Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
В конце я навожу порядок в квартире, пропылесосив в каждой комнате. Я спрашиваю себя, кто здесь убирал, пока не появилась я. Может быть, Межда? Что-то не верится. Она для этого слишком ленива!
В квартире чистота, и я иду на террасу. Мне не надоедает там сидеть. Оставаться часами, когда выходит солнце. Я читаю, а потом засыпаю.
Учусь ничего не делать. Учусь тому, что у меня есть на это право.
Когда Изри уходит, то закрывает квартиру, а ключей у меня нет. Но я не чувствую себя запертой, как раньше. Потому что здесь мне хорошо.
И каждый вечер перед тем, как уснуть, я молюсь, чтобы он не отправил меня обратно к своей матери.
Чтобы оставил у себя.
Он обращается со мной так хорошо, как никто и никогда не обращался. Конечно, кроме Маргариты.
Иногда он странно на меня смотрит… Как будто я его волную, как будто он чего-то от меня ждет, но не осмеливается сказать. Не знаю, что он собирается делать, но мне кажется, он хочет, чтобы я осталась.
Я надеюсь, что он хочет, чтобы я осталась.
Иногда, когда его нет дома, я часами смотрю телевизор. Как будто мне поставили капельницу и постоянно впрыскивают большие дозы информации и картинок. Часто от этого у меня кружится голова. Сильно кружится, погружает в водоворот.
Благодаря репортажам я узнаю о мире, ведь до этого я открывала его для себя только с помощью книг.
Через огромный экран я путешествую по дальним странам, слышу смех и вижу слезы их жителей. Хожу в их церкви, храмы или мечети. Прикасаюсь к их нищете или богатству, голоду или пресыщенности, наводнениям или засухе. Смотрю на их капризы и терзания, на припаркованные у дворцов роскошные машины и деревенские повозки, которые возят животные.
Я видела, как одни дети рылись в куче отбросов, а другие в это время спали в мягкой постели.
Я чувствовала, как тают ледники, как горят девственные леса. Я видела, как с поверхности Земли исчезают люди и звери.
Я слышала доказательства того, что на Земле когда-то жили динозавры, но никто еще не доказал, что с небес за нами наблюдают боги.
Я обучилась разным ремеслам, подцепила всякие болезни, была на приемах у психолога. Играла на пианино, на виолончели, на арфе, проигрывала в шахматы, а в боксе во втором раунде меня нокаутировали. Я водила машины, самолеты, руководила проектами.
Узнала, что такое преступление, убийство, мошенничество. Секс, наркотики, любовь, депрессия и траур.
Сначала мне хотелось денег, потом они стали мне противны. Но я продолжала их желать.
Я поняла, что родиться женщиной – не самая большая удача.
Я избежала войн, подписала несколько мирных договоров, хранила минуты молчания и кричала «ура».
Я ходила на демонстрации, была среди тысяч протестующих, голосовала, сохраняла нейтралитет. Меня подавляла диктатура, один раз я умерла от бомбы в машине. Меня сажали в тюрьму, я уходила из дому.
Мне говорили, что надо держаться, подчиняться. Что есть законы, но они не для всех.
Я погрузилась в прошлое, чтобы понять будущее.
Мы совершали восхождение на заснеженные горные вершины, погружались в глубь океанов. Я плавала с дельфинами и ела суши.
Я была даже на Луне и Марсе, говорила со звездами.
Сколько удивления, изумления. Сколько страха.
Сколько вопросов – и как мало ответов.
Я увидела, что люди умны. Что они храбры, храбры по-настоящему. Что в быту они трусливы. И глупы.
Но больше всего меня поразила их жестокость. Их чудовищная жестокость.
И больше всего меня возмутила несправедливость. А ведь я думала, что знаю о ней все.
Если бы меня кто-то сфотографировал в такие моменты, то, уверена, на снимках у меня был бы совершенно идиотский вид, открытый рот и вытаращенные глаза.
И все же, несмотря на то что я изучила всего за несколько недель, у меня по-прежнему остается чувство, что я ничего не знаю. Ни о жизни, ни о себе.
Совершенно ничего.
Тогда я выключаю телевизор, сажусь у себя в комнате, не включаю свет и думаю.
Зачем я нужна? Кому я могу пригодиться? Каков будет мой путь?
Думает ли еще обо мне папа?
Любит ли еще меня Вадим?
Мама, увидимся ли мы с тобой в другом мире, или это возможно только во сне…
Изри возвращается уже ночью. Я приготовила ужин и уснула у себя на кровати. Когда слышится звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, я подскакиваю. Мне постоянно кажется, что я совершила какой-то проступок. Что я скрываюсь, прячусь от преследования. Так странно иметь право находиться в комнате, спать на кровати. Мне к этому никак не привыкнуть.
– Тама?
– Я тут!
Я иду к нему в гостиную и смотрю, как он снимает свою кожаную куртку.
– Где ты был? – спрашиваю я с улыбкой.
Он странно на меня смотрит, и я инстинктивно добавляю:
– Я просто хочу знать, хорошо ли ты провел день!
– Нормально, – говорит он. – Налей мне стаканчик.
Я беру из бара бутылку виски и иду в кухню за льдом. Наполовину наполняю стакан, как любит Изри, добавляю лед и отношу ему.
– Смотри, – говорит он, показывая на три больших пакета в прихожей.
– Что это?
– Сюрприз!
– Мне?
Он кивает и, улыбаясь, говорит, что я могу пойти посмотреть.
Это одежда, которую он купил специально для меня. Джинсы, футболки, свитера, платья, юбки… У меня никогда еще не было столько подарков одновременно! Среди вещей есть даже очень милое нижнее белье, что меня немного смущает.
– Нравится?
– Да, спасибо. Большое спасибо!
– Не будешь теперь таскать мои шмотки! – добавляет он с мягкой улыбкой.
Я рассматриваю подарки, когда он подходит и встает за мной. Прямо у меня за спиной. Кладет руки мне на плечи и легонько разворачивает. Потом прижимает к себе и дотрагивается до лица. Целует в шею, и я закрываю глаза. Мне ужасно не по себе, как будто Изри начал говорить на неизвестном мне языке. Меня обуревают противоречивые чувства, меня бросает то в жар, то в холод. Его руки скользят мне под футболку и гладят спину.
Я говорю себе, что ему не следует этого делать, что мне не следует хотеть, чтобы он это делал.
Я думаю о своем отце, о том, что бы он подумал, если бы увидел меня в объятиях мужчины.
Изри шепчет мне, что я красивая, что он меня
