Эпидемия D - Джереми Бейтс
Цыганка откинула задний борт красного фургона. Красноречиво взглянула на шерифа и его помощника. Те послушно забрались на металлическую сцепку, очевидно когда-то приспособленную для того, чтобы фургон цеплять к грузовику, и влезли внутрь. Она с громким лязгом подняла борт и закрыла его позеленевшей от времени штангой-задвижкой.
Потом повернулась к нам, и мы послушно вскарабкались в желтый фургон.
Она захлопнула дверь и заперла нас внутри.
– У вас будет долгая ночь, – сказала она и ушла.
Глава 35. Настоящее
Я поднялся из-за стола, закурил и окинул квартиру невидящим взглядом. Мой разум еще оставался в прошлом, прокручивая совершенно нереальную встречу с цыганкой тридцать один год назад.
В тот день она нас загипнотизировала. Я был в этом совершенно уверен. Четко помню какое-то холодное покалывание под черепной коробкой. Мысли расталкивали одна другую и рвались наружу, словно в приступе клаустрофобии. Независимая психическая деятельность была парализована. Я не понимал, каким образом гипноз удался ей так быстро, не понимаю этого и сейчас. Никаких пассов на кушетке психиатра, никакого мягкого, успокаивающего голоса, никаких раскачивающихся маятником карманных часов. Она просто на нас посмотрела – и этого оказалось достаточно, чтобы похитить наш разум.
Возможно – маловероятно, но возможно, – что Салли, Хомяк и я позволили ей запереть нас в цирковом фургоне, потому что, будучи детьми, знали свое место – в самом низу тотемного столба. Но почему позволили себя запереть шериф и его помощник, и даже не протестовали?
Скажу больше, в том сентябре восемьдесят восьмого несколько жителей Чатема – включая мою маму – были ввергнуты в состояние внезапного непроизвольного танца. Вы можете зайти в городскую библиотеку Чатема и прочитать об этом в старых газетах «Кейп-Код кроникл», сохраненных на микропленке. Можно найти упоминание об этих событиях в интернете, если как следует покопаться.
Газеты и политики тогда пришли к выводу, что имело место психическое расстройство, или массовый психоз, когда у группы людей появляются аномальные, но схожие симптомы. Виновником обычно считается сильнейший психологический стресс. Именно так объясняются вспышки танцевальной болезни, которая не раз наблюдалась в истории человечества. Наиболее подробно описанная и самая знаменитая имела место в 1518 году, когда одна женщина не выдержала несколько периодов голода, сопровождавшихся появлением смертельных заболеваний вроде оспы и сифилиса. Она буквально заболела оттого, что боялась заболеть: ее психика пошла вразнос, и, чтобы как-то успокоиться, женщина стала танцевать. У других жителей Страсбурга, ставших свидетелями ее бесконечного экзальтированного танца, неосознанно проявились те же симптомы. И вот пожалуйста – мания охватила весь город.
Журналисты и представители городских властей, выдвигавшие эту теорию, говорили об обезглавливании Хенриксона всего две недели назад. Они утверждали, что его ужасающий переход в мир иной напомнил людям об убийце из Кейп-Кода, который покуражился в тех местах четыре года назад, и двойной эффект этих воспоминаний стал первой костяшкой домино, которая и вылилась в танцевальную эпидемию двадцатого века.
Я не могу винить журналистов и власти в том, что они ухватились за эту достаточно нелепую идею, им просто не от чего было оттолкнуться. Про цыган они ничего не знали. Не знали, что цыганка одним взглядом может загипнотизировать человека, окончательно и бесповоротно. А если бы и знали, ни за что не поверили бы.
А я знал. Потому что испытал это на собственной шкуре.
И верил: эта цыганка способна заставить некоторых граждан Чатема танцевать до полного изнеможения, пока они не рухнут замертво.
Но… зачем?
К сожалению, когда Салли, Хомяк и я столкнулись с ней в палатке на Райдерс-Филд лицом к лицу, она не стала красноречиво расписывать нам свои мотивы. Не пустилась в бессвязный монолог, как это часто делают киношные злодеи, чтобы предложить зрителям недвусмысленную и устраивающую их развязку – зря, что ли, заплатили деньги за билет?
Но надо сказать, что я довольно долго пытался добраться до истины: почему она сделала то, что сделала? И, как я уже говорил в прологе, пришел к следующему убеждению: следы этой истории ведут к Хенриксону, а точнее, к его убийству.
Хенриксон страдал жуткой болезнью, которой, как выяснилось, страдали все эти цыгане. Лин Луб, одна из жертв неуправляемого танца, работала горничной в «Капитанском домике», где за несколько недель до своего убийства поселился Хенриксон. У него с Лин была близость, именно таким путем он и передал ей болезнь. Лин была, мягко выражаясь, дамой легкого поведения и, как известно, состояла в «дружеских» отношениях со многими местными холостяками. Одним из них оказался Дейл Френсис, владелец антикварного магазина на Главной улице. Другим – некто Пол Дрейк, управляющий таверной «Домик у дороги», у которого был случайный секс с Маргарет Флэтли – это она танцевала в эркере дома на Сивью-стрит. Полу Дрейку и Маргарет Флэтли здорово повезло, как и Дженнифер Форрестер, мистеру Занардо, моей матери и еще полудюжине горожан – им удалось выбраться из смертельной воронки неуправляемого танца и остаться в живых.
Всю эту информацию я почерпнул из достоверных источников, побеседовав с жителями Чатема, знавших этих людей лично. Мне еще предстоит выяснить, что именно связывало с этими женщинами – и мужчинами – мистера Занардо, но я уверен, что с кем-то из них он состоял в сексуальной связи. Только так он и мог подхватить это заболевание, которое в свою очередь передал моей матери.
Железных улик у меня опять-таки нет. Свою личную жизнь Занардо не выставлял напоказ, в отличие от многих других местных жителей. Но если вспомнить некоторые события первых недель той осени – необъяснимая антипатия Занардо ко мне, его постоянные и назойливые расспросы о маме, – становится совершенно ясно, что в нем говорил отвергнутый и взревновавший любовник. Я не могу простить матери, что она изменяла отцу с этим придурком, единственное утешение – это она дала ему пинка под зад, а не наоборот.
Мои мысли прервал визг шин и скрежет металла.
Я поспешил к окну и высунул голову наружу. На Атлантик-авеню водитель выскочил из такси и, вопя и отчаянно жестикулируя, накинулся на молодую особу в серебристом седане, въехавшую ему в зад.
Опустив ставню, чтобы защититься от шума, я вернулся к компьютеру, раздавил сигарету о дно стеклянной пепельницы. Глотнул кофе. Он остыл и отдавал горечью.
Я продолжил писать.
