Убийства в Белом Монастыре - Джон Диксон Карр

– Но когда я и правда спустилась, я поняла, что не надо там оставаться. Потому что мистер Райнгер уже пил да ходил по комнате и все себе под нос что-то бормотал. Потом он обернулся и увидел меня. И стал смеяться. Я как глянула на его лицо, так мне страшно стало, аж пошевелиться не могла, вот тогда я и поняла, что ой как зря спустилась…

– Да-да, ничего. Что же вы сделали?

– Он двинулся на меня, сэр, и тут я заметила, что ключ торчит снаружи, выскочила, захлопнула дверь и повернула ключ.

Мастерс посмотрел на Беннета и медленно потер лоб ладонью.

– Но вы, смею заметить, потом снова открыли дверь?

– Нет, сэр! Я даже навалилась снаружи, так напугалась, что и пошевелиться не могла. А потом он позвал меня, не очень громко, но я его слышала. Он сказал, мол, что вообще такое? Вот что он сказал. А потом обозлился и говорит: «Лучше открой, а не то я разнесу дверь и разбужу весь дом, и что тогда с тобой станется?» А я ему: «Не надо, потому что сами же выставите себя дураком, сэр, разве нет?»

Берил тяжело сглотнула и посмотрела сначала на одного, потом на другого.

– Больше мне в голову ничего не пришло! – пробормотала она, словно оправдываясь. – Это обычно останавливает джентльменов…

– В общем, да, – сказал Мастерс. – И?..

– Я не знала, что делать, сэр, потому что боялась отпереть и не хотела оставаться в галерее – вдруг хозяин придет, он может. И я попятилась в дальний конец галереи, а мистер Райнгер ничего больше не сказал и не шумел, а потом попытался выбраться через фрамугу.

– Через фрамугу, – повторил Мастерс. – А в чем он был тогда?

– В чем?.. Да не могу я так больше! – заплакала Берил. – Эти намеки… Лучше бы меня уволили, правда! Он был одет! В рубашке, вот. Но я знала, что так он не выберется, она открывается в другую сторону, и он разве что весь перепачкается, пытаясь протиснуться. А потом я слышу, значит, как он говорит: «Ты точно еще тут. Ничего, тогда я напьюсь». И засмеялся. А я так испугалась, когда он это сказал, сэр. Побежала наверх, это чистая правда, и до утра его не выпускала.

Мастерс опустил голову.

– Ну вот – вторая версия разлетелась в пух и прах. И сэр Генри каким-то образом догадался, что так оно и будет. Так вот что этот тип имел в виду, когда говорил, что у него есть алиби! – Он резко развернулся к Берил. – Ну? А сегодня утром что было?

– Я открыла дверь. А тем временем уже было известно про убийство. И я подумала: о-хо-хо, вот начнет кричать на меня, разозлится, а я тогда расскажу ему, что бедная мисс Тэйт мертва. – Берил снова едва не залилась слезами. – И это… сработало. Он схватил меня за руку и сказал: «Это же Бохун сделал, верно? Где сейчас Бохун?» А я говорю: «Хозяин?» И он такое слово произнес, что я и повторить не смею, а потом: нет, мол, другой. Я ему: не знаю, что там с мистером Джоном, он у себя не ночевал, а вещи разбросаны, и рассказала ему, что слышала внизу. Потом он велел рассказать всем, что я его заперла, чтобы ему самому в беду не угодить. И я ответила, мол, да – только чтобы отвязаться от него. А теперь вот от Стеллы узнала: хозяин утверждает, что мистер Райнгер и есть убийца, и я пыталась рассказать этому джентльмену…

– Вон! – остановил ее Мастерс.

– Сэр?

– Идите, мисс. Идите! Вот и все. Ну же, не хватайтесь за мою руку, мисс, я подумаю, как вам можно помочь. Я коп, черт побери. Это все, что я могу сказать.

Когда ее удалось выпроводить, Мастерс потряс кулаком.

– Прекрасно, все яснее ясного, – с горечью произнес он. – Я начинаю понимать, что за тип этот Райнгер, и теперь мне действительно понятно то, о чем он говорил сегодня утром. Неудивительно, почему он не горел желанием рассказывать о своем алиби. Но что с того толку?

– Он что-то не торопится возвращаться, – заметил Беннет.

Бегло осмотрев разворошенную постель, ряды бутылок на столе, Беннет задержал взгляд на лампе с газетой вместо абажура. Свет пробивался сквозь размазанную типографскую краску, и была видна часть заголовка. Он смог разобрать лишь одно слово на мятой бумаге, но, по мере того как он вглядывался, оно становилось все отчетливее.

– Не торопится, – повторил он. – Не стоит ли нам…

– Чушь! – сказал Мастерс. – Кто-то идет.

Это был не Райнгер. Это был Г. М., один. Он почти заполнил собой дверной проем и выглядел рассерженным. Вошел, закрыл дверь, предварительно оглядевшись, и встал к ней спиной.

Мастерс устало вытащил блокнот:

– У нас есть новые улики, сэр. Не знаю, известно вам это или нет, но у Райнгера есть алиби. Тут одна девушка… Я могу прочесть. Райнгер еще не вернулся… но он абсолютно чист.

– Не надо, сынок, – медленно ответил Г. М. – Он не вернется.

На улице практически стих ветер, в доме тоже было тихо. Беннет посмотрел на Г. М., который стоял с раскинутыми руками на фоне высокой двери, потом снова на газету. Слово, которое бросалось в глаза, было «убийство».

Г. М. помолчал, потом прошел к столу и бросил взгляд на Мастерса, потом на Беннета, затем на Эмери.

– Мы вчетвером, – сказал он, – проведем военный совет относительно сегодняшнего вечера. Мой план все еще в действии, как видите, и самое удивительное, что он хорош как никогда, если нам хватит хладнокровия осуществить его до конца. Вы верите в дьявола, Мастерс? Вы верите в дьявола, который, подобно человеческому существу, подслушивает через замочные скважины, стучит в двери, обращается с людскими жизнями, как с костяшками домино?.. Так, спокойно. Райнгер мертв. Его задушили и сбросили с той лестницы в комнате короля Карла. Бедный ублюдок! Он был слишком пьян, чтобы обороняться, но недостаточно пьян, чтобы не соображать. Это его и сгубило. Что это у вас там в бутылке? Джин? Ненавижу джин, но все же выпью. Он и при жизни был не то чтобы душка, а сейчас еще в меньшей степени. Могу разве что посочувствовать ему.

– Но он вышел… – возопил Эмери.

– Гм-гм. Это вы так подумали. Было же ясно, что едва ли его мозг хоть отчасти работал. Он вышел и встретился с кем-то в той комнате в дальнем конце галереи. Этот кто-то придушил его и сбросил с лестницы… Высокомерный осел,