Укротить дьявола - Софи Баунт
Я прикусываю губы, любуясь в зеркале фигурой Евы. Она совершенна, черт возьми. Такая красивая… и сидит на мне.
Ева проводит пальцами по члену, сжимает у основания – и я со стоном откидываю голову. Ева продолжает скользить ладонью по моему телу: по низу живота, по торсу, груди, шее и ныряет пальцами в русые волосы на затылке.
Я впиваюсь в ее губы, прикусываю от нетерпения. И девушка вновь сжимает пальцы на моем достоинстве.
– Горячий, – заискивает она, – и твердый.
– И рыдающий, – шутливо всхлипываю я, вызывая улыбку на лице девушки. – Я хочу тебя. Невыносимо. Вот-вот диван сломаю. И боже… какой у тебя потрясающий аромат… ты такая сладкая…
Ева касается пальцами моей щетины, задумывается. Затем она приподнимается и делает несколько движений бедрами, заставляя меня стонать, хотя я еще даже не в ней.
Дьявол, как же я хочу быть в ней!
Хочу видеть ее лицо, погружаясь.
Снова. И снова. До утра…
Крыша… едет моя крыша… как же я хочу эту девушку… ее тело… ее запах, лилии и пахлавы…
Вижу, что она пытается приноровиться. Пробует соединить наши тела, но, войдя на пару сантиметров, я едва сознание не теряю от наслаждения – она вздрагивает и отстраняется.
– Эй, все нормально? – подбадриваю я, хотя сам с минуты на минуту взорвусь. – Делай только то, что тебе нравится, ладно?
Она задумчиво разглядывает мое лицо, и я целую ее, чтобы не забивала голову лишними мыслями.
Но Ева вдруг заявляет:
– Хочу кое-что сделать с тобой.
– Мм?
Я, кажется, забыл весь алфавит, кроме одной буквы. Надо пропить витаминки.
Ева сползает на ковер. Я наблюдаю, как она обхватывает рукой тот самый пугающий ее ствол и касается его губами. Тогда я резко вспоминаю еще несколько букв алфавита – и издаю громкий стон.
Девушка воспринимает это как сигнал к действиям и углубляет свою пытку, добавляя язык.
Меня окончательно уносит куда-то в бездну беспамятства.
– Ева… – хриплю я.
– Расслабься, – пародирует она мои же слова. – Ты меня боишься.
Я улыбаюсь, как придурок. И она продолжает сводить меня с ума. Плотно сжимает пухлые губы на мне, неустанно двигаясь, затем останавливается и спрашивает:
– Тебе нравится? Я никогда этого не делала. Так лучше? А так?
Сначала я мычу что-то нечленораздельное в ответ, потому что мне в принципе плевать, как она будет ласкать меня своим горячим ртом, вот честно, мне самого факта уже выше некуда. Потом я даже что-то прошу у нее. Кажется, помедленнее. Слегка толкаюсь. И она подстраивается под мой темп.
Ее образ, ее движения… все отражается в зеркалах, и я осознаю, что полюбил эту комнату еще больше…
– Я умер, да? – хриплю я, чувствуя, как Ева двигает рукой и головой одновременно. – Какая это станция рая? Я хочу здесь остаться…
– Скажи, как ты любишь, – просит она, забираясь ко мне на колени и продолжая доставлять мне удовольствие своими потрясающими, нежными пальцами. – Я хочу научиться.
– Понял, – едва соображая, бормочу я между стонами, – ты та самая Ева. Из рая. Моя личная искусительница из Эдема.
Я впиваюсь с поцелуем в ее шею, оставляю болезненные следы. Контроль потерян. Ни хрена не соображаю.
– Виктор! – восклицает она, когда я чересчур увлекаюсь. И посмеивается: – Остынь, детка.
Она вновь опускается на колени между моих ног, проводит языком у основания члена и скользит ниже, уделяя внимание другой части моего достоинства.
Мой громкий стон ясно дает понять, что я улетаю куда-то за пределы Млечного Пути.
– Тебя не надо просить, ты, – мурлычу я от наслаждения, – ты… чувствуешь мои желания, это куда круче, чем если я буду просить сам… черт…
Я окончательно забываю о моральных принципах и плаваю на волнах удовольствия, которые довольно быстро прибивают меня к фееричному финалу, учитывая, насколько я перевозбудился.
– Твою мать… прости, – выговариваю я, тяжело дыша. – Умоляю, развяжи! Меня совесть сейчас до костей обглодает, я хочу, чтобы ты тоже…
– Все в порядке, – улыбается она, но соглашается развязать мне руки, перебирает узлы. – Мне хотелось этого.
Я обхватываю талию девушки, усаживаю Еву к себе на колени и целую, скольжу ладонью между ее ног.
Она мечется, сомневаясь.
– Доверься мне, пожал…
Раздается звонок в дверь.
Я перевожу испепеляющий взгляд на дверной проем. Кто-то стучит во входную дверь квартиры.
– Иди в задницу, Кальвадос! – кричу я.
Стук усиливается.
– Открой, – предлагает Ева, поднимаясь, – я сбегаю в душ.
– Да к черту всех! – встаю и настойчиво притягиваю ее к себе. – Мне нужна только ты.
– Успеешь еще, иди. Я вся… в тебе.
– Ладно, мне бы тоже в душ сходить не помешает. Присоединюсь к тебе через пару минут, принцесса, – говорю я, вытирая низ живота салфетками. – Вот же дебил. – Я надеваю штаны и шагаю к двери. – Убью!
В проеме оказывается тот, кому в следующую секунду я едва не отбиваю пальцы.
Однако человек не позволяет закрыть дверь.
– Глеб? – поражаюсь я.
– Что? – выглядывает голова Евы из ванной комнаты и исчезает с округленными глазами.
– Так это правда? – вопит Глеб. – Она у тебя!
Я затягиваю белобрысую истеричку в квартиру и закрываю дверь, пока он соседей на лестничной площадке не собрал своими воплями.
– Почему ты в таком виде? – ужасается он. – Ева!
Глеб кидается в сторону ванной комнаты, но я вцепляюсь ему в руку и прижимаю парня к стене.
– Что между вами было? – орет он, как отец, застукавший дочь с наркоманом. – Ты ее чем-то накачал?
– Ты совсем уже двинулся? – злюсь я, впечатывая его в стену плотнее. – Она просто в гостях. Я ее не держу. И уж точно не накачивал!
– Что ты здесь делаешь? – Это уже Ева, которая умылась, накинула халат и поспешила нас разнять.
Лицо Глеба искажается от ярости и непонимания, когда он видит, что Ева разгуливает у меня по дому в довольно интимном виде. То есть в халате. К счастью, ему неоткуда узнать, что до этого она была голой… и чем я ее испачкал.
Черт, оргазм все еще отдается в ушах, я чересчур расслаблен для того, кто сейчас должен быть сосредоточен. Как я вообще умудрился позволить ей довести меня до финала? Это я должен был ее туда отправить.
Эгоиста кусок.
– Я хочу помочь тебе, – заявляет Глеб и вцепляется в плечи девушки. – Боже, Ева, мы тебя обыскались!
– Я не нуждаюсь в помощи, – пожимает она плечами. – Тебе лучше уйти.
– Как ты можешь находиться рядом с ним? Он же посадить тебя должен!
– Он мой друг.
– Да ты не представляешь, кто он! Ева, прошу. – Он хватает ее за руку. – Я помогу, что бы тебя ни беспокоило. Мы справимся. Вместе.
– Вместе? С каких пор? Ты не замечал меня много лет. Тебе не было дела до девушки рядом со Стеллой. Ты думаешь, что любишь меня? Ты любишь созданный тобой образ, которого никогда не существовало. Или он погиб пятнадцать лет назад вместе с моей прошлой жизнью. Главное – этой девушки не существует. Ты много лет меня не замечал. Не обманывай себя. Очнись наконец-то. И уходи. Оставь нас в покое.
Она отмахивается от его оправданий и исчезает за дверью ванной комнаты.
Глеб в злости сносит содержимое моих полок. Мне приходится схватить его за плечо, но он кидается в ответ и орет на меня:
– Что между вами было?
– Ничего.
– Лжец!
Ну да. Лжец. А что остается?
– Она не хочет с тобой ехать, что непонятного? Вся ваша семейка ей уже осточертела.
Я выталкиваю Глеба за дверь и слышу в спину:
– Я расскажу ей, Шестерка, – рычит парень. – Если ты к ней прикоснешься, я все ей расскажу. В мельчайших деталях! Это ты уничтожил ее, Виктор. Ее. И всю ее семью. По твоей вине Ева потеряла рассудок, по твоей вине ее мать попала в психушку, а отца посадили. Вся наша семья страдает по твоей вине! И у тебя хватает наглости притворяться ее другом. Она ничего не помнит. Но я все ей расскажу. Ей. Лео. Их отцу, понял? Он в тюрьме отсидел из-за тебя. И как же Василий Чацкий будет рад узнать, что дочь встречается с тобой, потому что не помнит, что ты, сволочь, натворил.
Я сжимаю кулак.
Презрение в тоне и словах Глеба ничуть не оскорбляет меня, наоборот, лишь сливается с моими собственными мыслями и чувствами. Он желает мне смерти. Я и сам
