Белая сирень - Маша Ловыгина
Добравшись до площадки второго этажа, Оля выдохнула и посмотрела на своё отражение в стекле. Оттирая какую-то пакость с лица, она нагнулась ближе. Краем глаза заметила движение и тут же охнула, увидев Гуциева по другую сторону окна. Последних ступеней она, кажется, даже не коснулась ногами. Спрыгнув на землю, упёрлась руками в землю, смягчая удар, а затем понеслась вперёд, к старым корпусам, отчётливо слыша, как друг о друга стучат собственные челюсти.
24
Самое глупое занятие – это делать что-то, не представляя конечного результата хотя бы отдалённо. Ольге хватило нескольких секунд, чтобы понять, что она загнала сама себя в ситуацию, из которой не представляла выхода. Времени на раздумья не было, оставалось лишь надеяться, что ей удастся оттянуть момент неминуемой расплаты за собственную глупость. И пусть её тело предательски дрожит, очевидным остаётся только одно – она будет сражаться за свою жизнь до последнего. В запасе есть несколько минут, которые отделяют её от преследователей, осталось найти лазейку, забиться в неё и ждать в надежде, что другим людям будет небезразлично её исчезновение.
Лавируя между штабелей досок и сложенными в человеческий рост кирпичными пирамидами, девушка, наконец, добежала до одноэтажного здания с заколоченными окнами и дверями в ряд. Дёргая поочерёдно за ручку каждой, Оля с ужасом поняла, что всё так просто не закончится. Обогнув здание, она заметила два подвальных окна ниже уровня земли на приличном расстоянии друг от друга. Не теряя времени, девушка спрыгнула в первый приямок, ободрав основание ладони о разбитую каменную облицовку. Толстое оконное стекло зияло дырами, явно недостаточными для того, чтобы Оля могла пролезть в них. Пришлось несколько раз ударить ногой по раме, рискуя порезаться и, что пугало больше всего, выдать своё присутствие, но ничего больше Оля придумать не успевала. Когда осколки посыпались вниз, она не стала ждать, а тут же нырнула внутрь. Свитер зацепился за гвоздь, и от этой помехи девушку окатило новой волной липкого ужаса, словно её враги уже добрались до неё, и их руки крепко ухватились за одежду. Ничего не видя перед собой, Ольга кинулась в тёмный провал, надеясь не расшибиться.
Падение было болезненным – сгруппироваться не получилось. Ноги разъехались на стёклах, бедро пронзила дикая боль от удара о бетон. Но она была уже внизу, в подвале, а очертания и эхо этого места указывали на его огромные размеры. Хромая, Ольга направилась вперёд, мучительно вглядываясь в серую неизвестность.
Гуциев топтался у подвального окна, дожидаясь Германа.
– Она внизу!
Спрыгнув первым, Григорий подсветил себе телефоном. Тищенко следовал за ним, уже не беспокоясь за чистоту своего костюма. Погоня превращалась в развлечение. На губах Германа блуждала улыбка.
– Лара Крофт! – усмехнулся он, спрыгивая вниз, прямо в световое пятно, обозначенное Гуциевым.
Мужчины пошли вглубь. План цокольного этажа был у каждого из них в голове, они лично с прорабом изучали помещение, планируя довести его до ума.
– Оленька! – Гуциев напевно позвал девушку и сделал знак Герману остановиться, прислушиваясь. – Оленька, выходи!
– Отдашь её сначала мне? – Тищенко стащил с шеи галстук и запихнул его в карман. По его телу пробежала приятная дрожь.
– Не слушай плохого дядю, дорогая! – продолжил, улыбаясь, Гуциев. – Я не дам тебя в обиду. Выходи, не прячься. Мы всё равно тебя найдём.
Оля шла вперёд не останавливаясь. Широко расставив руки, она, стараясь придерживаться правой стороны, касалась пальцами шероховатой стены, ощущая бетонную пыль и клочья паутины. От напряжения болели виски, глаза слезились и чесались. Попадая в повороты между залами, она оказывалась в кромешной тьме, и только появляющийся вдалеке белёсый свет от следующего окна, служил ориентиром в пути. Куда она выйдет в итоге, было совершенно непонятно. По всему периметру вдоль стен тянулись толстые трубы. То тут, то там – какое-то старое оборудование, станки, непонятные железные конструкции. Сейчас их назначение меньше всего интересовало девушку. За спиной она слышала голоса. Слов не разобрать, только звуки, доносимые эхом. Достав телефон, Оля включила экран, но зарядки оказалось так мало, что бессмысленно было бы тратить её на несколько минут тусклого света. Сеть тоже не ловилась. Быть может, где-нибудь дальше она сможет хотя-бы написать короткое смс Мезенцеву…
За спиной раздался смех. Олю передёрнуло. Господи, они даже не скрывают своих намерений.
Как и тогда, в тот страшный день, для них это всего лишь игра, охота, желание поймать добычу и вдоволь наиграться с ней, чтобы потом… Оля замерла, поразившись, как причудливо переплелись воспоминания с тем, что происходило сейчас. Антураж другой, а ситуация повторяется с жуткими подробностями. Глубоко вдохнув и выдохнув, Оля прибавила шагу.
– Я слышу её! – Герман в нетерпении потёр руки.
– Давненько я не встречал баб, которые не пользуются парфюмом, – Гуциев втянул воздух ноздрями.
– Тогда от неё пахло молоком, – хохотнул в ответ Герман. – Интересно, как она пахнет сейчас.
– У тебя будет время, чтобы хорошенько её обнюхать, – Гуциев взглянул на часы. – Давай, ускоримся. У меня ещё несколько дел запланировано.
Они перешли на лёгкий бег, направляя свет телефонного фонарика в углы и под старые ржавые станки.
Слова мужчин заставили Олю стиснуть зубы. Сжавшись в комок и уперев лоб в согнутые колени, она заметила, как полоса света широким мазком скользнула рядом с ней, зацепив край обуви. На рёбра с двух сторон давило так, что она не решалась даже вздохнуть полной грудью, довольствуясь лишь коротким поверхностным дыханием. Забившись в зазор между стоявшими рядом ткацкими станками, чувствуя, как чугунный рычаг упирается ей в спину, а тяжёлый запах прогорклого машинного масла просачивается в каждую пору, Оля почти не чувствовала боли и удушья, впав в какое-то коматозное состояние.
Чудов, восемь лет назад
…Крик Марины ворвался в окно, и было в нём столько обречённости, что Оля зажала рот ладонью в попытке приглушить ответный стон.
Морозов даже не дёрнулся. Продолжал смотреть на неё немигающим ледяным взглядом. Минут через десять хлопнула входная дверь и в прихожей началась шумная возня, раздались возбуждённые мужские голоса и стоны Марины.
В комнату ввалился Макаров. Лицо его было мокрым, к щекам прилипли ёлочные иголки, в волосах застряла сухая ветка. Он схватил со стола бутылку водки и отпил прямо из горла. Вытер рот и вопросительно посмотрел на Романа.
– Долго вы! – Морозов усмехнулся, не сводя глаз с Ольги.
– Так это, – Степан почесал затылок, – кругами водила зараза. Думали, она к дороге побежит. А там случайные машины… Сразу туда и двинули. А она
