Убийство на Острове-тюрьме - Чень Ши

– Ах…

У Чао оттолкнул Юань Цзин и побежал к двери. Шприц продолжал болтаться в его шее. Не успел он выбежать в коридор, как его шаги стали путаться, а тело стало раскачиваться из стороны в сторону. Менее чем через тридцать секунд он с глухим стуком упал на пол.

Медсестра несколько раз потыкала в него носком туфли, чтобы убедиться, что он не встанет. Увидев, что внезапная атака на У Чао увенчалась успехом, она обратила свое внимание на меня.

Глаза у нее были как у призрака.

Она достала еще один шприц и начала набирать в него разные неизвестные лекарства.

Мой страх был настолько сильным, что я ничего не мог сделать, кроме как широко открыть глаза. Возможно, от страха в горле послышалось сипение. Медсестра подошла ко мне, направила кончик иглы вверх, осторожно подтолкнула поршень, и я увидел, как сжимается и потом хлещет светло-желтая жидкость.

Я покрылся холодным потом и уставился на острие иглы.

Она подняла мою правую руку, подтянула повязку к локтю и затем, нацелившись на вену, вонзила кончик иглы в кожу.

Жгучая боль!

Игла пронзила мою плоть!

Она начала медленно толкать поршень. Однако препарат, который она вводила мне, немного отличался от препарата, введенного У Чао.

– Отпустите…

Я наконец смог снова говорить, но мой голос был чрезвычайно слабым.

– Я спасаю тебя.

Мне хотелось выругаться, но слова будто застряли у меня в горле.

Все тело болело, казалось, что кости разваливались на части. Я не мог двигаться. Я хотел было что-то сказать, но, когда открыл рот, не смог произнести ни звука. Боль мало-помалу исчезла, и я потерял сознание.

Все шаталось из стороны в сторону.

Я чувствовал себя словно ведро, которое качается в руке при каждом шаге. Время остановилось, по крайней мере для меня. Вокруг была темнота, и я чувствовал, как мое тело уносит то вправо, то влево, отчего меня затошнило. Я попытался на мгновение замедлить дыхание и успокоить разум. Когда я почувствовал, что мне стало немного легче, я спросил себя: что это за место? Что сейчас произошло? Почему я раскачиваюсь взад и вперед, как маятник?

Мои руки были раскинуты, кто-то держал их. Я хотел распахнуть глаза, но смог лишь немного разлепить их.

Передо мной был прямой коридор. Казалось, я будто видел его раньше.

Коридор был такой длинный, практически бесконечный, с несколькими ржавыми железными дверями по обеим его сторонам, похожими на ту, что была в моей комнате. Я случайно заметил, что на бетонном полу много черных пятен крови. Наверное, они были оставлены уже давно и уже практически слились с полом. Я поднял глаза и увидел свисающую с потолка металлическую табличку с надписью «Блок А». В конце коридора стояла каменная статуя. Статуя женщины, глаза которой были закрыты полосой ткани. С парой крыльев на спине. Похожая на ангела, она держала в левой руке меч, а в правой – щит, как будто собиралась дать отпор врагу в любой момент.

Да, где-то я уже ее видел. Но не мог вспомнить, где именно.

«Палата слева от статуи…»

Почему эта фраза пришла мне в голову?

Все шаталось из стороны в сторону.

С обеих сторон меня поддерживали охранники. Ноги у меня отнялись, а носки ботинок волочились по бетонному полу с неприятным чирканьем. Но охранникам было все равно, они тащили меня вперед. Когда они почти вплотную приблизились к статуе, то повернули за угол и бросили меня в палате слева от нее. Затем железная дверь с грохотом закрылась.

Я был в оцепенении, лежа на полу, как труп. В поле моего зрения попадала только щель под дверью.

ЧАК-ЧАК-ЧАК-ЧАК-ЧАК…

Шаги постепенно стихли, и вокруг воцарилась тишина. Мои веки начали тяжелеть. Я не хотел спать, но это оказалось сильнее меня, и я не мог больше сопротивляться. Я неохотно повернул шею и отвел взгляд от потолка к окну. Между железными решетками сидел голубь. Клянусь, это была не галлюцинация, а настоящий голубь. Голубь, которого я видел уже дважды; голубь, которого Дон Кихот называл Санчо.

Собираешься снова доставить письмо? Тан Вэй еще жива?

Я продолжил засыпать.

Не знаю, сколько времени прошло. Когда человек находится без сознания, у него пропадает ощущение времени. Я полностью утратил способность мыслить, рассуждать, говорить, помнить и реагировать на окружающие меня вещи. Короче говоря, я ничем не отличался от трупа. Если бы не очнулся, то и вправду стал бы трупом.

Какая глупая шутка…

Я с большим усилием открыл глаза и оглядел комнату.

Это была маленькая узкая комната. Дверь была сделана из цельной стальной пластины и выглядела особо прочной. Справа – голая целая стена, а в комнате – ветхая деревянная кровать и унитаз, отделенный цементной плитой. Перед унитазом металлический умывальник. В центре комнаты располагались стол и стул, ножки которых были прибиты к полу, чтобы их нельзя было сдвинуть. Это казалось таким знакомым, как будто я где-то это уже видел. Нет сомнений в том, что это должна быть палата психиатрической больницы «Наньмин». Ци Лэй не нарушил своего обещания. Он бросил меня в психушку и сделал все возможное, чтобы я умер здесь. Моя интуиция подсказывала мне, что на этот раз Го Цзунъи должен был знать о действиях Ци Лэя. В этот момент я боялся, что он ищет пропавшего Чэнь Цзюэ по всему острову, чтобы тоже заточить его сюда.

Я хотел встать, но как только уперся в пол руками, то почувствовал резкую боль в пояснице. Кажется, я получил серьезные внутренние повреждения.

Двигаться надо было плавно и медленно, чтобы избежать ужасной боли.

Мне потребовалось пять или шесть минут, чтобы подняться с пола на кровать. Как же это было сложно…

Что со мной сделают дальше? Сведут с ума, как в кино? Непонятно. Но, судя по фактам, изложенным в записках Тан Вэй, если кто-то захочет, чтобы я сошел с ума в лечебнице, то это будет весьма просто. Они смогут нанести по мне двойной удар – медикаментозный и моральный. Даже при наличии твердой воли и достаточного количества сил, если они подмешают мне лекарства в еду, я не смогу это предотвратить. А если объявлю голодовку, то умру через несколько дней.

Однако я не думаю, что они будут действовать столь быстро. Лже-Тан Вэй пропала несколько дней назад, а Чэнь Цзюэ нигде не могут найти. Вероятно, меня не убьют, пока его не поймают. Конечно же, это плацебо, которое я скормил самому себе. Как все обернется на самом деле, одному Богу известно. Мне остается только ждать. События показали, что сопротивление злит их еще сильнее. Я протянул руку и дотронулся до подбородка. Там нащупывалась огромная шишка, которая дико ныла и зудела. Наверное, сейчас я выглядел так, что даже родные родители меня бы не узнали. Лицо как будто увеличилось в три раза.

Я не знал, что делал Чэнь Цзюэ в этот момент. Он оставил записку и исчез. Отправился спасать Тан Вэй? Очень даже возможно. Он всегда такой: то, что говорит и то, что он делает, – абсолютно разные вещи. Неужели умные люди так любят темнить? В общем, я терпеть не могу его характер и восхищаюсь сам собой за то, что дружил с этим чудиком больше года.

Сколько мне еще ждать? Я лег на кровать, мой ум метался от одной мысли к другой.

Погодите-ка…

Внезапно в мою голову нахлынул поток слов: «каменная статуя», «ножки прибиты к полу», «палата слева», «темный и сырой коридор», «блок А»… Слова промелькнули перед глазами, а потом исчезли. Да! Это слова, а не образы, мои воспоминания основаны именно на словах! Это и есть просветление! Я все понял! Разве палата, в которую меня поместили, не та самая палата из ее записок?

В записках она один раз упомянула, что после приступа амнезии до палаты ее довела медсестра по имени Юань Цзин. Это точно она! На всем острове может быть только одна палата, которая находится в блоке «А» слева от статуи! Я почувствовал, как от нарастающего волнения сильнее бьется сердце и, кажется, стихает моя боль. Потому что я узрел лучик надежды. Эти идиоты-охранники, должно быть, забыли, что под моей палатой находится секретный проход, поэтому бездумно запихнули меня сюда. Они были так невнимательны, что допустили такую досадную ошибку. Ха-ха, правду говорят: безвыходных ситуаций не бывает!