Владимир Тодоров - Пятый арлекин

— Миссис Скалацца предлагала ей... 

— Продолжайте, Родриго. 

— Я благодарил бога, что попал в этот дом, мне не часто везло в жизни, а потом понял, что погиб: я полюбил, полюбил безумно, как никогда не любил ни одну женщину. О-о, она была неприступна! Только смотрела своими прекрасными глазами и смеялась. Стефания сразу догадалась о моих чувствах... 

Мысли о ней буквально изводили меня. Иногда Стефания соглашалась посидеть со мной с вечера в гостиной, но когда я заговаривал о своей любви, она тут же убегала к себе. А потом я стал замечать, что и она вроде бы неравнодушна ко мне. Теперь я по­нимаю, что это была игра с ее стороны... Возьмет, бывало, меня за руку и быстро спросит: «А ты не разлюбишь меня?» Я потом часами места себе не находил. Один раз позволила поцеловать себя. «Смот­ри, чтобы хозяйка не заметила!» 

За день до убийства Стефания вдруг остановила меня на лест­нице и спросила: 

— Родриго, в Испании хорошо? 

— Конечно,— ответил я, и сердце у меня оборвалось от предчувствия счастья. 

— Правда, что хозяйка обещала тебе помочь купить на родине дом? 

— Да,— говорю, как в бреду. 

— У меня тоже кое-что прикоплено. Это так славно, иметь свой собственный домик, да еще в Испании,— мечтательно шепнула она. 

— Стефания!— закричал я,— неужели это возможно? 

— Я люблю тебя, мой глупый и милый испанец. Сегодня ночью приходи ко мне в комнату, когда хозяйка уснет.— Она произнесла эти слова скороговоркой и взбежала по лестнице. Мне пришлось сдержать себя, чтоб не закричать от радости. 

В пять часов утра я пришел к ней. Она ждала меня. Мы выпили немного вина, вернее выпил только я, а потом она сказала, что уезжает к родителям на два дня и не стоит терять времени. Она обняла меня, все закружилось в моем сознании, и я очнулся только к вечеру. Стефании не было рядом, но я же знал, что она уехала утром в Дайвер, а то что я проснулся так поздно, проспав около двенадцати часов, отнес за счет усталости и нервного напряжения последних дней. 

Наспех одевшись, я хотел прибрать комнату, но побоялся, что миссис Скалацца где-нибудь поблизости и может услышать. Я и так был доволен, что она еще днем не зашла в комнату Стефании и не нашла меня спящим. На цыпочках я спустился по лестнице черного хода и вышел на улицу. Счастье казалось мне таким близким и возможным... 

Придя домой, я едва успел приготовить себе бутерброды и снова отправился на дежурство. Остальное вы знаете. Увидев миссис Ска­лацца убитой, я хотел по горячим следам провести расследование, но потом сообразил, что подозрение в первую очередь падает на меня: ведь я никому не мог бы признаться, что провел весь день в комнате Стефании. Да и это не являлось бы достаточным доказа­тельством моей невиновности. Кто бы поверил, что я все это время проспал? А девушку бы погубил... Так я думал тогда.— Родриго опустил голову, его мучил вопрос и он не знал, как к нему под­ступиться.— Господин комиссар,— наконец произнес он,— неужели миссис Скалацца убила Стефания? 

— Не она лично, но убийство произошло не без ее активного соучастия. Она наверняка знала о готовящемся преступлении и, по заранее разработанному кем-то плану, ее роль свелась к подготовке улик против вас. Как видим, это блестяще ей удалось, она почти посадила вас на электрический стул. Пиджак же испачкали кровью во время вашего забытья после снотворного. 

— Кто это мог сделать? 

— Сейчас я еще не могу сказать кто, но буду знать в ближайшее время. Кстати, Родриго, хозяйка не говорила вам, что обращалась в полицию, когда ее одолевали страхи и галлюцинации? 

— Говорила. Из полиции приходил какой-то полицейский, но поднял ее на смех. 

— Полицейский?! Что же ты молчал об этом? 

— Меня никто не спрашивал, я думал, что вы знаете. Троп задумался. 

— Скоро ты будешь на свободе, Родриго, только не распространяйся в камере о наших разговорах. Если кто-то поинтересуется, ответишь, что комиссар требует показать, где спрятаны бриллианты. Понял? Это необходимо, иначе тебе не выбраться живым из тюрьмы. Не обижаешься, что я обращаюсь на «ты», Родриго? 

— Что вы, господин комиссар, наоборот: я расценил это как знак доверия. Я все исполню в точности, как вы велите. 

Родриго увели. Троп задумчиво походил по кабинету, потом набрал домашний телефон Блэза. 

— Фердинанд, обстоятельства изменились: дежурство в особняке отменяется, во всяком случае, сегодня. Мы с тобой срочно выезжаем в Дайвер к Стефании и привезем ее сюда. В тюрьме ее жизнь будет в большей безопасности. Я заеду за тобой и по дороге отвезем фигурки в дом миссис Скалацца. Пусть стоят на прежнем месте, возможно, они сыграют свою притягательную роль. 

Положив трубку, Троп облегченно вздохнул: убийца обретал, наконец, реальные черты.

9. «БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ»

Машина вырвалась на загородную прямую магистраль, Фер­динанд был возбужден, но вел машину как профессионал, легко и уверенно. Вдоль шоссе тянулись ухоженные кукурузные поля, и фермеры готовились собирать урожай. Мелькали автозаправочные станции и небольшие придорожные гостиницы. 

— Эдвард, за поворотом дом Закревских. 

— Фердинанд, подъезжай к дому на скорости, ей нельзя давать опомниться! 

Фердинанд в точности исполнил указание комиссара: он, почти не сбавляя скорости, въехал в открытые ворота и круто развернуло у входа в двухэтажный фермерский коттедж. Троп, не дожидаясь полной остановки, распахнул дверцу машины и спрыгнул на землю, за ним последовал Фердинанд. Но комиссар, ни тем более Фердинанд, не были готовы к тому, что произошло через мгновение. У входной двери стояла высокая молодая девушка, ее заплаканное лицо исказила гримаса боли и ненависти, рот кривился в судороге и она зашлась в крике так, что было слышно на несколько мил вокруг. 

— Проклятые копы! Вонючие ищейки! Вы еще смеете являться сюда?! О, боже, покарай их: будьте вы прокляты! 

Троп опешил: он обернулся к Фердинанду, как бы ища под­держки, но Фердинанд только и смог проговорить: 

— Эдвард, это сестра Стефании, Ганка. 

— Боюсь, что мы опоздали... 

На пороге дома появился плотный светловолосый мужчина и силой увел упирающуюся девушку. Троп не знал, что предпринять: войти в дом невозможно, уйти — тоже. Через несколько минут мужчина появился снова, он внимательно посмотрел на комиссара и тихо произнес: 

— Извините мою дочь, но ее можно понять и простить. Сте­фании больше нет, она покончила с собой... 

Троп не удивился этому сообщению, он уже понял, что произош­ло в этом доме. Представившись, комиссар выразил соболезнование по поводу горя, постигшего семью Закревских, и спросил, когда и как это произошло. 

Юзеф Закревский пригласил их в дом. Помещение, где очу­тились Троп с Фердинандом, вероятно служило хозяину мастерской: здесь находился верстак и столярные инструменты, пол был густо усеян стружками. В углу, под распятием, на невысокой тумбочке находился телевизор. Из глубины дома доносились плач и при­читания. 

— Вчера,— тяжело заговорил Закревский,— после ухода гос­подина-лейтенанта, Стефания очень нервничала и не могла найти себе места. Потом что-то писала: я уж думаю, не прощалась ли с нами. Под вечер сели ужинать. Вдруг, по стеклу будто камешек стукнул.