Длинная тень ожиданий - Лариса Павловна Соболева
* * *
Викентий приехал домой поздно, нынче в квартиру он не стремился попасть, как жаль, что нет у него своего законного, только ему принадлежащего угла. Пусть неустроенного, но своего. Он мыкался по квартирам долгое время, пока не встретил Нию, женившись, переехал сюда с одним чемоданом, постеснялся взять мелочи из съемной квартиры – кастрюли и сковородку, которые надо драить весь день, чтобы выглядели приемлемо, и прочую утварь, необходимую для холостяка.
К хорошему привыкают быстро, вот и Вик привык к просторным комнатам, стильной мебели, классной одежде, вкусной еде и главное – к внутреннему комфорту. Не надо бежать на работу, можешь явиться когда угодно, ведь ты начальник, ты не опаздываешь, а задерживаешься. Не надо жить с мыслями – хватит ли денег еще на неделю, не надо радоваться случайной подработке, за которую платили копейки, а потом, высунув язык, искать следующую ненавистную подработку. И так из месяца в месяц.
Ния облагородила его и, если по-честному, осчастливила. Да, он был счастлив, наслаждался каждым днем, высшие силы не благодарил, потому что это заслуга исключительно Викентия. Он приложил массу сил и употребил весь свой интеллект, чтобы понравиться ей, кстати, без посторонней помощи ему вряд ли удалось бы соблазнить ее, чужие советы пригодились. Он заполучил прекрасную жену, в ее хрупком теле заключались огромная сила, воля, ум, все это объединяла мягкость и на удивление доброе отношение ко всем. Ния никогда не повышала голоса, умела договориться, убедить, отчитать без крика, в компании ее любили, как и отца, они оба из другого мира, таких сейчас не делают в родном отечестве.
И личиком она милая, в тридцать лет выглядела на двадцать, чем смущала деловых людей, которые с ней встречались первый раз, но уходили очарованные ею. Когда Ния одевалась на вечер или концерт, становилась красавицей, это правда. В такие моменты Викентий особенно остро чувствовал… свою ущербность. Да, ущербность, потому что он по большому счету не был достоин жены, не соответствовал ей и с самого начала понимал это, оттого и старался угодить ей.
Все было прекрасно было, великолепно! Но какая-то подлюка послала жене гнусный донос, перевернув его жизнь. Викентий чувствовал свою вину, а к этому неприятному ощущению добавился постоянный страх перед неизвестностью, поэтому его тянуло к стакану залить страхи, вину, раскаяние. И вот очередной раз он притащился домой почти на рогах, опять в баре о нем позаботился бармен, усадил в такси.
Пьяный-то пьяный, но, войдя в квартиру, прислушался, обошел комнаты, заглянул за все шторы, во все углы, на втором уровне заглянул в спальни и успокоился – никого. Ритуал вошел в неприятную привычку, это грустно. Викентий достал из холодильника банку пива, на пивасик денег еще хватает, впрочем, это старые запасы. Он пришел в гостиную, рухнув на диван и запрокинув голову, выпил половину банки, затем с облегчением вернул голову в нормальное состояние и… ужас охватил Викентия…
На огромном черном экране телевизора были написаны заглавными буками явно масляной краской белого цвета страшные слова:
ТЫ УБИЛ СВОЮ ЖЕНУ!!!
11. Реальность как она есть
Расширенное совещание, больше походившее на заговор, проходило в квартире Миланы, собрались: Рудаков, Накано, Леха и Алик. К сожалению, Иван никак не прояснил ситуацию с адвокатом Ноткиным:
– Ничего нет, только горы бумаг с протоколами опросов, когда их соберут, появятся тома. Уголовные дела он не вел, бюджетными хищениями не занимался, на нем только предприятия были и постоянные клиенты вроде вашей семьи. Сложилось впечатление, что риск он не любил, тем более странно, за что хорошего чела продырявили. Значит, не совсем хороший был.
– Почему так долго эти опросы?.. – недовольно буркнула Милана.
– Потому что свидетельские показания, дорогая миледи, записывают на бумаге, свидетель потом читает, что записали с его слов, ставит подпись, а людей много, нужно всех опросить. А до этого найти таких, кто добровольно согласится дать показания. А еще нужно ознакомиться со всеми делами, которые Ноткин вел в последнее время, возможно, там есть улика. Например, были трения с влиятельными людьми или он кому-то помешал, вариантов много, следовательно, и времени на них уходит много. Миледи, ты хоть бы по телику посмотрела что-нибудь из детективного арсенала, просвещаться надо.
– Ой, – отмахнулась от него она. – То, что в телике показывают, и жизнь большая разница, вы все сами так говорите.
– Кто это все? – вытаращился Рудаков.
– Леха, например.
– А, ну раз Леха… Когда ты стал главным экспертом, Лешка?
– Я всегда слыл знатоком, – ухмыльнулся тот.
У Миланы не было настроения поддерживать легкие шуточки, она думала только об одном, а сейчас напомнила Рудакову:
– Ты говорил, у тебя есть мысли.
– На то и мысли, что их нужно упорядочить, – отговорился он.
– Ребята, лучше Алика послушайте, – предложила Накано, ставя чашку с чаем на стол. – Потом я скажу, что меня настораживает.
Чувствуя ответственность, Алик выпрямил спину, одновременно хмурясь, и скромно заметил:
– Да ничего такого я не…
– Доложи как есть, – прервала его Накано.
– Викентий встретил внедорожник у трассы, – чеканил слова Алик, словно заученный текст, – затем они оба поехали по трассе в противоположную сторону от города, свернули с трассы у второй посадки. Проехали они с километр вдоль посадки, съехали на обочину и вышли. Я не смог следовать за ними, был бы как бельмо на глазу. Оба зашли в посадку и долго там торчали.
– Как долго пробыли? – спросил Рудаков.
– Сорок семь минут. Но когда стали возвращаться в свои машины, я уехал. Чем дольше меня не заметят, тем лучше, верно?
– Угу, – согласилась Накано. – Вам не кажется странной суперосторожность? Я так понимаю, Викентий приехал на дачу, чтобы встретиться с другом. По нему было заметно, что нас с Миланой он не ожидал там увидеть, потерялся, разозлился, быстро оттуда слинял. Он не хотел, чтобы мы засекли его приятеля. И последнее: переговоры в посадке. Могли ведь и в город поехать, там мест для бесед полно. В чем же дело?
Почесывая затылок, решил высказаться Леха:
– Наверно, боялся, что вы поедете следом. Хотя какая разница? Оба в разных машинах, парня из внедорожника вы не знаете, едут себе в город порознь… Нет, не понимаю логики.
– У каждого поступка есть логика, – возразила Накано. – Мне страсть как хочется знать, зачем они уединяются и чего опасаются. К примеру, у них какое-то общее дело,
