Виолетта Горлова - Как пальцы в воде
Впрочем, Эдварду Крайтону действительно повезло: он умен и обладает другими замечательными качествами и способностями. Его низкий и глубокий тембр голоса тоже не разочаровывал окружающих, ненавязчиво демонстрируя им интеллект и самодостаточность Крайтона. Бедные женщины! Хотя у нас есть еще один мужчина, обладающий красивой внешностью и бархатистым голосом. Зовут его Кристиан Стюарт, к тому же он холостой, успешный и далеко не бедный. Кроме всего прочего Стюарт является экстрасенсом (горожане называют его Магом, а его сестру-помощницу Кейт – Ведьмой) и неплохим ресторатором. Кроме того, в ресторанном бизнесе Кристиан создает конкуренцию нашей Минерве; открыто пока они не враждуют, но, думается, это временно. Вскоре, полагаю, между ними начнется борьба за тендер по реконструкции старой рыночной площади и прилегающей к ней достаточно большой заброшенной территории.
Заметив меня, Эдвард подошел и поздоровался. Некое подобие интереса на миг промелькнуло в его глазах.
– Как провели отпуск, Марк? – спросил он, прервав мой анализ о камне преткновения Мага и Минервы.
– Спасибо, Эдвард. Неплохо.
– Я предполагал, что найду вас здесь.
Это было неудивительно: мы часто с ним здесь виделись, иногда даже общались, но не более пяти минут.
– Я хотел вам сообщить, что миссис Старлингтон будет ждать вас в новой лаунж-зоне бизнес-клуба, которая находится за рестораном. Недавно там закончилась реконструкция. Знаете, как найти?
– Да, спасибо, мистер Крайтон, – поблагодарил я самого выдающегося «вассала» Минервы. (Впоследствии оказалось, что новая Морская лаунж-зона клуба была еще закрыта для остальных акул бизнеса.)
Бросив взгляд на часы, я мысленно отметил, что до назначенной встречи еще семь минут. Но кофе я уже допил, поэтому, расплатившись, вновь направился в туалет. Сообщение Эдварда заставило мое любопытство всеми своими виртуальными междоузлиями совершить скоростной рывок, уподобляясь бамбуковой пальме. Результатом такого скачка стала мобилизация моего умственного потенциала, как будто бы мне предстоял серьезный экзамен.
У входной двери ресторана стоял статный, с военной выправкой, администратор; мне даже захотелось отдать ему честь, но я решил воздержаться от такого, глупого, ребячества. Учтиво улыбаясь, мужчина распахнул передо мной темную стеклянную дверь.
Зайдя вовнутрь, я сразу ощутил свежий, солоноватый запах моря. Зал имел форму эллипса, и все его поверхности были выполнены из толстого прозрачного стекла. И если бы сквозь крышу не было бы видно небо – то возникло бы полное ощущение, что находишься в огромном пузыре на морской глубине. Под ногами и за стенами – гигантские аквариумы со всевозможными обитателями водной стихии. Вообще-то, этот мини-океанариум был не совсем похож на зону релаксации, и находится здесь – удовольствие, пожалуй, не для всех.
У одной из стен полукругом располагались широкие кожаные кресла. Перед каждым из них – мобильные столики. Все – в сине-глубых тонах, как и положено для воссоздания картины водного мира. Бесшумно сновали два официанта. Под мягкий шепот волн тихо звучал саксофон.
За одним из столиков сидел шеф службы безопасности компании «Старлингтон энд Парк» Фред Хантер, прозванный Кербером (персонаж греческой мифологии: трехголовый пес, из пасти которого течет ядовитая смесь).
Миссис Старлингтон стояла у одного из аквариумов, по-видимому что-то в нем рассматривая, но каким-то образом заметив меня, легкой походкой направилась ко мне навстречу, приветливо улыбаясь. Надо заметить, что на нее всегда было приятно смотреть: Элизабет удивляла своей стремительностью, почти порывистостью молоденькой девушки.
Кожаный темно-синий жакет с подкладными плечами отлично смотрелся на женщине, прекрасно подчеркивая талию. Голубая рубашка, черничного цвета брюки – все лаконично и стильно. Хотя я и не являюсь таким уж тонким ценителем и знатоком модных веяний, но ее наряд мне пришелся по вкусу.
Фред встал, поздоровавшись со мной легким пожатием руки. Высокий, стройный и по-своему привлекательный он, несмотря на свою легкую седину – а может, благодаря ей – был немного похож на киношного Джеймса Бонда, в исполнении Джорджа Лэзенби, что отнюдь не мешало Керберу в его профессиональной деятельности. Ни для кого не было секретом, что Хантер за двадцать лет своей безупречной службы в компании стал, как считали многие, для Элизабет в большей степени другом, чем подчиненным. Одно время поговаривали, что их связывают более тесные отношения, но наше сарафанное радио до сих пор так и не пришло к однозначному выводу: Минерва не дает народу ни единого шанса на какую-либо информацию в этом плане. Одно остается бесспорным: Фред стоит на защите интересов миссис Старлингтон, как верный пес, поэтому его и прозвали Кербером, и это прозвище сразу прижилось. У меня была своя версия взаимоотношений Фреда и Элизабет. Полагаю, он был влюблен в женщину, но та не отвечала ему взаимностью, однако не по причине отсутствия интереса к нему. Для нее, как мне кажется, были не допустимы любые близкие отношения с мужчиной вообще, и не из-за досужих разговоров, просто смысл ее жизни состоял исключительно в работе, ничего другое, похоже, Минерву не интересовало. Зачем, в таком случае, расходовать свой потенциал на мужчину, даже умного, привлекательного и достойного? К чему создавать для себя дополнительные проблемы? Но так думал я. А как на самом деле обстояли дела у этой парочки, судя по всему, никому не было известно. Быть может, оставаясь с Кербером наедине, она набрасывались на него, как бобер на дерево?
Мне нравился Фред. Держался он всегда спокойно и непринужденно, иногда позволяя себе иронию, уж если не в улыбке, то в карих, слегка прищуренных глазах. Но такое выражение лица Хантера было настолько мимолетно, что даже я, знавший его более десяти лет, сомневался в своих выводах. Сейчас же его взгляд был серьезным, без тени улыбки на лице. И я мог предполагать причину некоторой обеспокоенности Фреда: в скором времени предстоял торжественный прием, по случаю полувекового юбилея компании «Старлингтон энд Парк», что являлось для Хантера и его подчиненных дополнительной головной болью и возможных неприятных ощущений в других частях тела.
Миссис Старлингтон пригласила меня за столик. Буквально через пару минут в зал вошел Эдвард и присоединился к нам, непринужденно улыбаясь.
Пару минут я осматривал «морское пространство». Остальные не мешали моему занятию, обмениваясь друг с другом своими впечатлениями о законченной реконструкции этого немалого помещения.
На меня же «океанариум» произвел неоднозначное впечатление. Миссис Старлингтон нажала указательным пальцем левой руки на кнопку пульта, лежащего на кобальтовой столешнице. И окружающий интерьер изменился: кремовые, розовые и красноватые бра, выполненные в виде больших медуз и фантастических кораллов, изнутри наполняясь неярким светом, стали медленно увеличиваться в своих размерах.
Напротив нашего стола располагался самый большой аквариум. Круглые софиты бледно-желтыми лучами освещали агрессивно снующих, вечно голодных небольших акул. Несмотря на свою любовь к красоте форм, звуков и красок, Минерве, похоже, нравились эти хищные зубастые твари, ради удовлетворения своего голода поглощавших все на своем пути.
(Кстати, в детстве у меня тоже был период увлечения этими удивительными созданиями, и я пересмотрел немало документальных, и не только, фильмов о них.)
Меня не удивляло сие обстоятельство: вопреки своей внешней хрупкости миссис Старлингтон обладала жестким и волевым характером, но иначе она и не смогла бы построить свою «империю». (Хотелось бы мне знать: как много скелетов скрыто от посторонних глаз на ее пути к вершине власти?)
Во всем пространстве, окружающем нас, протекала жизнь морских обитателей. Надо заметить, в каждом аквариуме жизнедеятельность существ, находящихся в них, была разной, тем не менее действие законов экосистемы можно было наблюдать в их непосредственной близости. И существование одной части обитателей водного пространства было достаточно трудным, но быстрым, потому что их проблемы непринужденно решали другие, более крупные хищники, хотя смерть в пасти другого существа вряд ли можно назвать легким выходом из жизненного лабиринта. А для некоторых, к примеру черепах, время застыло на столетие в лучшем случае, а в худшем – и на пару столетий, «законсервировав» этих свидетелей вековой истории в панцирь монотонности и вялой тягучести их медленного и странного бытия.
