Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
– Согласна, – снова кивнула Нечаева. – И еще одна важная вещь, которая касается образования. Для детей выходцев из Средней Азии, получивших российское гражданство, а их не менее двух миллионов человек, необходимы отдельные адаптированные культурные и образовательные программы. Если ребенок не понимает русский язык, то это вовсе не означает, что он плохой или глупый. Это означает, что до поступления в школу ему нужно помочь, и сделать это должны учителя, прошедшие подготовку по преподаванию русского языка как иностранного. Такие курсы, к слову, есть в Германии. Там за счет государства учат язык приезжие из Турции, России или любой другой страны. И там, кстати, таких массовых беспорядков, как во Франции, не наблюдается.
Эфир длился вместо положенного часа два с половиной. Равнодушных не было. Как и просто недовольных, считающих, что мигрантов нужно выслать на родину. Разговор, с самого начала свернувший в конструктивное русло, таким и оставался, за что Сашка была Алле Нечаевой очень благодарна.
– Спасибо вам, – в который уже раз сказала она, когда эфир остался позади. – Хочется верить, что нас хоть кто-нибудь услышит.
– Слышат, слышат, – улыбнулась Алла. – К примеру, уже обсуждается введение экзамена на владение языком перед поступлением в школу. Сейчас-то принимают всех подавших заявление, даже если они ни слова по-русски не знают. А с нового учебного года ситуация, хочется верить, изменится. Это будет пусть маленький, но все-таки шаг вперед. И блокировка сайтов, рассказывающих, как нелегально получить документы, позволяющие работать в России. И штрафы для нерадивых работодателей. Все это сработает на результат. Дорогу осилит идущий.
Проводив гостью (ведь в эфир они выходили из Сашкиной комнаты, не было у нее отдельной студии), Александра прошла в кухню, где уже уложившая спать Мишку мама пила вечерний чай, отдыхая от накопившейся за день усталости от неугомонного малыша.
– Ты у меня такая молодец, – неожиданно заявила она плюхнувшейся на соседнюю табуретку Сашке. – Совсем уже выросла. И повзрослела. И твой блог из пустого развлечения и даже способа заработка стал чем-то большим. Тем, что изменяет мир.
– Ты слушала эфир? – Сашка ушам своим не верила.
Позволяя своей дочери заниматься блогерством и признавая ее право на самоопределение, мама никогда не давала понять, что одобряет подобное занятие.
– Не весь. Мишка мешал. Но кое-что слышала, конечно. Так что еще раз повторюсь, ты – молодец.
От того, что мамина похвала оказалась неожиданной, она была вдвойне приятной. Эмоциональный подъем был немного сбит, когда, переписываясь с Антоном перед сном, Сашка выяснила, что он эфир не слушал. Но когда она пересказала ему основные моменты, то он тоже сказал, что она молодец. Так что спать Александра Кузнецова легла в прекрасном расположении духа.
* * *
С родительского собрания я вернулась с приятным чувством хорошо выполненной работы. Я хотела сразу же рассказать обо всем, что случилось в школе, Джаныл. Даже собиралась зайти к ней прежде, чем появиться в своей квартире, где меня ждали Виталий и Мишка, но решила, что это все-таки некрасиво.
Ладно, уложим ребенка, Виталий уйдет, и я забегу к соседке. Она все равно ложится спать довольно поздно, потому что потихоньку делает ремонт, и эта работа затягивается до ночи.
Я открыла дверь и увидела в прихожей Миронова с сыном на руках.
– Что-то случилось? Почему ты тут стоишь?
– Нет, ничего не случилось. Просто увидел в окно, что ты приехала, и отчего-то был уверен, что ты прямиком отправишься к этой своей подопечной, чтобы поведать ей, как все прошло. Но ты пришла домой. Удивлен.
Я стащила куртку, сняла туфли и сунула ноги в тапочки. И прямиком направилась мыть руки. Миронов с сыном следовали за мной.
– Ты что, ревнуешь? К Джаныл?
– Нет, это не ревность, – отец моего ребенка вздохнул. – Это простая констатация факта. Всегда находятся люди, которым требуется больше твоего внимания. Я привык.
– У тебя сегодня настроение поругаться? – осведомилась я. – Тогда тебе не повезло, потому что у меня такого настроения нет. Маленький, иди к маме.
Я протянула руки к сыну, который с радостным гуканьем устремился ко мне. Я прижала маленькое крепенькое тельце, вдохнула аромат, идущий от детской макушки, приятно пахнущей молоком, присыпкой и еще чем-то, очень детским и необычайно родным. Закрыла глаза от накрывшего меня чувства острого счастья. Господи, как же хорошо. Вне зависимости от огромного вороха проблем, все равно хорошо.
– Спасибо, что посидел с Мишкой, – сказала я Виталию и улыбнулась. – Вы поели?
– Мишка да.
– А ты?
– А я ждал тебя. Мне вполне хватает вечеров, когда я ем в одиночестве у себя дома.
Я невольно вспомнила времена, когда мы практически каждый вечер ужинали вместе, либо у Виталия дома, либо выбираясь в рестораны. Было это всего год назад. И в один из именно таких вечеров прошлой весной я и забеременела Мишкой. Виталий тогда был помешан на том, чтобы у нас появился ребенок, и я проходила полное медицинское обследование, чтобы быть уверенной, что мое здоровье позволяет выносить и родить здорового ребенка. Что ж, врачи меня не обманули.
– Лена, – Виталий подошел ближе и обнял меня, по-прежнему держащую сына на руках. Получилось, что он обнял нас обоих. – Ну, признай, что так дальше продолжаться не может. Надо что-то решать.
– Что не может продолжаться? – Я высвободилась, сделала шаг назад и испытующе посмотрела на него. – Что нужно решать? Ты про Джаныл и квартиру?
Он то ли взвыл, то ли застонал. От злости или от расстройства, я не поняла.
– Да при чем тут твоя киргизка?! Что, на ней свет клином сошелся? Ты попросила разрешить ей пожить в нашей квартире полгода. Прошло без малого три месяца. Все. Я пока не намерен про нее больше думать. Я говорю о нас с тобой. О Мишке. Я не хочу быть приходящим папой. Не хочу после работы ехать на другой конец Москвы, чтобы пару часов подержать своего сына на руках, а потом уложить его спать и уехать. Не хочу слышать, как за мной закрывается дверь, и вы остаетесь здесь без меня. Ты каждый раз, поворачивая ключ, запираешь от меня свою жизнь. А я хочу оставаться внутри ее.
Мишка,
