Если нам судьба… - Лукина Лилия
— С помощью этой травы — пять, если считать еще не родившегося ребенка. Да и муж ее, профессор Добрынин, тоже странной смертью умер. Он спортом занимался, и сердце у него здоровое было, а только остановилось, и все.
— Значит, шесть, — подытожила Ксения, видимо, она уже тоже неплохо во всем разбиралась.
— Евдокия Андреевна, — мне нужно было уяснить для себя еще один момент. — А Павел Андреевич знал, какую траву она взяла, ведь он в дверях с ней столкнулся?
— Тогда нет, не верила я, что она на такое черное дело решится, чтобы человека жизни лишить. А потом, когда Павлуша приехал и рассказал, что у друга его отца сын с женой вот так на машине разбились, я тоже смолчала — ведь, узнай он правду, убил бы Катьку, не раздумывая. А рассказала я ему все только, когда узнала, что она навсегда в Москву уехала. А что толку? Доказать-то все равно ничего нельзя. Так чем же мы тебе помочь можем, детонька? — судя по ее виду, Евдокия Андреевна все для себя решила, и если бы я сейчас попросила дать мне какой-нибудь яд, чтобы отравить Катьку, не колебалась бы ни секунды.
Ну, что ж, вот и встало все на свои места: Катьке действительно не было необходимости находиться в момент аварии рядом со своими жертвами, поэтому ее и невозможно было в чем-то заподозрить. Да и трава никаких следов в организме, как оказалось, не оставляет. А профессора Добрынина она, может быть, и не собиралась так срочно убивать — он бы ей еще пригодился, чтобы карьеру сделать, да только испугалась она, что Матвей может ему все рассказать — она же не знала в тот момент, что баба Дуся ему ничего не говорила. И хоть уличить ее в убийстве было невозможно, но вот развестись с ней Сергей Степанович мог бы, и пришлось бы ей распрощаться с надеждами на обеспеченную жизнь — ведь при разводе разделу подлежит только совместно нажитое имущество, да и ее будущее как врача было бы в этом случае под большим вопросом. По крайней мере, в Баратовской области. Вот она и подсуетилась. Да, редкостная гадина эта самая Катька Злобнова!
Тем временем Ксения присела на корточки перед бабой Дусей и с тревогой заглянула ей в лицо. А та подняла руку и стала тихонько гладить Ксению по голове, и столько нерастраченной когда-то ласки чувствовалось в каждом ее прикосновении, такая нежность была в ее глазах, такая любовь, что у меня слезы навернулись и в горле запершило. Дай вам Бог подольше побыть вместе, подумала я, какое счастье, что на старости лет рядом с бабой Дусей оказалась Ксения, что бы там ни было у нее в прошлом. И сейчас, глядя на них, я поняла, как много они значат друг для друга, как им тепло вместе. И какой же умница Матвей, как хорошо он все продумал.
Вдруг в эту мирную, почти идиллическую сцену ворвался телефонный звонок.
— Леночка, это Власов. Конверт я получил, и деньги вам перевел, но вот с приездом… — он замялся, — я не знаю, что получится. Катенька очень сильно перенервничала, когда фотографии смотрела, и слегла с сердечным приступом. Вы не могли бы отложить свой отдых, ну, поехать не 6-го, а чуть попозже, когда она поправится?
Это была та самая соломинка! Я здесь, как дура, рисковала лицензию потерять, почти пошла на конфликт с Матвеем, слава Богу все обошлось, но еще неизвестно, каким боком мне эти самые снимки выйдут, да и сейчас пытаюсь его спасти… А он? И меня прорвало. Мне казалось, что с моих губ слетают не слова, а льдинки — столько холода было в моем тоне.
— Александр Павлович, к сожалению, вы, видимо, еще не поняли, что, выполняя ваше поручение, я рискую нажить себе врага в лице такого человека, с которым и сильные мира сего предпочитают не связываться. Кроме того, я рискую потерять лицензию. Причем, навсегда. И никакие деньги не помогут мне ее восстановить. Более того, не кажется ли вам, что госпожа Добрынина как-то очень вовремя заболела, чтобы не допустить вашего приезда в Баратов.
— Не выдумывайте, Лена… — попробовал остановить он меня, но я его прервала.
— Не имею такого обыкновения — что-то выдумывать. Я оперирую только фактами. А вот вас обвели вокруг пальца, как ребенка. Вы знаете о том, что 23-го мая Екатерина Петровна специально прилетала в Баратов на один день и приходила ко мне с любопытнейшим предложением — обмануть вас?
— Лена, что вы говорите? — возмущенно воскликнул Александр Павлович.
— То, что вы сейчас слышите. Она предложила мне оставить себе аванс, а вам сказать, что я не смогла найти ваших сыновей. А когда я отказалась, предложила другой вариант, чтобы я вернула вам деньги с теми же объяснениями, а она возместит мне разницу и оплатит моральный ущерб — ведь мне придется признаться в том, что я не смогла выполнить ваше задание.
— Этого просто не может быть! — потрясенно сказал Власов.
— Очень даже может! — жестко ответила я. — И, если потребуется, я смогу подтвердить свои слова, ведь регистрацию пассажиров в аэропорту еще никто не отменял. А пока предлагаю вам решить для себя совсем простой вопрос: или вы мужчина не только по соответствующей графе в анкете, но и по складу характера и приедете, как мы с вами договорились, в Баратов, или ваша мнимая мужественность не более чем красивая упаковка не очень качественного содержимого! — и я отключила телефон.
Ксения в полном восторге смотрела на меня горящими глазами и показала большой палец:
— Лихо вы его!
А я, посмотрев на бабу Дусю, которая, слушая мой разговор, заметно повеселела, решилась продолжить свои расспросы:
— А как вы думаете, почему Катька все это делает? Ну, с Добрыниными все понятно, а вот с дочерью Власова? Зачем ей это?
— Детонька, все, что она делает, только из-за денег. Нет у нее в жизни другого интереса. Должно быть, человек он богатый, вот и не хочет она ни с кем делиться.
— Но она же и сама очень небедная, не замужем, детей нет… Власов, конечно, человек состоятельный, но таких денег, чтобы ради них на убийство пойти, у него нет. А родня у нее еще какая-нибудь есть?
— Нет, — покачала головой Евдокия Андреевна. — Последняя она из Злобновых, слава тебе, Господи. Так чем же мы тебе помочь можем? — повторила она свой вопрос.
— А вы мне уже помогли, спасибо вам большое. Наконец-то я поняла, с кем мне придется дело иметь, — и я стала прощаться.
Ксения вышла проводить меня.
— Присядь, разговор есть, — сказала она и кивнула на скамью у дома, совершенно естественно обратившись ко мне на «ты». — И сигарету дай.
Я достала сигареты и зажигалку, мы закурили. Она, держа сигарету огоньком внутри ладони — знакомый жест, глубоко затянулась и спросила:
— Помощь нужна?
— Не знаю пока. Думаю, сама справлюсь. А что?
— Значит, Павлу Андреевичу ты ничего говорить не собираешься? Ну, как знаешь, тебе виднее. Запомни на всякий случай. У вас под Баратовом Цыганская слобода есть, если потребуется, найдешь там Галю Прохорову, ее еще Певуньей зовут, скажешь, что от Ксанки Острожной. Обязана она мне сильно, должна помочь, — Ксения говорила все это, глядя куда-то вдаль, и вспоминалось ей, судя по выражению лица, что-то не очень радостное.
— Ты, Ксана, получше за бабушкой присматривай. Не должно бы, но может Катька сюда приехать, свидетеля убрать. — Мне самой стало страшно от этой мысли, но исключить такое тоже было нельзя.
Ксения щелчком отправила окурок в сторону дороги и, проследив за его полетом, равнодушно сказала:
— Удавлю.
И так обыденно это прозвучало, что невозможно было в это не поверить.
— Ага, раздавишь гадину, а сядешь, как за порядочную. Ты лучше что-нибудь другое придумай, — возмутилась я.
— А за бабушку и отсидеть не жалко, — Ксения повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. — Ты ведь все уже про меня поняла? — и стала рассказывать: — Я сама из Сибири. Места наши глухие, таёжные, так что врачами мы не избалованы, сами, как умели, так и лечились. У меня в роду все женщины знахарками были, ну, и меня с детства к этому же готовили. Может, и я такой стала бы, если б… Ладно, тебе это неинтересно. В общем, поэтому меня Павел Андреевич сюда к бабушке и привез, что я уже кое-что знаю и умею, да и нравится мне это.
