Смертельный юмор - Марина Серова
– Кого? Что ты мелешь? Главное, что ты сейчас цел, жив и здоров.
– Женяяя, – как-то по-детски то ли просипел, то ли простонал Ираклий, – посмотри.
– Да что там у тебя? Или кто?
Я опустилась на корточки и поняла, что вижу перед собой не мешок, как мне показалось изначально, а человека. Это был не кто иной, как мертвенно-бледная Антонида, у которой на левой стороне груди растекалось огромное темное пятно. Короткая курточка была распахнута, и на молочном свитере это пятно выглядело очень пугающе.
Я сразу пощупала пульс – он был слабый, но был. Наклонилась ниже – слабое дыхание тоже чувствовалось. Возле девушки валялся рассыпавшийся букет темных роз. Честно, сейчас эти розы меня напугали больше, чем рана Антониды, – устрашающее зрелище. Словно я уже стала участником похорон. Тьфу! Сейчас не время думать о смерти, надо ее спасать.
– Что произошло? – тихо и спокойно спросила я.
Нельзя, чтобы мое волнение и тревога передались сейчас Ираклию. Судя по всему, у него сейчас и так шоковое состояние.
– Василевс стрелял. – Он как-то дернул щекой, и его лицо исказила странная гримаса боли и какого-то неверия.
– Это я видела, точнее, слышала. Как он попал в Антониду? Так нет, стоп, поставлю вопрос по-другому: откуда Антонида взялась здесь?
– Да я, если честно, и сам не понял. Я стоял в таком шоке. Словил когнитивный диссонанс – лучший друг, который говорит те вещи, что и враг вряд ли бы сказал. Он говорил про то, что всегда мне завидовал, что мои выступления – это бред, а еще… – Ираклий замолчал, словно собираясь с духом, – Женя, еще он сказал, что игрался со мной, как кот с мышью. И что моя смерть на турбазе была четко спланирована. И это тоже он. Женя, что это?
Я промолчала о том, что все слышала. Не стоит его сейчас перебивать. В такие моменты человек может просто машинально сказать о таких мелочах, которые зацепил взгляд, а спустя какое-то время он про них и не вспомнит.
– Ираклий, я тебя понимаю, такие вещи слышать очень тяжело и больно.
Ираклий смотрел сейчас на меня, но совершенно отрешенно, видимо, перед его глазами стояла до сих пор картина пятиминутной давности.
– Я увидел только, что он сунул руку за пазуху, и в этот момент откуда ни возьмись выскочила Антонида. Для меня все слилось в одно мгновение – ее прыжок, выстрел, ты. Я до сих пор не пойму, что вокруг происходит и что мне с этим всем сейчас делать.
– Все проблемы решаемы, хоть сейчас мои слова и кажутся полным бредом, – ответила я, чтоб хоть как-то его подбодрить.
Ираклий лишь отрицательно помотал головой и стал раскачиваться с пятки на носок, так, это уже нервное.
После скорого рассказа теперь мне более-менее все стало ясно, что произошло за те несколько минут, пока я в нерешительности сидела на подоконнике. Антонида решила встретить и поддержать Ираклия в столь важный для него день. Только почему она пошла с черного входа, а не с парадного? Вошла бы там и преспокойно себе сидела, наслаждалась стендап-батлом и ждала выступления Ираклия. Хотя какой тут спокойно, она же прекрасно знала про наш план и его осуществление. Может, просто решила поддержать и быть рядом в столь волнительное для парня время. Ясно одно – если бы не Антонида, то сейчас бы в луже крови на этом пятачке лежал Ираклий.
«Вот хороша телохранительница!» – отругала я сама себя.
Пока сидела на этом чертовом подоконнике и раздумывала, как лучше спрыгнуть, на моих глазах чуть не убили подопечного. Мало того, что его жалко, так это же еще и громкий крах профессиональной карьеры. Представляю, что творилось бы тогда в Тарасове. Уж Василевс точно бы всем растрезвонил, кто я такая, чем занималась и как потеряла профессиональный нюх. Хоть сам в этом деле не то, что просто замешан, а увяз по самое горло. Что-то расслабилась я, так нельзя.
Я достала телефон, чтобы вызвать «Скорую», и краем глаза отметила, что время уже девятнадцать тридцать. Уже час идет стендап-батл. Ираклий может и не успеть. Хотя…
– Ты спрашивал, что тебе делать сейчас?
– Верно.
– Запрыгивай в последний вагон!
– Что? – совсем не понял меня Ираклий.
– Беги, говорю, на сцену. Еще можешь успеть.
– А как же Антонида? Василевс? Женя, я ничего уже не понимаю. Совсем ничего.
– Я все разрулю. А ты бегом на сцену. Нельзя предавать мечту даже в такой момент!
Я стала набирать знакомый номер «Скорой», а Ираклий, пятясь, пошел спиной в сторону театра. Потом развернулся и огромными скачками, словно гепард, побежал в сторону массивных дверей черного хода, потянул одну створку на себя и быстро исчез, как будто этот вход сожрал его своим огромным ртом.
До «Скорой» я дозвонилась быстро, описала ситуацию и получила указания ждать и ничего не трогать. Потом набрала номер очень хорошего знакомого в местной Тарасовской полиции. Один гудок, второй, третий.
– Слушаю, Жень. Куда вляпалась на этот раз?
– Ну что ты так сразу, вляпалась?
– А по другому поводу ты мне и не звонишь. Давай выкладывай.
Я рассказала вкратце, что у меня тут очень бойкий товарищ, который уже успел нанести одной девушке огнестрельное ранение, что я жду «Скорую» и что этот хороший знакомый – молодой, достаточно известный депутат.
– Нужна шумиха или наоборот?
– Слушай, честно, я и сама не знаю. Вот никак не ожидала, что именно этот человек наворотит таких дел, что с трудом укладывается у меня в голове. А уж смогу ли я их разрулить – и подавно не знаю.
– Давай тогда я по-быстрому приеду с парнями, которые умеют держать язык за зубами. А если тебе будет нужно, то тогда решим вопрос с оглаской.
– О’кей, договорились.
В этот момент распахнулись двери черного хода «Тарасов-сити-холла» и показались два медика с оранжевым чемоданчиком и носилками. Я призывно помахала рукой. Они очень быстро и аккуратно сделали Антониде какой-то укол, спросили меня ее данные и погрузили на носилки. Когда они двинулись к выходу, я догадалась спросить, в какую больницу ее везут.
– В двадцать пятую. Там умеют работать с такими ранениями.
Антонида слабо застонала, чуть шевельнулась, один из медбратьев поправил ее руку, которая намеревалась сползти с носилок.
– Пойдем чуть быстрее, – сказал он второму, потом обратился ко мне: – Девушка, придержите нам дверь.
Я помогла. Дверь захлопнулась. Теперь я стояла в недоумении и пыталась сообразить, что же мне сейчас делать. Но мои раздумья были внезапно прерваны – только медики покинули
