Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
Что-то такое в глазах, чего нет ни у кого из его знакомых.
– Меня не будет весь день, – говорит Изри. – А ты пока поспи.
Тама просто кивает. Он дает ей мобильный телефон и показывает, как тот работает. В нем хранится лишь один номер – его собственный.
– Звони только в крайнем случае. Только в крайнем, о’кей?
– Я боюсь, как бы твоя мама сюда за мной не пришла! – шепчет Тама.
– Не беспокойся, у нее нет ключей. И если кто-нибудь будет стучать в дверь, не открывай. Хорошо, Тама?
– Хорошо.
Он уходит, и она сразу проваливается в сон. Ей надо отоспаться за долгие проведенные без сна месяцы. А может быть, и годы.
Она открывает глаза около полудня. Изри поставил на тумбочку будильник. Простой будильник, но для нее это бесценный подарок. Потому что теперь она может смотреть, как бежит время, и никуда при этом не торопиться.
Она очень осторожно встает. Держится рукой за стену, идет по коридору в туалет. По пути медлит. Она чувствует себя немного лучше и решает осмотреть квартиру. Ее убежище.
Коридор упирается в большую столовую, отделенную аркой от маленькой гостиной; обе комнаты выходят на прекрасную большую террасу, украшенную разноцветными глиняными кувшинами. Еще есть хорошо оснащенная кухня и кладовка.
Ни постирочной, ни лоджии.
Это ее успокаивает.
Она снова возвращается в коридор, проходит мимо ванной комнаты с огромной ванной. В глубине коридора – ее комната и еще две.
Квартира действительно замечательная, намного симпатичнее, чем у Межды!
Таме хочется выйти на террасу, но она не решается. Тогда она идет на кухню, берет из холодильника йогурт и ест его, стоя у окна. Вид умиротворяющий. Крыши, деревья, вдалеке – улицы. Это не центр города, но и не деревня.
В кладовке она находит свою коробку. Ту самую, еще с ее приезда во Францию. В ней лежит связанная Маргаритой жилетка. Тама ее надевает, и ей сразу становится лучше. Потом она освобождает Батуль из этой тюрьмы и усаживает на кровать, но сначала крепко прижимает к груди.
Батуль тоже больше не будет спать на голом полу.
Таме не хочется ложиться, и она решает получше ознакомиться со своим новым жилищем. Она заходит в комнату, которая расположена напротив ее спальни, и понимает, что это комната Изри. Тама открывает шкаф, хотя и чувствует слабые муки совести, и видит развешанную практически в идеальном порядке одежду. Великолепную одежду, кучу одежды. Рубашки, костюмы, футболки… Наверное, у Изри много денег.
Она вдыхает запах ткани, надеясь уловить его запах, которого ей всегда не хватает, когда Изри куда-нибудь уходит. Берет футболку, она ей велика, и трусы. Пора ей привести себя в порядок.
Под раковиной находятся банная рукавичка и полотенце. Тама устраивается у раковины в кухне и моется. Тело у нее все еще покрыто ужасными синяками. На нем нет живого места. Некоторые раны еще не затянулись, и Тама старается до них не дотрагиваться, чтобы они снова не стали кровоточить.
Когда она заканчивает мыться, то чувствует себя чистой, но уставшей. Она идет обратно в комнату и ложится рядом с Батуль.
– Ты веришь, что Межда и правда плакала? Думаешь… ей меня не хватает? Может быть, она плачет, потому что потеряла свою игрушку… Только из-за этого.
Батуль смотрит на нее своими фарфоровыми глазами. Ответа на этот вопрос у нее нет.
– Боюсь, долго мы здесь не задержимся… Ты ведь знаешь, прекрасный сон не может длиться вечность…
* * *
Изри возвращается в восемь вечера. Он сразу идет к Таме и садится на кровать. Когда он видит Батуль, то хмурится.
– Как она тут оказалась?
– Я пошла в кухню и увидела ее. И принесла сюда…
– Ты уже не маленькая, чтобы в куклы играть, правда?
Тама краснеет:
– Я принесла ее… просто чтобы одной не оставаться.
– Посмотри, это же такое старье! – смеется молодой человек.
Таме очень нравится его смех.
– Я нашла ее в мусорном ведре, когда мне было девять лет. Это кукла Фадилы. И с тех пор с ней не расставалась!
– Гм…
– Я вымылась и взяла твои вещи, чтобы переодеться… Ничего, что я так сделала?
– Ну что ты… Тебе удалось залезть в ванну?
– Я… Я помылась в кухне. Я привыкла…
– Ты никогда не принимала душ?
– Принимала. По понедельникам у Маргариты. Больше мне нигде не разрешали.
Изри хмурится.
– А здесь можно, – говорит он. – О’кей? И если хочешь, то и ванну прими!
– Хорошо.
– Я купил тебе шампунь, гель для душа и кучу девчачьих причиндалов! Надеюсь, понравится… Хочешь есть? Я принес пиццу.
Тама улыбается и гладит его по щеке. И в этот момент понимает, что она наконец пересекла черту, отделяющую ее от настоящей жизни. Хотя страх все не проходит. Она снова и снова говорит себе, что все закончится. Что ничто не может длиться вечно. И она боится того дня, когда ей придется вернуться туда, откуда она пришла. Того дня, когда ее выгонят из рая и она снова попадет в ад.
Того дня, когда она станет той, кем всегда была.
Рабыней.
– А этот кошмар надо выбросить, о’кей? – добавляет молодой человек.
– Какой «кошмар»?
– Это, – отвечает он, указывая на Батуль.
* * *
Уже пять недель, как я у Изри. Теперь я могу обходиться без помощи. У меня еще остаются следы побоев, тело сильно болит, но я в состоянии самостоятельно передвигаться и использовать обе руки. Шину с пальца мы еще не сняли, потому что Изри считает, что с этим надо немного подождать.
Он работает не все время. Иногда он целыми днями остается дома, иногда я его совсем не вижу.
Он много курит и довольно много пьет. Но, в конце концов, могут же у него быть недостатки.
Этим утром его нет. Он ушел вчера во второй половине дня и вечером домой не вернулся. Он предупредил, что так может быть, поэтому я не слишком волнуюсь.
Я завтракаю; очень непривычно заботиться о себе, а не о других. Потом я вижу, что на полу в ванной лежит груда грязного белья. Я стираю и развешиваю белье на террасе. Сегодня солнечно, так что этим можно воспользоваться. После стирки я убираю у себя в комнате, потом в комнате Изри. Я внимательно изучаю книги на полке и беру одну, которую прячу у себя в ящик прикроватной тумбочки.
Что же касается Батуль, мне не хватает храбрости выбросить ее
