Эмиль Габорио - Рабы Парижа
То, что побуждает меня к этому, настолько важно, что я не могу противиться, не потеряв уважения к своему имени.
В скором времени Вы, вероятно, услышите о моем замужестве. Не надо проклинать меня, лучше пожалейте… И помните, что как бы ни было велико Ваше отчаяние, оно все равно не сравнится с моим.
Бог поможет перенести нам наше горе. Постарайтесь забыть меня. Я же до того несчастна, что не могу искать даже смерти.
Позвольте мне, в последний раз, назвать Вас своим единственным, самым близким и дорогим другом, и — простимся навсегда!…
Душой навеки ваша, Сабина".
— Только не предавайтесь отчаянию, — испуганно проговорил барон, — нужно держаться…
Но Андре не дал ему договорить:
— Я не собираюсь отчаиваться, — сухо проговорил он, — я мог рыдать, когда она умирала. Но я мужчина и, если надо бороться за свою любовь, так я буду бороться.
Что это за брак, на который она обрекает себя, как на заклание? Опять какая-то гнусность. Сабина не такова, чтобы испугаться угроз семьи. Она не раз говорила мне, что если они начнут злоупотреблять своей властью, так она открыто уйдет ко мне. И не будет мучиться от угрызений совести. И я верю ей…
Нельзя сказать, что рассуждения Андре не нашли отклика у Брюле-Фаверлея. Что-то подобное складывалось и у него в сознании…
— Давайте вспомним все, что предшествовало болезни Сабины, — продолжал художник. — Болезнь возникла ни с того, ни с сего. Вы оставили ее после своего объяснения здоровой и счастливой. Затем приезжает какой-то барон Кленшан. С вашей точки зрения — сумасшедший. Но, тем не менее, именно после его визита она поднимается к себе наверх, падает в обморок и уже не поднимается. По рассказам Модесты, сам барон уезжает далеко не в лучшем состоянии. Во время болезни Сабины граф и графиня, не отличающиеся родительскими чувствами, ни на минуту не отходят от Сабины, обмениваясь между собой странными взглядами, причем, не разговаривая между собой.
После болезни, едва придя в себя, Сабина пишет мне это письмо. Пишет, что "не может искать даже смерти". Не ясно ли из всего этого, что она становится жертвой какой-то грязной игры. Ее ведь так легко обмануть!
— В одном вы безусловно правы, — серьезно заметил барон, — мне всегда казалось, что в семье Мюсиданов есть какая-то семейная драма. Если Сабина, с ее ранимой душой, случайно наткнулась на нее, то, конечно, такое открытие могло потрясти ее до глубины души.
— Вот как? Вам действительно давно это казалось? — быстро спросил Андре.
— Да.
— Значит мои догадки верны! Тайна существует. И ее надо раскрыть.
Вдруг лицо его приняло озабоченное выражение.
— Скажите, барон! Только прямо и откровенно, пожалуйста. Вам не приходила в голову мысль, что Сабина не любит меня?
— Да как вам такое могло прийти в голову? — возмущенно ответил барон.
— Ну, в таком случае, еще не все пропало! Я спасу мою Сабину! Давайте еще раз все взвесим…
Он взял стул и сел напротив барона.
— Первое. Видимо, еще до вашего отказа, граф сам готовил вам нечто подобное. Иначе почему бы ему не попробовать удержать вас? Ведь вы довольно завидный жених. Верно я говорю?
Барон с улыбкой отвечал:
— В принципе, да.
— Разве приказ не принимать вас не был отдан еще до вашего письма?
— По словам Модесты, действительно так.
— Значит этот гнусный брак совершается не только против воли Сабины, но и против воли ее родителей! В силу той самой тайны, наличия которой не отрицаете и вы!
Теперь ответьте мне: какими же качествами должен обладать этот человек, чтобы жениться не только против воли девушки, но и ее родителей. Да ведь только полнейший негодяй может пойти на такое!
Собственно говоря, что-то подобное крутилось в голове и у барона, просто он еще не мог так четко сформулировать свои ощущения.
— Вполне логично. — заметил он. — но все-таки, что же нам предпринять?
— Пока ничего, — ответил Андре. — Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем имени этого подлеца. Вначале я было подумал, что надо найти его и убить, как собаку. Но потом решил, что этого делать нельзя.
— Еще бы, — заметил барон, — после этого ваш брак с Сабиной просто стал бы невозможен.
— Сабина просит меня забыть ее. Я постараюсь этого не делать. Я выслежу мерзавца и выведу его на чистую воду. Надеюсь, что вы поможете мне в этом. После всего, что вы для меня сделали…
Барон был взволнован. Его жизнь, до того бесцветная и одинокая, наполнялась поистине рыцарским содержанием. Помогать бывшему сопернику, защищать счастье той, что была дороже всего на свете… Это ли не достойное дело для дворянина!
— Я ваш, — ответил он. — понадобятся деньги — у меня их достаточно. Понадобится жизнь, я и ее отдам с удовольствием, лишь бы Сабина была счастлива!
В дверь кто-то резко постучал. И звонкий женский голос заставил их улыбнуться:
— Гонтран! Вы что, с ума там посходили, что ли? Почему вы не открываете мне?
Барон бросился к дверям.
И через минуту виконтесса Буа-д'Ардон, усталая и расстроенная, упала на диван.
— Что случилось, Клотильда? — спросил барон.
— Гонтран, вы можете меня спасти?
— Если это в моих силах…
— Мне просто необходимо прямо сейчас двадцать тысяч франков!
Барон облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Перестаньте плакать, сейчас пошлю человека, через полчаса они будут у вас.
Подойдя к столу, он набросал несколько слов на карточке и послал слугу, приказав ему обернуться как можно скорее.
Виконтесса тут же успокоилась и вытерла глаза.
— Кроме денег, Гонтран, мне необходим еще ваш совет.
Полагая, что молодой женщине может быть неудобно говорить при нем, Андре встал, намереваясь выйти из комнаты.
— Нет, нет, останьтесь, прошу вас, — сказала виконтесса. — Со мной случилась очень странная история. Сегодня утром ко мне зашел маркиз Круазеноа!
— Брат того Краузеноа, который лет двадцать тому назад так таинственно исчез?
— Вот именно!
— Он что, входит в число ваших друзей?
— Да мы с ним едва знакомы, мы и виделись раза два-три в обществе! Он приехал просто так, привез рекомендацию от маркизы де Арланж. Я думаю, вы ее знаете?
— Конечно, бабушка прелестной графини Комарен.
— Привез он мне от нее письмо, где она просит оказать ему услугу. У нее разыгрался ревматизм, поэтому она сама приехать не может, и вот посылает его. Он очень остроумен, мы смеялись… И вдруг вбегает Ван-Клопен, весь красный, со сверкающими глазами.
— Ван-Клопен? Кто это?
— Мой портной! И можете представить, с чем он ко мне явился?!
— Я предполагаю, что ему нужны были деньги.
— Да! Но я никогда не задерживала его платежи. К тому же он устроил мне скандал при постороннем человеке!
— Действительно непостижимо.
— Я приказала ему убираться вон, а этот негодяй стал кричать, что сейчас отправится к моему мужу.
Брюле знал, что муж виконтессы, обожавший свою жену и отпускавший огромные суммы на ее туалеты, терпеть не мог, когда она делала долги.
— Действительно, огромная угроза для вас, — полушутливо произнес барон.
— Я попросила его об отсрочке, но он взял стул, уселся напротив меня и заявил, что не.уйдет, покуда не получит свои деньги!
Гонтран невольно сжал кулаки.
— А как вел себя Круазеноа? — вдруг спросил он.
— Сначала он молчал, но потом вскочил, выхватил из кармана бумажник, бросил его прямо в лицо этому негодяю и крикнул:
— Убирайся вон, жалкая тварь!
— И тот ушел?
— Да, но не сразу. Он заявил: "Получите квитанцию, сударь". Но внизу он вывел слова: "Получил от маркиза Круазеноа по счёту, представленному мною виконтессе Буа-д' Ардон столько-то!"
— Плохо, — заключил барон, — представляю, как смело после этого он просил вашего содействия по своему делу!
— А вот и нет! После ухода портного он тоже засобирался, и я никак не могла понять, зачем же он приходил? Пока, наконец, он не решился.
— Так в чем же дело?
— Он умолял представить его семье Мюсиданов, так как он без памяти влюблен в Сабину!
Андре и Гонтран вздрогнули одновременно.
— Это он! — воскликнули они.
— Он? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, моя дорогая, что ваш приятель, — негодяй, злоупотребляющий не только вашим доверием, но и старухи де Арланж.
— Возможно, но все-таки… Я думаю…
— Клотильда, выслушайте нас внимательно!
Гонтран старательно и быстро обрисовал положение, в котором, по мнению его и Андре, находится Сабина. А в конце прочел ее письмо к Андре.
Виконтесса молча слушала, покачивая своей хорошенькой головкой.
— Мне кажется, что вы правы в своих предположениях. Да, по всей видимости, этот Круазеноа знает что-то о семействе Мюсинов. Но, с другой стороны, он же даже не знаком с ними. Он просил меня отрекомендовать его Октаву. Как же он может грозить ему?
