Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
– Виталий, ты пугаешь ребенка. Пойдем на кухню. Поужинаем и спокойно поговорим. Ты не ел, я тоже проголодалась, потому что потратила на этом собрании много энергии. Пойдем.
Он покорно пошел за мной, видимо, боясь особо мне возражать. Да, если я в чем-то и преуспела за полтора года нашего знакомства, так это в запугивании этого мужчины. И зачем? Разве такую задачу я перед собой ставила? И разве я горжусь тем, что гордый и независимый Виталий Миронов, успешный бизнесмен и самодостаточный человек, боится даже голос повысить.
На кухне я пристроила сына в стоящий в углу манеж и начала накрывать на стол. Есть действительно хотелось.
– Виталий, мы, кажется, обо всем договорились. Когда мы планировали рождение Мишки, мы обсуждали, что будем жить отдельно. Ты даже купил мне квартиру, если помнишь.
Он снова застонал, потому что любое упоминание той истории, в результате которой я полностью прервала наши отношения, до сих пор было для него болезненным.
– Да. И сейчас я тоже купил тебе квартиру. Мы вместе купили, – тут же поправился он. – Но и тогда, и сейчас я все равно надеялся, что ты переедешь ко мне. Что мы будем жить вместе, одной семьей. Ты, я и Мишка. А купленная квартира останется Александре, которая уже достаточно взрослая, чтобы жить отдельно и при этом не в служебной квартире, которой давно требуется ремонт, а в своей собственной. Лена, я прошу тебя, обдумай такую возможность. Вы с Мишкой переезжаете ко мне. Я, возвращаясь домой, вижу вас. Вас обоих. Мы проводим вместе все вечера. По утрам я целую вас перед тем, как уехать на работу. Сашка пока остается здесь, а потом, когда ты решишь все проблемы этой своей подопечной, мы сделаем ремонт в соседней квартире и отдадим ее Александре. Тем более что у нее теперь, кажется, есть, с кем делить совместный быт.
Видимо, Виталий имел в виду Антона, с которым успел несколько раз пересечься в нашей квартире. Я нахмурилась.
– А ты не слишком торопишь события?
– Тороплю события? Лена, мы с тобой вместе уже полтора года, и у нас трехмесячный сын.
– Да я не про нас, – я с досадой махнула рукой, осуждая его непонятливость. – Я про Сашку и Антона. Они знакомы только месяц, и я даже не уверена, что между ними есть что-то более серьезное, чем походы в кино и на выставки. Этот мальчик все время так занят, что у него, по-моему, нет времени на то, чтобы просто жить.
– Никогда не видел в целеустремленности ничего плохого, – устало ответил Миронов. – Этот парень относится к той породе мужчин, которые навсегда остаются одиночками. Не в том плане, что такие, как он, не создают семью. Нет. Я говорю о внутреннем одиночестве, которое не позволяет стать частью другого человека. Он всегда будет «сам по себе мальчик, свой собственный». И никогда не согласится на то, чтобы им кто-то управлял. Даже тот, кого он искренне полюбит.
– Он говорил Сашке, что его предыдущая девушка рассталась с ним из-за того, что он совсем неромантичный, – вспомнила я.
– Ну да. А под романтичностью она понимает ритуалы, которые в ее глазах подтверждали бы ее власть над ним. А он эту власть не признает и уж совершенно точно не готов поддерживать. Если твоя Сашка сумеет это принять, то, пожалуй, будет счастлива. С такими мужчинами хорошо. Они достигают больших высот в жизни. Они надежные, прямые, честные, не склонные к изменам. Вот только вулкана страстей от них ждать не приходится. И еще, если я хоть что-то понимаю в людях, то ей придется всю жизнь соответствовать уровню его мамы.
Я внимательно посмотрела на Миронова. А он, оказывается, психолог, не хуже Тамары Тимофеевны.
– То есть на Южный полюс он не сбежит? – саркастически спросила я. – И насчет мамы… Ты уверен? Ты наводил справки?
– А надо? – удивился он. – Ты же сама сказала, что они знакомы всего месяц и жениться вроде не собираются. Но если ты хочешь, то я соберу информацию, конечно.
– Про родителей Фомы я все знала, – извиняющимся тоном оправдывалась я. – Хотя бы потому, что видела их на родительских собраниях. Да и вообще Фома практически вырос на моих глазах. А тут «племя младое, незнакомое». Хотелось бы знать, чего ожидать. Хотя я и от Фомы не могла ожидать, что он изменит Сашке с ее же подругой. Он всегда так трогательно к ней относился. Да и в пошлости замечен никогда не был.
– Лена, ты не хуже меня знаешь, что первая любовь редко кончается чем-то серьезным.
Я могла бы поспорить, потому что моя первая любовь закончилась тем, что я стала матерью-одиночкой. Что может быть серьезнее? Впрочем, еще совсем недавно я считала, что моя последняя любовь закончилась тем же самым. Так что мой опыт не совсем релевантен.
– Знаю, – согласилась я, чтобы не озвучивать свои мысли вслух. – Но любой матери не хочется, чтобы ее ребенок испытывал боль. Я благодарна Антону хотя бы за то, что моя дочь снова начала улыбаться. Остается только надеяться, что источником новой боли он для нее не станет. Садись, все готово.
– Ты – мастер переводить разговор на другие темы, – сказал Миронов, усаживаясь за стол и беря вилку. – Я с огромной нежностью отношусь к твоей дочери и стараюсь во всем ей помогать, но все-таки давай вернемся к разговору о нас с тобой. Лена, я хочу, чтобы вы с Мишкой переехали ко мне, и мы хотя бы попробовали жить вместе. Пожалуйста, рассмотри такую возможность.
– Ты что, делаешь мне предложение?
Выговорив это, я вдруг испугалась, ощутив себя на тонком льду, хрустнувшем у меня под ногами над бездонной пучиной холодной воды. Зачем я это делаю? Зачем нарушаю с таким трудом установленное шаткое равновесие?
– Я бы сделал тебе предложение, если бы был уверен, что ты его примешь, – грустно констатировал Миронов. – Но ты же так боишься потерять независимость, так цепляешься за свою самостоятельность, что я просто не смею сделать что-то такое, от чего ты можешь сбежать.
– Я на Южный полюс не убегу, – снова не удержалась я.
– Ты можешь оставаться в Москве и при этом быть гораздо дальше Южного полюса. Лена, я просто очень боюсь опять все испортить. И поэтому просто предлагаю обдумать возможность нашего совместного проживания. Давай хотя бы попробуем. Ты в любой момент сможешь вернуться. Я обещаю, что не буду тебя удерживать.
Я вспомнила, как собирала
