Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов
Вестерман взяла свой конспект:
– Настоящим я, Вестерман Зоя Аркадьевна, признаю, что реализовала убийство, то есть физическое уничтожение, трех лиц – Александра Мерецко, Святополка Марина и Дамира Илясова. После смерти таковых я, используя специальный инструмент и профессиональные навыки, произвела отделение фрагментов кожных покровов у трупов. Далее я изготавливала разнообразную кожгалантерею, используя для декорирования фрагменты кожных покровов Мерецко, Марина и Илясова, и реализовывала ее через площадку «Живые ремесла». Все.
«С самого начала все пошло не совсем так, как предполагалось, – подумал Гуров. – Какой же я осел! Может, она и ведьма, но мать все-таки. Какая мать чадушке алиби не создаст? Даже сам Ректор, и тот…»
– Негусто как-то, хотя лет на десять строгого режима хватит, – заметил Крячко. – А мотив?
– Будучи матерью-одиночкой, вынужденной без помощи второго родителя воспитывать дочь, я испытываю личную неприязнь к определенной социальной группе, – продекламировала Зоя, – а именно: к людям, отказывающимся от исполнения обязанности по материальному обеспечению собственных детей.
– Назовите цель ваших действий, – приказал Гуров.
Вестерман произнесла четко и внятно, с немалой долей наглости:
– Делала это для того, чтобы получить определенное вознаграждение. Средства были нужны на реабилитацию, а равно и операции дочери-инвалиду с синдромом Дауна.
– Иными словами, вы признаете, что осуществляли заказные убийства с благородной целью? Точнее, из личной корысти.
– Ну, называйте как хотите. Да, признаю, – с презрением сказала Вестерман.
– Вы утверждаете, что действовали в одиночку?
– Да.
– Самостоятельно?
– Да.
«В конце концов, какая мне-то разница? – соображал Гуров. – Пусть выгораживает дочку, это вполне по-человечески. Девчонка-то еще не потерянная для общества, возможно, что все произошедшее не отразится на ней никак. А то что же: детская комната, психологи… сразу помогут осознать, какое она чудовище, она и запомнит. И так небось мамаша приучила к мысли, что «мы с тобой против всего мира». Приятно, что хоть капля порядочности в ней осталась, не законченная фрау Кох…»
– Вы раскаиваетесь в содеянном?
Зоя скривила красивые губы:
– Конечно, нет. Не раскаиваюсь.
– Вы говорили, что реализовывали свою… так сказать, продукцию. Назовите имена покупателей.
– Имена называть я отказываюсь.
– По каким причинам, с чьей помощью в документы патологоанатомических исследований вносились некорректные причины смерти?
– Почему же некорректные? – колко парировала Вестерман. – Эксгумируйте и убедитесь сами: Мерецко на самом деле скончался от инсульта, Марин – от оторвавшегося тромба, Илясов – от инфаркта. Каждый организм индивидуально реагирует на гипогликемию, то есть резкое падение глюкозы в крови.
– Вызванного?..
Она усмехнулась и принялась излагать, точно читая лекцию в школе для диабетиков:
– Внутримышечное введение инсулина длительного действия. Поскольку этот препарат разработан для подкожного введения, для более постепенного усваивания и плавной коррекции уровня сахара в крови, то при введении в мышцу всасывание происходит быстрее. Уровень глюкозы падает довольно быстро, особенно при превышении дозы. Передозировка инсулина и у здорового человека может сопровождаться комой, помутнением сознания или его потерей.
«Это правда, еще как вызывает. До сих пор в голове вата. Да, правильно говорят, все есть яд и все лекарство, дело в дозе».
Вестерман скривила губы и закончила:
– Ну а если в этот момент кому-то придет в голову сделать повторную инъекцию, то летальный исход практически гарантирован.
– Откуда у вас эти опасные лекарства?
Зоя удивленно подняла брови:
– Что значит – откуда? Инсулин продается без рецепта, в аптеках, в специализированных магазинах. Лично мне выписывается бесплатно, по жизненным показателям, как инвалиду с соответствующим заболеванием.
«Прекрасно устроилась. За счет государства свое здоровье поправляет, а заодно и благосостояние. Умеют люди устраиваться», – подивился Крячко подобной предприимчивости судебного пристава и задал следующий вопрос:
– Каким образом вам удавалось входить в доверие к этим людям настолько, чтобы создать условия для инъекции?
– Слово волшебное знаю, – немедленно ответила Вестерман, чуть заметно усмехнувшись, – личное обаяние.
– Хорошо. Вы можете описать фрагменты кожных покровов, которые вы, по вашему утверждению, удаляли с трупов? Опишите эти фрагменты.
– Мерецко: татуировка на животе, два слова по-английски, «фоллоу ми». Марин: свастика с правой стороны черепа. Родимое пятно у Илясова на…
– Спасибо, хватит. Еще раз: вы утверждаете, что убивали лично?
– Да.
– В одиночку?
– Да.
– Сообщников назвать отказываетесь?
– У меня не было сообщников.
– А кто такой мастер Даня, от имени которого поступали заказы?
– Это мой псевдоним, никнейм на площадке «Живых ремесел», хоть у них запрашивайте, – быстро ответила Зоя.
– Хорошо. Вы принимали заказ на убийство гражданина Счастливого Даниила Олеговича?
– Нет, это я отрицаю. Еще какие-нибудь вопросы будут? – вежливо осведомилась Вестерман.
Установилось молчание.
Гуров обдумывал дальнейшие действия, а Станислав Васильевич, глянув на рабочий стол, обратил внимание на две рамки. В одной было фото симпатичной, пусть и странноватой, девочки, прямо куколки, над которой как будто кто-то зло подшутил, лишив ее детского выражения на личике. «Такие только в фильмах ужасов показывать или про войну», – подумалось ему.
Тут же стояло второе фото, точнее, рисунок, оправленный в рамку, по стилю очень схожий с тем, что висит на стене у Лилии. Только изображает не Кармен, а исключительно поганую крысу, стоящую на задних лапах, как хомо сапиенс, в пиратском платке на голове, в рваном мундире, с кривым мечом. Одной лапой она опиралась на человеческий череп и скалила зубы. И при этом, несмотря на прямо-таки зоологическую точность изображения, в мордочке крысы с легкостью угадывались тонкие черты лица главы райотдела судебных приставов.
– И зачем такую похабщину на столе держать? – с омерзением спросил он.
Вестерман, проследив направление его взгляда, вспыхнула и опустила рисунок лицом вниз.
– Всегда полезно со стороны на себя глянуть. Не ваше дело. Еще вопросы будут?
– У меня нет. Лев Иванович?
– У меня тоже. Оформляем, Зоя Аркадьевна?
– Делайте, что хотите, – отмахнулась она.
– Оформляем.
– У меня все. – Гуров дал отбой.
Некоторое время он сидел, откинувшись на подголовник кресла, прикрыв глаза, переваривая все увиденное и услышанное, затем позвонил Марии:
– Ну как, вы все там же?
– В «Маке», – отрапортовала она, – поглощаем отменно вредную еду, заливая литрами газировки. Ребенок говорить не может, но передает привет и осведомляется, где папа.
– Понятия не имею, – улыбнулся Гуров. – Где-то здесь крутился, теперь отошел куда-то. Будем надеяться, что не насовсем, второй раз я его искать не собираюсь. Умаялся. Закажите и мне газировки, сейчас к вам подъеду.
Через некоторое время девочки, благоухая кетчупом и картошкой, уселись в машину. Даня, дожевывая какой-то харч, уселась на заднем сиденье. Мария, вручив мужу стакан и отобрав у него телефон, спросила вполголоса:
– Ну как захватывающая развязка, удалась?
– Все на себя взяла, – шепнул он, посапывая трубочкой.
– Ну, мама есть мама. Да и потом, вам же проще будет.
