Елена Михалкова - Знак Истинного Пути

— А я-то, наивный, думал, что мама даже начинает к Тиму привязываться, — горько усмехнулся Эдик.

— Нет, она не привязывалась, — покачал головой Макар. — Думаю, в последнее время она очень плохо себя чувствовала: сначала возникли проблемы с бизнесом, причем серьезные, потом в доме убили девушку… К тому же у нее перед глазами постоянно был такой серьезный раздражитель. Извините, Наталья Ивановна, что я так говорю о Тимоше, но это правда.

— Я понимаю. И глупо, что мы сами ничего не замечали. — Наташа задумалась ненадолго. — Знаете, как-то раз нас с Тимом испугала машина… Точнее, не нас, а меня. Мы с ним возвращались из садика, и мне показалось, что на нас кто-то смотрит и хочет сделать что-то плохое.

— Ты мне не рассказывала, — насторожился Эдик.

— Да теперь-то уж дело прошлое, — махнула рукой Наташа. — А тогда я бросилась бежать от какой-то машины, потому что подумала, что она нас хочет задавить. Большая такая машина, джип, кажется. Водитель на меня посмотрел как на круглую дуру. Да я и сама так про себя подумала. А сейчас мне кажется, что я тогда была права.

— Только на тебя смотрела из сада мама, да? — поморщился Эдик.

Наташа кивнула, виновато глядя на мужа.

— Или из окна, — вздохнула она. — В общем, если бы я себе самой больше доверяла, то мы с тобой, Эдя, не занимались бы таким самообманом.

— Не думаю, — возразил ей Макар. — В смысле, не думаю, что вы смогли бы понять, чего хотела ваша свекровь. Евгения Генриховна свои чувства тщательно скрывала, но она больше не могла видеть вашего сына. Зла ему не хотела, а просто желала, чтобы его не было. Предложила отправить его к знакомым, но вы, Эдуард, отказались, что стало последней каплей. Ей, видимо, было очень плохо, если она пошла на такой шаг. А главное, совершенно непонятно, что она собиралась делать дальше. Уже одно это доказывает, как плохо ваша мать себя чувствовала, ведь госпожа Гольц, насколько мне известно, всегда просчитывала все на два шага вперед. А здесь ей было неважно, что будет дальше, — важно, чтобы сейчас жизнь хоть на какое-то время вошла в обычную колею. В конце концов, она в любой момент могла попросить Бориса подбросить мальчика к дому. А Тимофей все равно не смог бы рассказать, кто его похитил и где он был.

— Река без берегов… — задумчиво проговорил Эдуард, вставая с дивана и подходя к окну.

— Что, простите? — не понял Макар.

— Нет, ничего, — ответил Эдик, глядя на начинающие зеленеть деревья. — Постойте! — спохватился он. — Вы сказали, что не люди Затравы убили Илону. Но кто же тогда? Вы узнали?

— Узнали, — пробасил Сергей, доставая тетрадку.

— И кто же? — хором вскрикнули Эдик с Наташей.

— Мне жаль вас расстраивать, Наталья Ивановна, но… — Бабкин с сочувствием смотрел на маленькую, хрупкую женщину, сидевшую напротив. — Ваша повариха, Ольга Степановна.

— Что?! — ахнула Наташа. — Как Ольга Степановна? Нет, нет, Сергей, вы что-то путаете! Не может быть!

— Ольга Степановна? — растерянно вторил ей Эдик. — Но почему? Зачем?

— Прозвучит, конечно, смешно, — без тени улыбки проговорил Бабкин, — но Ольга Степановна убила Илону из-за денег…

День, когда Илона Ветрова показала Ольге Степановне чеки, стал худшим днем в ее жизни.

— И чтобы ты, вешалка перманентная, больше до меня не докапывалась! Понятно тебе? — Илона цедила каждое слово с большим удовольствием.

— Почему перманентная? — жалким голосом спросила Ольга Степановна, не в силах отвести взгляд от мятых бумажек, которые были для нее приговором.

— Потому. Я человек не злой, показывать чеки хозяйке не буду, — продолжала Илона. — Пока не буду. Но если ты еще раз опять до меня докапываться станешь, я тебе тоже устрою… В общем, ты меня поняла. Или нет?

— Поняла, поняла, — торопливо закивала Ольга Степановна.

Илона смотрела на ее пошедшее пятнами лицо и испытывала глубокое удовлетворение. Ей захотелось продлить это состояние, а то и усилить его. Оказывается, очень приятно распоряжаться чьей-то судьбой, так же как обычно делает хозяйка.

— И попросите у меня прощения, — добавила она.

— Что? — дернулась Ольга Степановна.

— Просите прощения за все те гадости, которые вы обо мне говорили.

Ольга Степановна первый раз подняла глаза на Илону, и во взгляде у нее что-то мелькнуло. Она молчала.

— Ну? — недовольно сказала Илона. — Я жду вообще-то. Сколько раз вы меня при Жоре унижали, а? Вот и извиняйтесь.

— Нет, Илона, не буду, — покачала головой Ольга Степановна.

— Не будете? — удивилась девушка.

— Нет. Сейчас ты хочешь, чтобы я перед тобой извинилась, а через минуту потребуешь, чтобы я за тебя полы намывала? Хочешь — иди, показывай Евгении Генриховне чеки.

Илона, у которой и правда мелькнула мысль заставить Ольгу Степановну убирать в доме вместо себя, слегка оторопела. За свою короткую жизнь она никогда не сталкивалась с людьми, которые, доходя до определенной черты, приобретают несвойственную им твердость. Поведение Ольги Степановны стало для нее неприятной неожиданностью. Подумав, Илона сунула чеки в сумочку и поднялась.

— Ладно, пожалею вас на первый раз, — пожала она плечиками. — Но в другой раз — только вякните на меня!

Покачивая бедрами, она вышла из кухни. Ольга Степановна обхватила голову руками, сминая аккуратные завитушки, и застонала.

— Так вот почему она плакала, — потрясенная, проговорила Наташа. — Никак поверить не могу. Получается, Илона ее шантажировала?

— Да, — подтвердил Бабкин. — Именно так. У вашей Илоны был доступ во все комнаты, и она легко выяснила, сколько денег выдается на хозяйство вашему метрдотелю. Ведь Ольга Степановна в конце месяца называла потраченную сумму, правильно?

— Правильно, — кивнул Эдик. — Но мы, разумеется, никогда не проверяли, сколько потрачено. Может быть, мама первое время и контролировала, но потом…

— Потом перестала, — закончил за него Бабкин. — Я совершенно уверен, Эдуард, что ни вы, ни ваша мама не знаете, сколько стоит, например, сыр. Или молоко. Ольга Степановна называла вам сумму, завышенную процентов на тридцать, и никто из вас не смог бы поймать ее на обмане. Но Илона начала подозревать, что дело нечисто, и стала доставать чеки из мусорного ведра. Ведь в супермаркетах всегда выдают чеки, правда? Ольга Степановна бросала их в пакет с продуктами, как многие делают, чисто машинально, а потом выбрасывала вместе с пакетом. Илона убирала и на кухне тоже. Девушка собрала чеки за три месяца, и их оказалось вполне достаточно, чтобы понять махинации поварихи. Собственно говоря, хватило бы и двух. У нее дома я целую бухгалтерию обнаружил: она очень тщательно подсчитывала, сколько кухарка тратила на еду и сколько она брала с хозяев. Мне только интересно: что сделала бы ваша мама, господин Гольц, если бы узнала об обмане?

— Она бы ее, конечно, выгнала, — не задумываясь ответил Эдик. — И заставила вернуть все деньги, которые Ольга Степановна украла за эти годы.

— Вот именно. А Ольге Степановне деньги были очень, очень важны, судя по тому, где она сейчас находится.

— А где она находится?

— Вылетела вчера из Питера чартерным рейсом в Афины, так что она сейчас в Греции, — объяснил Макар. — Ольга Степановна слышала все разговоры, которые велись в столовой. Догадаться обрезать волосы, чтобы подозрение пало на Затраву, было несложно. Она вообще-то умная женщина, ваша Ольга Степановна.

— Не понимаю, — помотал головой Эдик. — Вот так, из-за того чтобы поехать в Грецию, убить человека?

— Нет, не так, — сказала Наташа задумчиво, и все посмотрели на нее. — У нее была мечта. Понимаешь, Эдя, мечта! Для тебя поехать в Грецию — пустяки: купил билет и полетел. А для нее — нет. Тем более что она хотела не просто поехать туда на две недели туристом, а там остаться. Вот для чего ей нужны были деньги. Я помню, как она рассказывала мне про свой отдых — у нее даже лицо менялось. Сергей не прав — Ольга Степановна убила Илону не из-за денег. Она убила ее, потому что та отбирала ее мечту.

— Вы можете начать преследование, — помолчав, предложил Макар, но Эдик только махнул рукой:

— Никого я не буду преследовать. Я только поганца напугал хорошенько, вот и все.

— Секретаря, что ли? — догадался Бабкин. — А с ним что не так?

— Он работал на Затраву, передавал ему подробности предстоящих сделок, — объяснил Эдик. — Я его с самого начала заподозрил, но мама почему-то очень хорошо к нему относилась и не хотела мне верить. А зря. Я попросил ее безопасников как следует проследить за ним, и они быстро его вычислили. Ничего с ним не будет, — добавил он, заметив встревоженный взгляд Наташи, — физиономию его гадостную почистят, вот и все.

— Начистят, — сказал Бабкин.

— Что?

— Начистят, а не почистят, — повторил он. — Физиономию начистят. Почистят — это немножко другое.