Дамский справочник пакостей - Мэнди Коллинз
– Очень хорошо. А ее шляпка?
– Она была широкополая, – сказала мисс Грин. – Такие уже не в моде. Если подумать, она довольно странно смотрелась с ее платьем. И хотя я не видела ее лица, я разглядела сверху черную сетку, на ней как будто была вуаль.
Итак, шляпка явно была выбрана так, чтобы скрыть ее личность. Это могло означать одно из двух: либо ей угрожала опасность быть кем-то узнанной в Льюистоне, либо она не хотела, чтобы позже ее кто-то описал. Так или иначе, эта женщина обладала талантами, коих нельзя было ожидать от «зазнобы», как назвала ее мисс Грин.
– Извините, что не сказала вам вчера, леди Кэтрин. – Похоже, освободившись от этого бремени, Хетти слегка успокоилась. – Я даже не помнила об этом до сегодняшнего утра, а потом поняла, что она совсем не такая, какой я ее себе представляла.
Кейт подошла и погладила другую женщину по плечу.
– Вам было тяжело, и, полагаю, вы были просто не в состоянии что-либо вспомнить, не говоря уже о странной встрече, произошедшей несколько недель назад.
– Как вы думаете, это могло быть как-то связано с убийством Джозайи?
В голосе мисс Грин слышалась такая нотка надежды, что Кейт поняла, что почувствует себя виноватой, если скажет ей что-то другое. Однако не ей говорить, так обстоит дело или иначе.
– Я не знаю, и это правда. Но я расскажу вашу историю инспектору Эвершему, и, уверена, эти сведения помогут ему выяснить, кто убил вашего брата и мистера Джонса.
При упоминании Эвершема мисс Грин задумалась.
– Как вы думаете, он не рассердится, что я рассказала об этом вам, а не ему? Просто он показался мне слишком суровым. Я бы никогда не решилась рассказать ему о возлюбленной Джозайи. Я бы умерла от стыда.
Вспомнив свой позор этим утром, кстати, из-за Эвершема, Кейт поспешила ее успокоить.
– Не думаю, что он настолько несдержан. И я скажу ему, что вам было удобнее говорить со мной. Я уверена, он поймет.
Пожалев о том, что Эвершем ушел в деревню, Кейт поспешила на поиски Каро. У них не только имелась новая подсказка, но такая, что могла изменить буквально все.
Что, если Блюститель заповедей – женщина?
Глава 17
Эвершем вернулся в Торнфилд-Холл в тот же день, проведя несколько бесплодных часов за просмотром каждого клочка бумаги сначала в офисе писчебумажного магазина, а затем в кабинете Грина у него дома.
Он устал, был расстроен и страдал от последствий недостатка сна прошлой ночью.
Хотя, будь у него возможность сделать это снова, он бы принял точно такое же решение.
Он не ожидал найти Кэтрин в своей спальне, когда вернулся из Льюистона. И он не собирался набрасываться на нее. Но это был долгий день, он устал и был вымотан, и все еще зол на ее безрассудное решение пойти в дом Грина, пока убийца расхаживает на свободе.
То, что произошло после ссоры – или в результате ссоры, он не был уверен, – оказалось столь же бурным и страстным, сколь и напряженным. Кейт оказалась такой же восхитительной, какой он ее себе и представлял, но было и что-то еще, некая уязвимость, которую он не ожидал от женщины, столь уверенной в себе вне спальни.
Такой замечательной женщины он еще не встречал. И хотя она родилась в титулованной семье, теперь он видел: все его предубеждения относительно ее происхождения не более обоснованы, чем если бы она думала то же самое о нем как о человеке из низшего сословия.
Интересно, что она сейчас делает, и можно ли…
Он со смехом отогнал эту мысль.
Всего одна ночь, а он уже думал о ней, как влюбленный школьник.
Шагнув в парадную дверь, он кое-как взял себя в руки. Остин сообщил ему, что леди Кэтрин спрашивала о нем. Эвершем поймал себя на том, что, услышав это, расплылся в улыбке от уха до уха.
Что было совсем не в его привычках.
Да, нехорошо. Вернее, очень плохо.
Тем не менее ему удалось довольно спокойным тоном сказать лакею, чтобы тот сообщил леди Кэтрин, что он увидится с ней, как только переоденется.
Затем, со всей поспешностью, на которую он был способен, стараясь при этом не покалечиться, он со всех ног бросился в свои комнаты, умылся, побрился и переоделся в чистую одежду.
Он спускался по лестнице в гостиную, где Кэтрин просила встретить ее, когда его подстерег Валентин. Хозяин дома остановил его на полпути и уперся ладонью ему в грудь.
– Минуточку, Эвершем. Я хотел бы поговорить.
Обычно приветливого, добродушного джентльмена с широкой улыбкой сменил незнакомец со стальными глазами. Он знал. Эвершем не знал как, но Валентин точно был в курсе, что последнюю ночь Кейт провела в его постели.
Тем не менее она была вдовой, а не какой-то жеманной мисс, которую нужно защищать от неблаговидных посягательств. Если на то пошло, именно она заигрывала с ним, хотя он не был настолько глуп, чтобы сообщить об этом Валентину.
Готовый по меньшей мере к нотации, он последовал за хозяином дома в его кабинет и не успел повернуться лицом к двери, как Вэл ударил его кулаком прямо в челюсть.
Эвершем едва не вскрикнул от удивления, но только едва. Однако он не счел себя вправе дать сдачи, ибо, несмотря на свое прежнее обоснование, в глубине души считал, что заслужил это.
– Ну как, вам уже лучше? – спросил он, осторожно трогая челюсть и глядя, как Валентин тайком встряхивает руку. Он тотчас вспомнил Кейт, как она встряхнула руку в павильоне. Должно быть, его мысли отразились на его лице, потому что Вэл фыркнул.
– Что такое?
– Вам не стыдно, не так ли?
Пока хозяин подошел к буфету, чтобы налить им обоим по стакану виски, Эвершем ломал голову над тем, как ответить на этот вопрос. Наконец, он решился на правду.
– Если честно, то нет.
– По крайней мере, вы честны. – Вэл протянул ему стакан. – Извините, но это нужно было сделать.
– Неужели?
Вэл сел в кожаное кресло перед камином и указал Эвершему на кресло напротив.
– О ней некому позаботиться. Ее отец мертв. Семья ее мужа после его смерти перестала даже думать о ней, что на самом деле благословение, ибо они чертовски невыносимы.
– Поэтому вы заняли их место?
– Я же говорил вам, что она мне как сестра. Заподозри я вас в том, что вы оставите на шее моей сестры след от поцелуя, я бы сделал то же самое.
– Что? – Голос Эвершема стал неприлично высоким.
Вэл подавил смешок.
– А вы не знали?
Вместо ответа Эвершем прикрыл глаза рукой.
Боже. Ему пятнадцать лет? Если подумать, он даже не был уверен, делал ли он нечто подобное, будучи подростком.
– Боже, это так унизительно, – сказал он.
