – В кабинете у Мирослава даже ящики стола не запирались.

– Занятно, – протянула Татьяна. – А вот еще одну вещь мне проясни…

И снова ее процитировала. Дословно.